Агни не могла оторвать глаза от своего помела. Совсем неподалёку пролетали машины, сыпался лёгкий снежок. Под ногами хлюпали мелкие грязные лужицы таявшего из-за реагентов снега. Мигали вывески, мигали гирлянды на кустах и ёлочках перед офисом железной дороги. Светофор то звал зелёным перебираться на ту сторону, то снова ругался красным. В окнах многоэтажек горели золотым и холодным голубым, и мигали разноцветием новогодние гирлянды. Всё, как обычно.
Холодная слякотная городская ночь. Люди уже по домам. Бегут, спешат задержавшиеся допоздна, не спят за рулём или в маршрутках, считают шаги до подъезда, звеня ключами заранее.
Полная темнотой ночь. Тёмные громады домов, освещённые и пустые улицы, приснеженная тишина. Обычная ночь.
Оборотень приканчивает ведьму.
Городской оборотень городскую ведьму. Чего тут необычного? Жизнь идёт. Обычная ночь.
Агни вдруг поняла, что стареет. Усыхали руки, мышцы узлами обвивали и стягивали руки и колени. Почему колени? Там и мышц-то...
Подумалось, что, не сопротивляйся она — он её прикончит. И всё. И никаких забот больше. Свобода!
- Слышь, касатик, неужто прикончили молодицу-то?
- А чего её кончать, сама сдохнет. А вот тебя придётся кончить.
«Сама сдохнет»?
- Изгнали, стал быть?
- А чо с ней ещё-т делать?
Значит, выгнали они её, лишили помощи. Вырвали, оборотив, из мира людей и бросили, когда сделала. Попользовали, значит, и выгнали, как...
Агни свистнула и помело рванулось, задёргалось и вырвалось из оборотневой лапы. Бабка лихо подпрыгнула, поймала его рукой, и, опускаясь вниз, припечатала оборотня по голове, а потом по шее сбоку и тем же движением в пах. Всего-то чуть отпустить и направить нижний конец палки.
Оборотень согнулся. Агни вырвала шпильку из его штанов и приставила к веку.
- Э, э! Ты чего?! А...А...
Агни приподняла бровь, и оборотный выдавил:
- Агния... - отчества он не знал, - Да что ж ты делаешь...
И будто захлебнулся матерной руганью, не дал ей пролиться, но едва-едва удержал, запихал её в себя.
- Говори давай, где девка? Ты ж её чуешь, вы ж все друг друга чуете. Ну?
Тот смотрел с таким видом, будто выбирал, что нежнее: дыба или костёр?
- Ох и с... Там она... к вокзалу бежит.
Агни наклонила голову, снежок искрился в её тёмно-каштановых волосах. Молодое лицо скривилось презрением:
- Так ты её догонял... Мерзааавец...
Тот скосил глаза вниз, на низкую и тощую почти по-мальчишески ведьму:
- Так она ж не стайная... И не я один.
Агни еле сдерживала себя. Яростное желание убить эту тварь боролось с правилом о невмешательстве в мир.
Она могла его убить, если бы защищалась. Но сейчас... У неё уже не было права убивать. Даже мерзавца, собравшегося силой взять самку своей породы.
- Кто её обратил?
Оборотный скис.
- Слушай, А... Агния, они ж меня на ленты порвут, а?
Агни молчала. Всё так же держала острие булавки у его глаза. Его страх ей не нравился. Он пах тошным и был липким. Липко обхватывал чуявшую его Агни. Агни отступила бы подальше, но тогда оборотный уже ничего не расскажет. Знать себя причиной чужого страха, знать, что именно ты перепачкала в этом страхе другого — это Агни воспринимала преступлением. Так нельзя, нельзя, но надо.
- Знаешь, значит, - и булавка придвинулась ближе, царапая живое трепещущее веко.
* * *
Агни взвилась вверх, в просвет между проводами и выше, выше проводов, выше домов, выше города.
Белой тенью, лоскутом шёлка метнулась к ней Мил.
Молча, мимо стройки, мимо крана и огней высоток, понеслись над улицей. Они летели высоко, темнота и метель скрывали их почти полностью.
Мил держала на руках Кубика.
- Они стали сильнее.
Мил кивнула:
- Да. И уже давно.
- Откуда у них магия? - Агния бубнит это себе под нос и вдруг оборачивается, делает круг вокруг подруги, зависает, чуть склонив голову:
- Как давно?
Мил поняла, что проболталась. И пошла в атаку:
- Они убили Грума. Разорвали Анику. Выследили Грету и Янку.
С каждым именем Мил становилась страшнее. Лезли клыки, краснели глаза, лицо переставало быть человеческим, усухало и вытягивалось.
Агни покивала:
- Ясно. Чую, предательством тут пахнет, яхонтовая моя. Скажи-ка, подруга, про оборотней ты мне солгала? В раскладе? В снах? Лгала?
Мил снова становится красивой. Чистый лоб, нежная кожа, большие беззащитные незабудковые глаза.
- Боишься... - шипит Агни.
- Боюсь! - кивает Мил, - Но ты сама хотела их найти. Иди, лети! Они там, - Мил махнула рукой, - рвать её собрались, нестайную.
Агни смотрит туда, вперёд, куда махнула рукой Мил, мать вампиров. Мил висит в воздухе, чуть изогнувшись, в выверенной позе: она, вампир, должна быть привлекательна всегда. В этом и на этом держится её магия, немёртвого, зовущего. Очаровать жертву.
Агни мотает головой, словно стряхивая наваждение, упрямо повторяет:
- Ты мне лгала?
У Мил развеваются пшеничные, почти золотые волны волос, обрамляя её женственные изгибы. У Мил летит по ветру её шёлковая одёжка. У Мил блестят на ресницах снежинки, как слетевшие с небес звёздочки. Не тают. Потому что Мил — холодная, как снежинки.
Агни, угловатая, костлявая, хромая Агни висит перед ней мелким фейри:
- Боишься признаваться...
Агни стало больно. Доверие. Было и нет. Вот такая дружба. Хрупкая, как доверие.
- Значит, врёшь мне. Снова.
Мил дёрнула плечами с досадой:
- Нет. Да, ты сама знаешь, мне их любить не за что. Но... - Мил улыбнулась, - Даже ты с ними сейчас не справишься. Ты же видела этого. Они все стали сильнее.
Агни глянула искоса на Мил и вспрыгнула обеими ногами на метловище. Пробурчала себе под нос и глядя вперёд:
- Они не могли стать сильнее. Чтобы кто-то стал сильнее, весь мир должен измениться.
Чуть надавила на помело книзу и понеслась. Мил — за ней.
__________________________
Поддержать автора можно здесь, а можно подпиской, лайком или коментом.
Читать ещё:
Имя для мага - первая часть о Рене
Голод мага - вторая часть о Рене
Маг и демон - третья часть о Рене.
На канале есть ещё рассказы и немного записок, их можно почитать в подборках.
Приятного чтения!
Автор рад читателям и комментаторам)