- А как ее забрать, Сережа? Сломать пополам снова? Она и так здесь превратилась в тень, еще немного и истаяла бы, как Снегурочка. Алиса говорит, что ее там, как подменили. Да и любовь… В ее возрасте как без любви?
Сергей чуть раздраженно крутил в руках изящную дорогую зажигалку, щелкал, выпуская на волю синеватый нервный огонек, гасил и снова щелкал, его холеное лицо подсвечивалось этим неверным пламенем, казалось, что кожа дергается.
- Как без любви? А что - любовь только там, в скиту этом вашем бывает? Здесь, среди нормальных людей ее что - найти уже нельзя?
Лиза видела - скит раздражает мужа. В этом раздражении, которое он тщательно старается скрыть было намешано все - и непонимание, и страх, и ревность. Сергей понимал, что с ним его Лиза не вся. Вернее, с ним какая-то самая маленькая ее частичка, а вот там, в этом ненавистном ему мире странных людей она вся, но главное - там ее сердце.
Лиза подошла к мужу, успокаивающе положила ему руки на плечи, прижалась лбом к угловатой ключице, чувствуя через горячую кожу, как возбужденно и болезненно бьется натянутая жилка.
- Бывает, Сереж. Конечно, бывает. Вот тебя же я в миру встретила. Значит есть она здесь эта любовь. Не злись.
Сергей разом оттаял, он совершенно размягчался от малейшей ласки Лизы, разваливался на сладкие куски, как сахарный шербет на солнце, коснулся ее душистого темечка губами, вздохнул.
- Пахнешь весной. Какой-то цветок есть такой, ранний, нежный, у меня такой аромат в саду в апреле бывает. Вот только не пойму - какой.
- Нарцисс это, Сережа. Знаешь, есть такие - простые, с тонкими белоснежными лепестками и солнечной серединкой. Нарцисс…
- Лиза, скажи мне. Только правду. Ты любишь меня?
Лиза привстала на цыпочки, чмокнула мужа в нос и промолчала.
…
Назар заглянул в спальню к Лизе и Сергею, постучавшись на всякий случай, увидел, что мать одна, сверкнул глазами с облегчением.
- Хорошо, что одна. Сима тут на ватсапе у меня. Хочет говорить с тобой. Иди.
Лиза со страхом шла в комнату к ребятам говорить с дочерью. Она стыдилась этого, но себе все же признавалась - к Симе она испытывала только это чувство - неуверенность, непонимание и страх. Оно сковывало ее от любого общения с дочерью, и лишь иногда, когда тяжелая завеса отчужденности слегка отодвигалась в ее душе в сторону, она вдруг видела на этом чужом, изможденном лице знакомые глаза - глаза ребенка, глаза ее девочки. Но завеса снова падала, и страх снова возвращался.
Сима сидела перед ноутбуком прямо, даже вытянувшись, как будто ей к спине привязали палку, ее лица было почти не видно, так плотно до бровей был повязан хлопковый белоснеженый платок, и смотрела через экран прямо в душу. Увидев мать, она лишь повела тонкой бровью, опустила веки в знак того, что готова говорить, а потом снова подняла их. тяжелые, как будто налитые водой.
- Мама. Ты меня хорошо слышишь?
Лиза придвинулась к ноутбуку поближе, вцепилась в края стола, прошептала, стараясь ухватить скользящий мимо взгляд дочери.
- Что? Случилось что, Сима? На тебе лица нет.
Сима снова опустила было глаза, как будто ей мешали веки, и снова подняла из. Взгляд у нее был пустой и долгий, как будто она бросила паутину, и ее липкие нити прилипли к Лизиному лицу.
- Лица нет? Ну, еще бы. Марфа тянет душу, еще немного и всю вытянет. Изойду вся. пропаду.
- Господи, Серафима! Что ты говоришь такое! Марфы нет давно, помешалась ты на старухе! С ума сходишь в скиту этом своем. Говорила, поехали с нами!
- Тише, мам. Я и так украдкой с тобой говорю, Даниил глаз с меня не сводит, каждый шаг блюдет. Хорошо, он с Марфой на реку пошел, они там в полынье воду набирают, она сегодня особая. Праздник у нас сегодня. Вернее, у них. Скоро вернутся, давай говорить быстрее.
- Марфой? Ты что, дочь теперь Марфой зовешь? Зачем?
Сима чуть улыбнулась уголком рта, криво, чудно.
- Зову? Так она Марфа и есть… Слушай, мам! Я насчет Верушки тебе звоню. Ее надо забрать отсюда, забрать вместе с Емельяном, иначе скит затянет ее. Здесь снова возрождается сила Марфы, только в тысячу раз мощнее, а это не каждому дано выдержать. Она не сможет.
- Да кто же против, Серафима! Я завтра же поеду, сама ее заберу, да и мужик этот нам не помешает. Пусть живут.
- Нет, мам… Она наотрез отказывается ехать к вам. Они будут жить у Маймы. Майма сама приходила ко мне, просила открыть им ее дом, она знает, что там Верина судьба.
Лиза обалдело смотрела на дочь, за эти годы жизни в миру она совершенно отвыкла от скитских чудес, они ей казались глупой сказкой.
- Майма? Приходила? Ты здорова, Сима?
Серафима отмахнулась от матери, как от мухи, сказала резко, как выстрелила
- Назара за ними пришли. Он их отвезет. И не тяни, пусть выезжает завтра.
Лиза кивнула, вдруг почувствовав, как ледяной холод обжег ее тело - за спиной дочери она увидела Марфу. Именно она - крошечная, как птичка, со стальным и цепким взглядом не поймешь какого цвета глаз стояла, держась за руку плечистого бородатого мужика. Именно она, Марфа, не узнать ее было невозможно, только совсем юная, девочка. И от взгляда ее цепенело тело, лишалось воли, сердце проваливалось в черную яму. Серафима вздрогнула, оглянулась и захлопнула ноутбук.
...
- Ну, к Майме, так к Майме. А что дом пропадает - такой домище! Глядишь и заживут хорошо с Емельяном этим. Имечко-то какое, блин. Как у медведя!
Назар шутил, и от шуток сына у Лизу немного отлегло от сердца. Она улыбнулась, выдохнула - может и правда, все будет хорошо…
- Знаешь, Назар! Мы с Сергеем поедем с тобой. Сначала в дом Маймы, останемся там, а ты отправишься за Верушкой. Мы все в порядок приведем, вас дождемся, а потом поедем домой. Как тебе?
Назар кивнул, а Лиза поймала недовольный и тревожный взгляд Сергея. Он явно не хотел снова попадать в ауру этого чертова скита. Но то, что из его трясины вырвали хоть еще кого-то ему нравилось...