В своё время объявилась новая тема:
иски о признании сделки незаключённой.
Как правило, при этом речь идёт не просто о любой сделке, а именно о договоре. Ну, конечно, сама по себе идея обращаться с такими исками, вообще говоря, не нова. Похоже, что она появилась с момента принятия нового ГК РФ, а может быть и ранее. Правда, что‑то не припоминаю, чтобы раньше, то есть до принятия первой части ГК РФ, такого рода иски были бы распространены. Говорили чаще всего о недействительности сделки или недействительности обязательства, об исполнении его, например, как встречного… С какого-то времени — словно прорвало. На моей памяти было с десяток таких загадочных порой исков.
Причём, часто вообще заявляют иски о признании сделок незаключёнными в ситуации, когда все или практически все обязательства, которые могли бы возникать из таких сделок, исполнены. Отлично помню вопрос, который задала одна судья в коллегии по гражданским делам Новосибирского областного суда: „Простите, но как можно говорить о незаключённости договора, если в течение почти девяти лет вы и ваш контрагент, исполняли обязательства, возникающие именно из неё?“
А что, разве в этом незаметном вопросе нет никакого резона? Быть может, при заявлении самих исков о признании договора незаключённым, истцы что‑то крупно путают?
Например, имеют в виду недействительность сделки, а говорят о незаключённости? Или как раз наоборот.
Причём ведь ясно, что незаключённая сделка недействительной как раз быть не может, а недействительная сделка заведомо заключена.
И вообще, в каком же тогда случае имеют смысл иски о незаключённости сделки?
Отметим прежде всего, что из того обстоятельства, что истец самостоятельно избирает способ защиты своих прав, не следует, что какой бы способ защиты истец ни избрал, оно всё и правильно будет. Инициатива истца в выборе способа защиты в реальности означает, что суд обязан попросту оценивать только тот способ защиты, который выбрал истец; его, только его и никакой иной. И при этом, если вдруг выяснится, что истец выбрал способ защиты своих прав неадекватный защищаемому праву, то вне зависимости ни от чего в таком именно заявленном иске такому именно истцу следует отказать, не взирая на то, что, быть может, истец просто ошибается в способе защиты, но, скажем, не в существовании своего права.
Потому что в ином случае суд возьмётся за совершенно несвойственное для него дело: выбор способа защиты действительного права истца. И станет, таким образом, необъективным (так как такой выбор строго субъектен).
В силу сказанного вовсе не пустым звуком являются требования ГПК РФ о необходимости прямо в исковом заявлении указывать то право, свободу или охраняемый законом (не всякий, а именно охраняемый законом) интерес, который нарушен или находится под угрозой нарушения. Именно с этим показателем предстоит суду соразмерять способ защиты, о котором его просит истец.
С другой стороны, если присмотреться к ст.153 ГК РФ, то вполне возможно увидеть, что любая сделка, в том числе и договор, являет собою не что‑либо как действия субъектов, направленные на… обратите внимание не то, на что именно такие действия направлены, а именно сами действия. И именно действия, а не, скажем, деяния вообще. Например, бездействие под определение ст.153 ГК РФ никак не подпадает. Эти юридические действия, точнее, их системный набор, как раз и специфицируют ту или иную сделку. То есть сделка состоит не в физических действиях как таковых:
взять лист бумаги,
напечатать текст,
перенести со стола на стол…
а в том, чтобы
взять на себя обязательства,
предоставить кому‑то право,
установить определённые соотношения между правами и обязанностями, между теми или иными событиями и моментами в жизни обязательств.
Отсюда следует достаточно простой вывод: в результате сделки как таковой появляются именно обязательства, обязательства, но никак не вещные права. Последние являются следствием другого рода юридических действий, вовсе не составляющих сами по себе сделки, а представляющих собою именно исполнение обязательств, возникших из сделок.
Есть довольно простой предмет сказанному. Это достаточно распространённая и многократно рассмотренная сделка купли‑продажи.
В соответствии с договором купли‑продажи, как это видно из ст. 454 ГК РФ, одна сторона этого договора, именуемая продавцом, берёт на себя обязательство передать в собственность другой стороне, именуемой покупателем, определённый сделкой товар, а покупатель берёт на себя обязательство перед продавцом уплатить за этот товар цену, то есть передать в распоряжение продавца некоторую сумму денег, которая также определена в сделке.
Тут стоит сразу же остановиться и обратить своё внимание на то обстоятельство, что нигде в ГК РФ не говорится, что из самого по себе чистого договора купли‑продажи возникает вообще право собственности. Более того, нигде даже не говорится, что продавец должен быть непременно собственником или распорядителем товара в момент заключения самого по себе договора купли‑продажи. Если договор купли‑продажи заключён, то это означает, что возникли только и исключительно обязательства его сторон, но никак ещё не поменялся собственник товара.
Разумеется, стороны могут предусмотреть в сделке иное. И это иное заключается в том, что они могут определить специальным образом момент исполнения обязательства, скажем, передать товар в собственность, то есть момент как раз не возникновения обязательства передать этот товар в собственность, а исключительно момент прекращения такого обязательства путём его исполнения. Когда же некое обязательство уже исполнено, и, скажем, товар передан в собственность, то оно, это обязательство заканчивает свой жизненный путь и прекращается. В этой ситуации его возобновить нет никаких возможностей. Более того, если вообще обязательство исполнено, то это сразу же означает, что имеются последствия такого обязательства, например, в виде изменения (перераспределения) каких‑то вещных, скажем, прав. (Сюда же можно отнести и кредиторские требования, которые выступают объектом сделки уступки прав кредиторского требования).
Сказанное же означает, что после того, как были произведены действия по исполнению обязательства, можно, несомненно спорить с результатами таких действий, но совершенно нельзя спорить с возникновением соответствующего обязательства как такового, поскольку в этом случае надо признавать, что осуществлённая передача прав произведена вообще не в связи с возникшим обязательством, а возникшее обязательство по‑прежнему существует. Заметим, что при этом нам приходится снова абстрагироваться от результата исполнения обязательства, так как получается, что этот результат не прекращает самого обязательства, то есть попросту говоря, не является и результатом исполнения обязательства.
Но тогда оспаривание возникновения обязательства остаётся возможным лишь постольку, поскольку само это обязательство не исполнено. А давайте же проверим, такой промежуточный вывод по закону.
Если сделка была заключена, но впоследствии была признана, скажем, ничтожной, то следствием такого признания является нечто вполне материальное, причём из самой сделки, непосредственно не следующее: двусторонняя реституция. Законодательство действительно предусматривает такое последствие, но, — обратим на это внимание! — особенным правилом.
При признании сделки недействительной в качестве оспоримой, законодательство также описывает особенные последствия такого признания.
При расторжении договора спецификация подобного рода также имеется. Но вот чего в законодательстве не найдёте днём с огнём, так это описания последствий незаключённости договора. Никакого особенного описания таких последствий просто нет. Скажем, на основании признания незаключённости договора невозможно применить никакое особенное последствие расторжения договора или признания его ничтожным. Следовательно, законодательство вполне последовательно устанавливает лишь общие последствия такого признания, а именно: отсутствия обязательств, вытекающих из договора такого рода вообще. Но ведь это как раз и означает, что законодатель не рассматривает все исполнения, которые произведены по этому договору ни в качестве самих по себе деликтных, ни в качестве вообще исполнений несуществовавших обязательств по такого рода незаключённным договорам. Если договор не был заключён, то это означает только и исключительно то, что и обязательств из него у сторон не возникло, ни одна из сторон не может требовать их исполнения или санкций, описанных в таком договоре, за их неисполнение.
Правда, это не означает, что такое незаключение договора не может само по себе являться деликтом. Например, если заключение этого незаключённого договора было обусловлено в качестве обязательства предварительным договором. Из сказанного же следует, что защита права путём признания договор незаключённым возможна только и исключительно в том случае, когда само по себе возникновение этого защищаемого права обусловлено возникновением правоотношений, обозначенных в такого рода договоре. Именно непосредственным образом. Но нельзя защитить таким образом, например, своё право собственности, если вещь была передана, как представлялось сторонам во исполнение незаключённого договора.
При этом вопрос, который задала судья коллегии по гражданским делам Новосибирского областного суда, имеет в вполне законченный смысл, поскольку, если стороны перешли уже к исполнению обязательств, то нет никаких оснований полагать, что они, эти обязательства, хотя бы и в исполненной ими части, не определили, ведь они и определили их, именно их исполняя. Иное означало бы предположение при таком исполнении о неразумности или недобросовестности субъектов, а такое предположение в гражданском праве делать запрещено.
Для того, чтобы выводы были более выпуклыми, приведу один пример. Некий человек от имени ООО подписал с К сделку. Договор купли‑продажи. Мало того, согласно этому договору товар от ООО к К был передан по акту, а К передал ООО платёжный инструмент, причём ООО этот инструмент приняло. По прошествии некоторого времени ООО заявило иск к К о признании договора купли‑продажи незаключённым, мотивируя этот иск тем, что не определён товар, а тот, кто подписал договор и подписал акт приёма‑передачи товара, не имел уже полномочий. При этом, истец полагает, что нарушено его право собственности на товар, то же обстоятельство, что им был получен платёжный инструмент, не оспаривает.
Совершенно ясно, что в данном случае защите, как считает сам истец, подлежит право собственности на товар, то есть право вещное, но сам товар этот истец не истребует. Однако вот признанием сделки незаключённой он своего права на такой товар никак не защищает.
Вещное право на товар при этом по-прежнему остаётся у ответчика К. А это сразу же означает, что способ защиты права, которое сам истец избрал, никак не соответствует объекту такой защиты. И уже по одному этому в иске следует в данном случае отказать, ведь из незаключённости договора следует только освобождение истца от предполагаемых обязательств, а вот как раз на момент подачи иска таких обязательств уже и не существовало.
Если же товар при этом был передан безосновательно, то имеет место неосновательное обогащение, но при этом весьма неплохо, заявляя иск, основанный на неосновательном обогащении, помнить не только о праве истребовать такое неосновательное обогащение, но и о ст. 1109 ГК РФ, которая в иных случаях не позволяет такое неосновательное обогащение требовать. Но это, конечно, глава из другого романа.