Жан-Мишель Баскиа в начале 1980-х годов в Нью-Йорке был самым модным художником - двадцатилетний черный американец с гаитянской и пуэрториканской кровью, который "спал на улицах Ист-Вилледж в картонных коробках", безбожно употреблял наркотики и тусовался на улицах Нижнего Манхэттена, оставляя на стенах клубов и галерей свои картины-автографы. И был завсегдатаем Mudd Club, где выступала Мадонна и предпочитали героин.
Ну очень мифологемный образ, не воспользоваться которым было бы верхом неприличия для любого уважающего себя журналиста. Вот они и выдумали Баскиа гетто-детство - голодное, холодное, в картонных коробках.
Но такое дело. Не было у Баскиа никакого "гетто-детства". Он родился 22 декабря 1960 года в Бруклинской больнице в Нью-Йорке. Его отец, Жерар Баския (из Порт-о-Пренсе, Гаити) не плохо зарабатывал будучи бухгалтером, а мать, Матильда Андрадес (из бруклинской семьи пуэрториканцев) с детства водила сына по театрам и выставкам Бруклинского музея, МоМА и Метрополитан музея (на минуточку, в 4 года Баскиа уже легко читал и писал самостоятельно, начал рисовать; в 7 лет сочинил детскую книгу, проиллюстрированную его другом Марком Проццо; в 8 лет запоем рисовал карикатурные рисунки, вдохновленные фильмами Альфреда Хичкока, автомобилями, комиксами и персонажем Альфреда Э. Ньюмана из "Безумца"; а к 11 годам свободно владел французским, испанским и английским языками).
"Он всегда был таким ярким, с абсолютно невероятным умом.... Он рисовал всю свою жизнь, начиная с того времени, когда ему было три или четыре года" (Жерар Баския)
Именно маменька привила сыну любовь к искусству и моде, поэтому даже в "эпоху улицы" (покинул родной Бруклин Баскиа в 1978 году легитимно, пообещав отцу непременно стать знаменитым, а тот снабдил его деньгами на жизнь - родители развелись, мать попала в психиатрическую лечебницу, дети остались жить с отцом / Баскиа и две его сестры - Лизан и Жанин) он всегда был хорошо одет - в длинные шерстяные оверсайз-пальто, белые рубашки с коротким рукавом и классические брюки прямого кроя.
И никаких картонных коробок, конечно, не было. Он останавливался в домах разных друзей, часто в лофте британского художника Стэна Пескетта на Канал-стрит, который устраивал вечеринки - эдакие тусовочки граффитистов из верхнего города (среди прочих там были Фред Брейтуэйт, Ли Куинонес, Майкл Холман, Дэнни Розен).
Да, юный Баскиа несколько раз действительно сбегал из дома, но всякий раз папенька возвращал его обратно. В 1975 году, например, Жан-Мишель сбежал на местную радиостанцию, откуда сердобольные сотрудники отцу позвонили, а в 1976-м - в парк Вашингтон-сквер в Гринвич-Виллидж, где тусовался две недели попивая кислоту. Но и там папенька нашел своего непутевого сыночка. В остальное время Баскиа учился в прогрессивной школе City-as-School на Манхэттене.
И рисовал афоризмы из баллончика в поезде D линии IND, которая шла по всему нижнему Манхэттену (со школьным другом Диасом, совместно с которым они придумали некого персонажа SAMO, зарабатывающего на жизнь продажей поддельной религии). Граффити их тогда состояли из остроумных афоризмов: "САМО как конец промывке мозгов", "САМО спасает идиотов, как он думает, в полной безопасности" и так далее (SAMO должен был стать рекламой - торговой маркой Баскиа: он оставлял послания там, где их могли увидеть знаменитости, маститые галеристы и арт-дилеры; а позже утверждал, мол, SAMO мыслился аки узнаваемый логотипом - что-то типа Pepsi).
Баскиа и Диас упорно сохраняли свою анонимность, но не долго - пока журнал Village Voice не заплатил приятелям 100 долларов за то, чтобы напечатать их историю, правда, без указания фамилий. Вскоре после ее публикации Жан-Мишель появился на телевидении и рассказал, что он и есть тот самый SAMO, ни словом не упомянув Аль Диаса. Последний сильно обиделся (шутка ли?!) и они не общались около двух лет. В это время Баскиа объявил Нью-Йорку о завершении проекта SAMO, оставив на стенах города множество надписей SAMO IS DEAD.
То было время комиксов, мультиков, компьютерных игр и рекламы, а на горизонте уже показались "Звездные воины", "Бегущий по лезвию" и киборги. Но более всего, то была эра уличного искусства (бунтарского и бескомпромиссного), когда причудливые татуировки на "теле" города расценивались как террор (линии метро и входы в депо, где стояли расписанные "с ног до головы" вагоны, аки советские агидпоезда, были обнесены колючей проволокой). Да и сами граффитисты обзывали себя "бомбистами" (почеркушки-метки на уличном сленге звучали "to bomb").
Как художник Баскиа сложился именно в этом контексте: в респектабельном Верхнем Вест-Сайде, оставляя метки на фасадах зажиточных бюргеров, прославился Taki (в 1971 году New Yort Times напечатала о нем большую статью, а New York Magazine учредил ежегодную премию Taki), а в 1980-м году рисовать в метро пришел Кит Херинг (спускался под землю с мелом в кармане и альбомом набросков в руках, дабы быстренько расписать своими традиционными схематичными человечками свободные черные доски для объявлений - максимально недолговечно, зато очень доходчиво).
Кроме того, в музеях "с молоком матери" Баскиа впитал всю соль американского варианта ар-брюта - направления 1950-х, в основе которого грубое и брутальное творчество аутсайдеров, то есть душевнобольных, детей и оных примитивистов. Эдакое "максимально честное" искусство без стереотипов (зачинатель Жан Дюбюффе).
Первобытная эстетика - наскальная живопись и расцарапки, архаика-с. Вот сквозной мотивчик эпохи 1980-х, времени, аккурат когда и Баскиа, и Херинг начали активно выставляться (первый был адептом неоэкспрессиоризма, второй - фанатом комиксов и компьютерных игр, на том и сошлись).
Именно Баскиа сумел уличное искусство перенести в музей, не лишив его при этом ни злободневного флера, ни дикого, неистово страстного, напитанного адреналином опасности, содержания. И никакой игровой бытовухи поп-арта, только интеллектуальные маркеры - историко-мифологический контекст, в лицах, скажем, Иоанна Крестителя, изображенного так, как его мог бы изобразить древний индеец камнем на камне... только помещенный в современный спектакль жизни.
"Картины говорят сами за себя ... Моисей и египтяне, Карл Первый, такие строки, как "большинству королей отрубали головы" - это то, о чем мы говорили" (Шенге Кафароа)
В 1980-ые в Америке, да и не только, трудно не быть наследником Поллока - нервные почеркушки Баскиа (в хорошем смысле этого слова) носят некий шаманский характер. И, одновременно, борются с поллоковской нефигуративностью, живо чирикая примитивный абрис современных идолов (вокруг которых смело могли бы плясать с бубнами ритуальные танцы шаманы из племени Апачи или Чероки).
Но не только это. Еще один важный момент природы искусства Баския - анатомия, вернее анатомические подробности в его образах. То результат детской травмы - еще ребенком его сбила машина. Результат: множественные внутренние повреждения, перелом руки, удаленная селезенка... больница и долгий процесс реабилитации... с "Анатомией человеческого тела" Генри Грея в руках (кулуарно прозванной "Библией врачей").
Вот вам и семантические коды анатомических атласов и проренгеновские маркеры - тщательно выписанные зубы аки звериный оскал и одновременно снимок из кабинета стоматолога.
В 1981 году Баскиа попадает в галерею Аннины Нозеи, которая первая обеспечила его мастерской и материалами для работы, и сделала звездой на своей групповой выставке "Public Address". Одновременно с групповыми выставками проходят с успехом и его персоналки: в Нью-Йорке в галерее Мэри Бун, в Лос-Анджелесе и в Европе у цюрихского галериста Бруно Бишофбергера (цены на его работы скакнули уже до 100 тыс.долларов за картину).
В 1982 году Баскиа пригласили к участию в международной выставке "Documenta 7" в Касселе, Западная Германия (куратор Руди Фукс). Где его работы были представлены вместе с полотнами Йозефа Бойса, Ансельма Кифера, Герхарда Рихтера, Сая Твомбли и Энди Уорхола (из молодых, но перспективных там были еще Франческо Клементе, Кит Харинг, Дженни Хольцер, Ли Кинонеса и Дэвид Салле).
А все потому, что Баскиа не похож на своих соратников по цеху (и не только цветом кожи) - природа его искусства имеет прочную европейскую родословную (спасибо маменьке), а его самого часто обзывали "Черным Пикассо" (Black Picasso).
Именно Баскиа стал тогда главным символом успеха для всех не-белых уличных художников (на этом поприще его позже сменит Бэнкси).
"Жан-Мишель жил как пламя. Он горел действительно ярко. Затем огонь погас. Но угли все еще горячие" (Фред Брейтуэйт)
Он и правда "горел". И от безбожного злоупотребления наркотиков, и от игры в богатство. Нет, Баскиа не страдал от звездной болезни (ну или просто не успел - умер в 27 лет в своем лофте на Грейт-Джонс-стрит от "острой смешанной наркотической интоксикации" (опиаты и кокаин)). Он именно играл - жизнь его была настоящим художественным акционизмом: рисовал на дизайнерских смокингах; носил костюмы Armani даже за работой; давал взаймы окружающим баснословные суммы; выбрасывал стодолларовые купюры из окна своего лимузина; разбрасывал их по полу своего лофта, где они валялись вперемешку с пакетами марихуаны, героином и красками с кисточками; в ресторанах заказывал только самое дорогое вино, а холодильник всегда был полон профитролями, эклерами и всевозможными деликатесами.
Баскиа вообще любил шокировать окружающих. Иногда красной мексиканской шляпой, а иногда традиционной африканской рубашкой, которой поражал всех на торжественном открытии какой-нибудь выставки, где все были в смокингах. Не полюбившегося ему потенциального покупателя он мог выставить за дверь или высыпать ему на голову гранолу из окна своего лофта.
Но такое дело. Игра эта вкупе с наркотиками подкинули ему жирную свинью - он стал параноиком: дико боялся, что его слава окажется мимолетной вспышкой, что его убьет ку-клукс-клан или ЦРУ, потому что он популярный и чернокожий (даже установил в своем лофте сложную систему сигнализации)
"Одной вещью, которая сильно повлияла на Жан-Мишеля, была история Майкла Стюарта... Он был совершенно потрясен. Как будто это мог быть он. Это показало ему, насколько он был уязвим" (Кит Харинг)
Майкл Стюарт - чернокожий граффист, который погиб в 1983-м от рук полиции (создал граффити на стене нью-йоркского метро на станции Первая авеню, за что благополучно был арестован; расизм, но полицейских оправдали).
Дело в том, что Жана-Мишеля Баскиа сложно понять без экономической стратегии Рональда Рейгана (или рейганомики) и борьбе за права человека в США в 1960-ые. Ибо его слава (но не он сам!) есть плоть от плоти продукт этих идеологически процессов.
Синопсис первой - снизить налоги для богатых и корпораций. Результат - куча свободных денег и спекуляции на рынке, в результате чего ценник на работы Баскиа еще при его жизни был неприлично высок.
Соль второй - бунты чернокожих американцев после убийств в 1983 году Майкла Стюарта и в 1968 году Мартина Лютера Кинга (второй погиб от рук белого фанатика во время митинга в Мемфисе). Результат - законы о десегрегации, расизм и трущобы.
"Масштабы успеха Баскии, без сомнения, были бы невозможны для художника с меньшими способностями. Он не только обладает смелым чувством цвета и композиции, но и в своих лучших картинах, в отличие от многих своих современников, поддерживает прекрасный баланс между, казалось бы, противоречивыми силами: контролем и спонтанностью, угрозой и остроумием ... Тем не менее характер и быстрота его восхождения невообразимы в другую эпоху" (Кэтлин Макгиган)
"Будучи чернокожим, он всегда был аутсайдером. Даже после того, как он летал на "Конкорде", он не мог поймать такси" (Фред Брейтуэйт)
Про дружбу и сотворчество (1984-1985) Баскиа с Уорхолом я, с вашего позволения, говорить не буду.
"Прожив в нашей эпохе значительно больше положенных ему пятнадцати минут, Энди Уорхол удерживает свою звезду в зените, привязывая ее к восходящим кометам момента" (Элеонор Хартни)
