Двадцать девятый рассказ Клемента Фезандие "Вокруг света за восемьдесят часов" был опубликован в июньском номере американского журнала «Science and Invention» за 1924 год.
На этот раз автор решил отправить своих героев, как и Ж. Верн, в путешествие вокруг Земли. Но на этот раз они должны уложиться в восемьдесят часов, а не дней. Получится у героев рассказа это совершить или нет вы узнаете, прочитав его.
Представляю свой перевод этого рассказа:
№ 29. Вокруг света за восемьдесят часов
Примечание автора. Когда Жюль Верн написал свой роман "Вокруг света за 80 дней", это путешествие практически было невозможно. Однако прогресс настолько стремителен, что, если эта история не будет опубликована немедленно, путешествие вокруг света за восемьдесят часов может стать свершившимся фактом еще до того, как история появится. Что касается специального фонографа, упомянутого в рассказе, то сделать фонографическую запись, которая будет воспроизводить звуки, непохожие ни на какие известные на Земле, должно быть не сложнее, чем художнику нарисовать картину вещей, которых никогда не существовало.
- Да, мистер Шарп, я гарантирую, что мои новые самолеты будут развивать среднюю скорость более трехсот миль в час и будут летать более десяти часов без необходимости делать остановки.
Оратором был доктор Хэкенсоу, а лицом, к которому обращались, был пресыщенного вида молодой человек, чьё высокое положение в правительстве, можно было объяснять связями его папаши, поскольку он, очевидно, был совершенно непригоден для занимаемой им должности. Доктор Хэкенсоу предлагал сконструировать для правительства несколько летательных аппаратов, обладающих скоростью, намного превышающей скорость любых ранее сконструированных машин, и всё же этот самодовольный молодой человек отказывался прислушиваться к предложению. Наконец доктор Хэкенсоу вышел из себя:
- Неужели Вы не понимаете, - сказал он, - что я предлагаю Вам сделать нашу страну величайшей военной державой в мире?
- Я хорошо понимаю Ваше предложение, - улыбнувшись ответил молодой человек - но я сильно сомневаюсь в Вашей способности создать такие самолёты. Другими словами, я не верю, что Ваша машина будет летать, как Вы обещаете, а у страны нет денег, чтобы тратить их на бесполезные эксперименты.
- Если это всё, - нетерпеливо воскликнул доктор Хэкенсоу - то я проведу Вам любую демонстрацию, какую Вы захотите, и докажу Вам, что мои новые самолеты будут развивать скорость триста миль в час или больше.
- Да, конечно - ответил молодой человек, ухмыляясь - возможно, они и будут в течение нескольких секунд или нескольких минут, пока не будут полностью разрушены в ходе эксперимента.
- Нет, в самом деле! - горячо возразил доктор - скажите мне прямо - какой тест Вам потребовался бы? Я соглашусь на любой тест, о котором Вы попросите.
- Хорошо, - ответил молодой человек, и его ухмылка стала шире - Вы говорите, что Ваш самолёт будет совершать триста миль в час, а расстояние вокруг Земли составляет около двадцати пяти тысяч миль, следовательно, Ваша машина должна совершить путешествие за восемьдесят часов. Когда Вы совершите кругосветное путешествие за восемьдесят часов, я соглашусь заказать пятьсот таких машин для правительства. Единственное условие, которое я ставлю — это то, что Вы проведёте эксперимент в течение следующих ста лет или около того, поскольку, боюсь, меня может не оказаться на работе позже.
И молодой парень захохотал над собственным остроумием.
- Очень хорошо, мистер Шарп, - ответил директор Хэкенсоу, быстро - я принимаю Ваши условия, и вместо того, чтобы просить у Вас сто лет, я соглашусь начать эксперимент в течение ближайших двух недель. Я еще не слишком стар, чтобы соперничать с жюльверновским Филеасом Фоггом, и готов совершить за восемьдесят часов то, на что у него ушло восемьдесят дней, а у Нелли Блай – семьдесят шесть.
ГЛАВА I
- Доктор, что я слышу? - воскликнула Пеп Перкинс, ворвавшись в святилище доктора Хэкенсоу без предупреждения, как это было у неё принято — Это правда, что Вы собираетесь совершить кругосветное путешествие за три дня?
- Чуть больше трех дней, - поправил доктор - за восемьдесят часов, если быть более точным.
- Ну и дела! Это будет шикарно! Возьмите меня с собой, Док. Я просто умираю от желания получить какое-нибудь волнительное впечатление, и подобное кругосветное путешествие соберёт вокруг меня всех любителей снимать с затвором и вспышкой, точно так же, как они следуют за Чарли Чаплин и Мэри Пикфорд.
- Извини, Пеп, но я не могу взять Вас с собой. - ответил доктор.
Но молодая девушка, хорошо сознавала свою власть над стариком, и притворилась, что не слышит отказа.
- Сколько раз мы остановимся по пути? – непринуждённо спросила она.
- Я постараюсь сделать только семь остановок, или восемь, если считать нашу посадку здесь, в Нью-Йорк на обратном пути. Они будут следовать, каждые три тысячи миль или около того. Я предполагаю, что моя первая остановка будет в Париже. Следующая, возможно, в Каире, третья в Индии, четвертая в Западном Китае, пятая в Японии, шестая на Гавайях, седьмая в Сан-Франциско и последняя здесь, в "маленьком старом Нью-Йорке". Конечно, в каждом месте я буду останавливаться только для того, чтобы получить припасы и заправиться топливом, потому что нельзя терять ни минуты. Более того, чтобы уберечься от несчастных случаев и чрезвычайных ситуаций, через каждые пятьсот миль трассы меня будут ждать дополнительные машины, даже в океане, на борту кораблей, точное местоположение которых я могу определить по беспроводной связи.
НЕИЗВЕСТНЫЕ ЗВУКИ
- Что это за забавный патефон, над которым Вы сейчас работаете? - спросила Пеп — Это как-то связано с поездкой?
- Нет, ровным счетом ничего, - ответил доктор, даже не подозревая, какую услугу суждено было оказать ему граммофону — это всего лишь моё новое изобретение. В настоящее время я провожу несколько экспериментов с граммофонными пластинками с искусственными звуками.
- Что вы подразумеваете под искусственными звуками? - спросила Пеп.
- Ну, видите ли, обычный фонограф воспроизводит реальные звуки. Мой новый фонограф издает звуки, которые не были записаны и которых никогда не существовало.
- Как Вам это удаётся?
- Достаточно просто. Художник рисует картины вещей, которые существуют только в его собственном воображении. Я делаю то же самое со звуками.
- Перестаньте шутить, доктор, и скажите мне прямо. Я не понимаю, что Вы имеете в виду.
- Хорошо. Пеп. Вы, конечно, знаете, что, когда вы говорите в фонограф при записи, игла, или стилус, как её еще называют, прорезает канавку в воске. Её форма и размер регулируют звуки, которые впоследствии воспроизводит фонограф. Мне пришло в голову, что можно было бы делать фонографические записи, просто вырезая нужные канавки, без необходимости записывать звуки.
- Какая от этого была бы польза, даже если бы Вы могли это сделать? - спросила молодая леди, вынимая жевательную резинку изо рта и прикрепляя её под сиденьем стула.
- Ну, у этого изобретения было бы огромное количество применений. -ответил доктор - Для начала появилась бы возможность восстанавливать записи. Многие замечательные записи известных личностей испорчены по какой-нибудь незначительной случайности и ничего не стоят. Небольшой ремонт поврежденной части дал бы нам много замечательных записей. Моё изобретение также позволит мне создавать записи, которые невозможно было бы получить иным способом. Например, самое лучшее сопрано не может петь выше определенной тональности. Однако я могу записать звуки, которые будут воспроизводить четкие музыкальные ноты на октаву выше любых ранее спетых.
- Но канавки на граммофонной пластинке они такие маленькие! - возразил Пеп.
МЕХАНИКА ЭТОГО
- Верно. Вначале, были механические трудности, но я решил большинство из них. Для того чтобы вырезать точные канавки, всё, что было необходимо, — это вырезать их в большом масштабе, а затем уменьшить. Конечно, сначала мне пришлось взять обычную пластинку, увеличить ее во много раз по сравнению с первоначальным размером и попросить опытного гравера скопировать увеличенные канавки на блоке из твердой резины. Затем с помощью уменьшающего пантографа эти увеличенные канавки были вырезаны на восковом диске первоначального размера, и эта гравированная пластинка стала очень хорошей копией оригинала.
Однако вскоре я понял, что должен найти механическое средство как для увеличения, так и для уменьшения, и я обнаружил, что пантограф отлично подходит для цели. К короткому плечу пантографа я прикрепил репродуктор, а к длинному плечу - диктофон. Когда игла репродуктора перемещалась по канавкам оригинальной записи, записывающая игла вырезала канавки во много раз большего размера на огромном восковом диске.
До этого я пробовал увеличивать канавки с помощью громкоговорителя, но вскоре обнаружил, что глубина канавки, создаваемой громким шумом, очень немногим больше, чем глубина канавки, создаваемой слабым звуком.
Следующим шагом, конечно, было выгравировать большую пластинку без какой-либо модели. Чтобы получить удовлетворительные результаты, необходимо было проанализировать обычные записи, чтобы выяснить, какая связь существует между грувами и производимыми звуками. Чтобы это сделать я нанял человека с очень хорошей артикуляцией, и с его помощью сделал обычную граммофонную запись каждого гласного и согласного звука в языке. Я увеличил эти записи и таким образом нашел, какую форму канавки будет иметь каждая буква. Соответственно мой гравер мог бы создать любое предложение, которое я пожелаю, комбинируя канавки в нужном порядке для получения звуков. Точно так же я изучал высоту звука. Запись состояла бы из пары октав, спетых или сыгранных на музыкальном инструменте, и изучения увеличенной записи показало мне, какие изменения в форме канавки привели к повышению высоты звука. Аналогичные исследования были необходимы для получения надлежащего качества и обертонов. Мои первые опыты были многообещающими, но очень грубыми. Только после перехода на химическую гравировку вместо механической, полученные результаты принесли мне настоящее удовлетворение.
- Химическая гравировка? – вопросительно сказала Пеп.
- Да. В этом процессе я использую фотопластинки. Например, чтобы уменьшить полученные большие изображения записи звуков до нужного размера, я фотографирую их на металлический диск, покрытый сенсибилизированной пленкой. При проявке детали, на которые попадает яркий свет, сохраняют самое тонкое покрытие, а при протравливании кислотой образуются самые глубокие бороздки.
Другими словами, мой негатив был перевернут, и при воспроизведении на фонографе получились бы звуки, совершенно непохожие на оригинал. Поэтому необходима инверсия. Канавки, таким образом, снова перевернутые назад, будут воспроизводить надлежащий звук. Теперь я могу делать записи, которые будут воспроизводить любые мыслимые или немыслимые звуки. Когда я хочу грозы или грохота артиллерии, мне не нужно ждать, пока природа или человек снабдят меня. Мой гравер вырезает составленные нами канавки, которые издают нужные звуки, и процесс проходит достаточно легко.
Но я напрасно трачу время. Если Вы полетите со мной, я полагаю, Вы не против, то у Вас всего две недели на подготовку - всего две недели, чтобы собрать запас пудры для лица, достаточный для восьмидесятичасового полёта!
Пеп рассмеялась и сразу же начала собираться, довольствуясь не только пудрой для лица. Она приготовила целый сундук вечерних платьев, чтобы быть готовой к любой чрезвычайной ситуации. Как она заметила: «Никогда не знаешь, что случится, когда путешествуешь с доктором Хэкенсоу. Он философ, а философ — это человек, который может позаботиться обо всем мире, но которому нельзя доверить заботу о своих собственных запонках на сорочке.»
ГЛАВА II
- Ну что, Пеп, Вы готовы?
- Да, я готова.
- Тогда запрыгивай на борт, и мы отправимся в наше кругосветное турне. Мистер Шарп, сейчас без пятнадцати десять, и сегодня 15 августа. Мы собираемся вылететь отсюда ровно в десять. Будьте любезны поставить Вашу подпись в моей полётной книге вот здесь, и я попрошу Ваших агентов на разных остановочных пунктах тоже расписаться, чтобы Вы могли знать, что нет никакого подвоха, и что я действительно облетел всю Землю. В противном случае Вы могли бы вообразить, что я только слетал в ближайший бар и обратно. Что ж, всем до свидания, я вернусь к концу недели.
Сказав это, доктор Хэкенсоу последовал вместе с Пеп в самолет, который их ждал - "Hoochie", так его назвали в честь его маленькой девочки доктора. " Hoochie " был большим и очень необычно выглядевшим судном. Он больше походил на стрелу, чем на самолёт, потому что его крылья были довольно узкими для размера машина - и в дополнение к горизонтальным крыльям там было два вертикальных, одно сверху и одно снизу, похожие на плавники рыбы и предназначенные для предотвращения раскачивания самолёта в полете. Машина имела восемь пропеллеров, два сзади, два спереди, по одному с каждой стороны и два сверху, которые при желании могли служить вертолетами для удержания машины в неподвижном состоянии, поскольку их можно было поворачивать на угол девяносто градусов из вертикального положения в горизонтальное. Четыре двигателя по пятьсот лошадиных сил приводили в движение пропеллеры, и могли переключаться на любой или все пропеллеры с помощью хитроумного переключения передач, приводимого в действие нажатием электрических кнопок.
Весь салон, включая кресло пилота, был заключен в стеклянный корпус, защищенный внешним металлическим кожухом. Любая часть металлического корпуса могла быть открыта по желанию, что позволяло пассажирам просматривать предметы снаружи, независимо от того, где они находились. Внешняя платформа облегчала ремонтные работы, а также вход и выход из машины. Это также было удобно для наблюдений, когда самолёт зависал над одним местом.
Без десяти десять доктор, уютно устроившись в самолёте со своей прекрасной спутницей, подал сигнал, и он рванул с места. Тем временем двигатели работали почти бесшумно, так как были снабжены глушителями. Пропеллеры набирали обороты, и самолёт понесся прочь, поднимаясь по диагонали в небо.
- Что это за два других самолёта, которые следуют за нами? - спросил Пеп, выглянув через стеклянное окно и заметив, что две другие машины, очень похожие по конструкции, последовали за ними в воздух.
- Это наш эскорт, - объяснил доктор Ножовка - они последуют за нами через Атлантический океан, чтобы быть готовым помочь нам в случае чрезвычайной ситуации. В противном случае это было бы слишком опасно, потому что малейшая авария с нашей машиной означала бы смерть, если бы рядом не было никого, кто мог бы нас подобрать.
РЕЛЕЙНАЯ СИСТЕМА
- Они будут лететь с нами нас по всей Земле?
- Конечно нет. Они оставят нас в Париже, а там нас ждут три дополнительных самолёта, чтобы доставить нас в Каир, где будет готова новая эстафета. У меня было около пятидесяти самолётов, готовых к продаже правительству, поэтому я отправил половину из них вперед по этому маршруту, чтобы они ждали нас, а другую половину я отправил в противоположном направлении над Тихим океаном, чтобы установить ретрансляторы в Сан-Франциско, Гавайи, Япония и Китай.
"Hoochie" и его эскорт скоро разогнались до ста миль в час, затем до двухсот и, наконец, скорость превысила триста. На всех машинах был установлен беспроводной телефон, так что пассажиры могли общаться друг с другом в непринужденной обстановке. Все шло как по маслу, но, как обычно замечал доктор Хэкенсоу: "в этом мире есть только одна надежная вещь и это "беда!" Чтобы достичь большей скорости, доктор поднимался на самолёте все выше и выше, и теперь его приборы показывали, что он достиг высота в десять миль - примерно вдвое больше самой высокой горы. В этом было большое преимущество, поскольку на высоких скоростях сопротивление воздуха очень большое. Как объяснил доктор Пепе:
- Сопротивление воздуха увеличивается пропорционально квадрату нашей скорости, в то время как мощность наших пропеллеров в разреженном воздухе уменьшается только с увеличением плотности воздуха. Следовательно, есть большое преимущество в том, чтобы летать высоко.
- Но, - возразила Пеп - Вы должны поднять самолёт на десять миль вверх и опустить на десять миль вниз каждый раз, когда вы приземляетесь.
- Всё верно, но поскольку мы приземляемся всего восемь раз, нам остается пройти лишних всего 160 миль - даже больше, - поскольку мы поднимаемся и опускаемся по диагонали. Нам стоило бы попробовать путешествовать на высоте двадцати пяти миль, и я собираюсь это сделать.
Приборы в "Hoochie" зарегистрировали две тысячи миль, пройденных от Нью-Йорке, когда с одного из обслуживающих самолётов поступил сигнал тревоги за которым последовало сообщение:
- Что-то пошло не так. Мы падаем!
Доктор Хэкенсоу сразу же приказал второму самолёту повернуть назад и выловить пассажиров из поврежденного самолёта. Затем он добавил:
- Когда вы спасёте людей, не беспокойтесь о самолёте. Вероятно, он будет плавать. Следуйте прямо за мной, так как мне может понадобиться помощь, прежде чем я доберусь до Парижа.
Для Пеп поездка была несколько монотонной. На десятимильной высоте не было ничего, на что можно было посмотреть, даже на небесах не было ни облачка. Кругом было чернильно-черное небо и яркий солнечный свет. Примерно через час сопровождающий самолёт снова догнал их, услышав, что пассажиры самолёта№ 3 спасены.
Спасатели зависли над потерпевшим крушение самолётом, когда он снижался, и спустили веревочную лестницу, предусмотренную как раз для таких чрезвычайных ситуаций. Потерпевшие крушение люди, одетые в шлёмы, защищавшие их в разреженном воздухе, один за другим выбрались в безопасное место задолго до того, как потерпевший крушение самолёт упал на одну милю из десяти миль до уровня океана. Затем спасателям пришлось форсировать скорость, чтобы догнать доктора.
Около восьми часов вечера, обе машины приземлились на авиационном поле в Париже. Здесь была сделана остановка на несколько минут, чтобы пополнить запасы бензина и кислорода, и тщательно осмотреть оборудование "Hoochie".
Всё оказалось в таком хорошем состоянии , что доктор решил оставить ту же машину для следующего этапа путешествия. Он также оставил самолёт-спасатель, и взял три новых самолёта, которые ждали его; поскольку опыт показал ему, что одна-единственная авария лишит его сопровождения. С четырьмя сопровождающими самолётами, он мог бы продолжить свой маршрут, даже если бы произошли две аварии, причем в каждом случае спасательный самолёт оставался позади.
ГЛАВА III
Из Парижа в Каир путешествие было совершено в основном в утренние часы, поскольку полдень в поездке наступил на несколько часов раньше, чем полдень в Нью-Йорке. При посадке в Каире доктор в пижаме вышел из своей каюты, быстро осмотрел оборудование и решил, что "Hoochie"годится для следующего этапа. В небе он увидел эскорт из четырех самолётов. Взгляд на приборы показал, что средняя скорость, достигнутая на последнем этапе, составляла почти четыреста миль в час. Если бы путешествие продолжалось в том же духе, путешествие действительно был бы слишком легким. Но доктор Хэкенсоу хорошо знал по опыту, что средняя скорость, достигнутая за последний час, не должна была быть исключением из правила.
В то утро доктор и Пеп допоздна просидели на своих кушетках. Несмотря на это, день был долгим, хотя они пытались скоротать время, играя в карты и домино. Когда они достигли места своей остановки в Индии возникла дилемма. "Hoochie", который до сих пор вел себя прекрасно, начал проявлять признаки напряжения. Либо машина должна необходимо было оставить, либо сделать остановку для её капитального ремонта. Доктор теперь опережал свое расписание на два часа, и ему так хотелось проделать всю поездку в одной машине, что он выбрал второй вариант. Он пошёл на компромисс следующим образом: с ним оставалось три новых самолёта, а на одном он отправил Пеп вперед, с инструкциями ждать его один час на следующей остановке, которая была в Китае.
В случае, если он не явится, она должна была завершить тур в одиночку. Два хороших самолёта будут сопровождать её, а два останутся с доктором. Пеп был в восторге от такого соглашения и про себя надеялся, что доктор задержится. Каким триумфом было бы стать первым человеком, и притом женщиной, совершившим кругосветное путешествие на самолёте!
НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ
План казался мудрым, поскольку он удваивал шансы на успех. Однако, к сожалению, Пеп была молода, предприимчива и не слишком послушна. У неё был строгий приказ не превышать скорость в триста миль в час, и в течение первых двух часов она позволяла пилоту держаться очень близко к этой цифре. Затем она постепенно увеличивала скорость, пока не был достигнут предел в четыреста миль. Даже это не удовлетворило ее. После пары часов работы на такой скорости она потребовала ещё больше мощности, и пилот, молодой парень, которому не терпелось продемонстрировать возможности своей машины этой симпатичной молодой девушке, увеличил скорость до самой высокой отметки, установив рекорд более чем в четыреста пятьдесят миль в час. Но за этим последовал естественный результат.
Что-то надломилось, и самолёт начал падать на землю. Ничего не оставалось, как совершить посадку, чтобы выяснить, в чём проблема. С десятью милями спуска это было легко сделать, было время выбрать хорошее место для посадки. Пеп пыталась дозвониться до доктора, но аппарат не работал. Поэтому она поспешно нацарапала сообщение и прикрепила его к одному из специальных воздушных шаров-буев, предназначенных для таких чрезвычайных ситуаций. Это были воздушные шары диаметром около десяти футов, которые можно было раздувать до тех пор, пока они точно не всплывали в воздухе наружу. Это было достигнуто с помощью простой, хотя и хитроумной системы. Запорный кран на расширительном устройстве впускал наружный воздух, давление которого автоматически отключало поступление газа, когда баллон был должным образом надут. Электрический фонарь на воздушном шаре был устроен по часовому механизму таким образом, чтобы автоматически включаться ночью. На высоте десяти миль, без облаков или воздушных течений какой-либо силы, воздушный шар мог часами парить в одном и том же месте, и его можно было увидеть за много миль. Таким образом, не было никакой опасности, что доктор Хэкенсоу не заметит буй.
И поскольку красный воздушный шарик означал, что письмо было приложено, Доктор, несомненно, получит сообщение. Так он и сделал. Ремонт "Hoochie" занял всего час, а затем, набрав полную скорость, он отправился догонять свою прекрасную спутницу. Заметив красный воздушный шар, он сбавил скорость, и последовал по следу из меньших воздушных шаров, оставленных Пеп, чтобы указать выбранное направление. Пилот первого самолёта приземлился рядом с пагодой, поэтому доктор Хэкенсоу приказал своему пилоту приземлиться рядом.
Большая толпа возбужденных и бормочущих китайцев собралась вокруг двух машин, на которые они смотрели с неприязнью. Доктор Хэкенсоу тщетно делал миролюбивые знаки; гнев людей только усиливался. Наконец они выдвинули одного из своих людей в качестве переводчика. К радости доктора Хэкенсоу, это был белый человек , и он говорил по-английски.
ЦЕННЫЙ ФОНОГРАФ
- Джентльмены, - сказал он, - вы не представляете, как я рад вас видеть, хотя, боюсь, вам придется нелегко - из-за этого. Кое-кто из китайцев пошёл уведомить мандарина, и он будет решать, что с вами делать. Пройдет пара часов, прежде чем он доберётся сюда, а тем временем вас будут держать здесь в плену. Меня зовут Кристофер Лэмб. Я прибыл сюда как миссионер. Поначалу для меня всё было хорошо. Один из мандаринов даже позволил мне поспать в его собственный гроб, что является высшей любезностью, которую можно оказать мужчине.
- Спали в его гробу? - вмешался Пеп - Что Вы имеете в виду?"
- Ну, каждый богатый китаец покупает свой гроб при жизни и держит его в своей гостиной в качестве украшения. Позволить незнакомцу спать в нем - знак высокой чести, и я это оценил. Но в последнее время всё изменилось, и в течение последнего года меня держали в тюрьме, потому что властям не нравятся мои проповеди. Если вас отпустят, я надеюсь, вы возьмёте меня с собой.
Пока мужчина говорил, туземцы окружили два самолёта и привязали их веревками к кольям, вбитыми в землю. Напрасно доктор Хэкенсоу протестовал. Все увещевания были бесполезны.
- Это бесполезно, сэр, - сказал переводчик - Я знаю этого мандарина; он не из тех, кто прислушивается к голосу разума. Потребовалось бы чудесное вмешательство самого Будды, чтобы освободить вас.
- Что? - воскликнул доктор Хэкенсоу, пораженный внезапной идеей - Если бы их здешний Бог приказал освободить нас, они бы это сделали?
- Конечно, они бы так и сделали! Немедленно!
- Тогда отлично! Просто зайдите со мной в самолёт, мистер Лэмб. На данный момент Вы сыграете роль Будды.
Я хочу, чтобы Вы сделали граммофонную запись на китайском. У меня здесь есть несколько восковых заготовок. И когда они услышат голос Будды через громкоговоритель, я уверен, эти бедные китайцы будут убеждены, что это их Бог кто с ними разговаривает.
- Что мне им сказать? – спросил миссионер.
- Я Вам расскажу.
Тогда доктор Хэкенсоу придумал небольшую речь, а мистер Лэмб перевел их на китайский и медленно и отчетливо произнес их в микрофон. Остальное было всего лишь детской забавой. У доктора Хакенсоу уже имелись некоторые записи с искусственным громом, грохотом пушек и мушкетной стрельбы, а также всевозможными неземными звуками. Для удобства экспериментов его фонограф мог записывать сразу несколько дисков, каждый со своей иглой, и переместив рычаг, можно было включить любую из пластинок вместо другой.
Это было сделано для того, чтобы облегчить изучение сочетания различных звуков и, упростиь анализ выгравированных канавок на пластинке. Когда всё было готово, доктор Хэкенсоу через своего переводчика сообщил туземцам, что он находится под особой защитой их Бога - Будды, и что сам Будда подтвердил бы это.
«БУДДА» ГОВОРИТ
Благоговейная тишина воцарилась над сотнями собравшихся к этому времени зрителями. Затем Доктор Хэкенсоу настроил свой громкоговоритель и включил фонограф. Запись открылась громкими раскатами грома и ревом артиллерии, сопровождающаяся всевозможными отвратительными звуками. Затем раздался громкий, грубый голос, как будто, голос с неба:
- Народ Китая, послушайте меня! Эти незнакомцы - люди с неба. Они мои особые друзья, и любой, кто повредит хоть волосок на их головах, будет проклят! Он погибнет с позором вместе со всей своей семьей, и их могилы будут осквернены! Отпустите этих людей с миром, или я уничтожу весь этот город громом и молнией! Я всё сказал!
Затем раздался еще один раскат грома и артиллерийский залп, и снова все стихло. Эффект от этой речи был волшебным. Сотня нетерпеливых мужчин вышла вперёд, чтобы ослабить веревки, и, поскольку поврежденный самолёт был отремонтирован, самолёты взмыли ввысь. Доктор Хэкенсоу, однако, взял Пеп в свой самолёт, чтобы предотвратить будущие неприятности. Излишне говорить, что мистер Лэмб отправился с ними.
Они планировали сделать еще одну остановку в Китае для пополнения припасов и топлива, и еще одну в Японии, прежде чем отправиться в долгий перелет над Тихим океаном. Они добрались до Японии в полдень по часам доктора, но на самом деле ранним утром по японскому времени, после полёта, продолжавшейся всю ночь. Им пришлось прибавить скорость чтобы наверстать упущенное время, и три самолёта сопровождения оставить для ремонта, а за ним присматривал только один самолёт-спасатель. Гавайи были достигнуты около десяти часов вечера по часам доктора и Сан-Франциско на следующее утро. К счастью, самолёт Доктора – «Hoochie», его последняя и лучшая модель - хорошо выдержал полёт, и быстрый капитальный ремонт привёл его в надлежащее состояние для последнего этапа. Последовали некоторые незначительные задержки, но при полёте на полной скорости, «Hoochie» достиг места посадки в Нью-Йорке за несколько секунд до шести вечера, по расписанию. Они проделали путь ровно за восемьдесят часов. Двигаясь на восток, они потратили на поездку четыре дня и восемь часов, но дни (включая день и ночь) длились всего восемнадцать часов. Если бы они вместо этого отправились на запад, путешествие длилось бы всего два дня и восемь часов, но дни длились бы 36 часов; восемнадцать утомительных часов дневного света, за которыми следовала восемнадцатичасовая ночь. Но в любом случае, конечно, общее время составило бы восемьдесят часов.
Мистер Шарп ждал их на посадочной площадке, и в руке он держал подписанный правительственный заказ на пятьдесят новых самолётов в качестве образца.
- Ну, красавица, - весело воскликнул доктор Хэкенсоу - мы совершили кругосветное путешествие ровно за 79 часов 59 минут 37 с тремя десятыми секунды! У нас было в запасе почти двадцать три секунды. Жаль, что мы не воспользовались этим свободным временем, чтобы увидеть побольше в самих странах, через которые пролетали.
- Да, - безутешно ответила Пеп — столько времени зря потеряно... Только подумать об этом! Я облетела весь мир и вернулась домой, не получив ни единого предложения - даже от китайского мандарина!
Переводы других рассказов о докторе Хэкенсоу размещены на канале - https://dzen.ru/suite/323f0cd7-fb23-4ed3-8f45-b86d7e710e5c