Наступало время обеденной трапезы, Селимие раздала слугам необходимые указания и направилась в комнату к дочери.
Постучав, она открыла дверь и на мгновение замерла, залюбовавшись своей девочкой.
Лиловый цвет платья оттенял светящийся венец кокетливых чёрных локонов, спадающих до самой талии, глаза чайного цвета были окружены длинными ресницами, розовые губки были в тон с такими же нежными щёчками.
Девушка улыбнулась матери, озорно засмеялась и закрутилась по комнате, образовав вокруг себя вихрь из пышных юбок.
Вдруг она остановилась, усмиряя этот шёлковый ураган, и подошла к матери.
- Матушка, отец с братьями ещё не приехали? – улыбаясь, спросила она.
- Нет, Мерьем, их ещё нет дома, - ответила Селимие.
- Ну как же так? Он же обещал, что заберёт мальчиков с занятий, приедет пораньше, и мы устроим скачки, - огорчённо произнесла девушка.
- Доченька, вероятно, отца задержали неотложные дела. Ты же знаешь, какая сложная у него служба, - оправдывая Махмуда, ответила мать.
- Да, я знаю, но ведь он обещал…- надула губки Мерьем, - а он всегда сдерживает свои обещания.
- Доченька, пока отец с братьями не приехали, я хотела серьёзно поговорить с тобой, - решительным тоном заявила Селимие.
- Да? А о чём? Слушаю Вас, матушка, - удивлённо вскинула брови Мерьем.
- О твоём поведении, - строго ответила мать.
- А что плохого в моём поведении? – продолжала удивляться Мерьем. – Я веду себя хорошо, изучила многие науки, я послушна, соблюдаю традиции и устои, люблю и почитаю вас с отцом, обожаю своих братьев, - девушка принялась перечислять свои добродетели.
- Да, это всё так, - ответила мать, - и мы очень любим тебя и гордимся тобой, такой красивой и благочестивой. Однако в твоём возрасте пора бы быть серьёзнее. Тебе минуло восемнадцать, а ты всё время проводишь в конюшне, милуешься с лошадьми и играешь с кошечкой.
Твоя подружка Михримах уже родила сыночка, а у тебя нет даже молодого человека, по которому бы ты вздыхала, и который бы заставил твоё сердечко биться сильнее, - принялась укорять дочь Селимие.
- Матушка, если бы Вы знали, как бьётся моё сердце, когда я скачу на моей Белогривой! – воскликнула Мерьем, - это такое счастье чувствовать свободу и волю, когда свежий ветер обжигает лицо, и хочется кричать от радости! Мамочка, ты же сама говорила, что я особенно красива после скачек, - обняла она мать.
- А сражаться с братьями на шпагах тебе тоже доставляет удовольствие? – не унималась Селимие.
- А вот это другое дело, - умерила пыл девушка, - пожалуй, счастья я не испытываю, но кричать мне тоже хочется, только от азарта. Особенно, когда сражаюсь с Намыком. Он не поддаётся мне, как Насух и Батур, поэтому приходится проявлять особую силу и сноровку, - стала объяснять дочь, но увидев, как мать неодобрительно покачала головой, продолжила:
- Мама, разве плохо, что я умею защищать себя? Ты помнишь, как познакомилась Айнур с Амиром? На неё напали разбойники, и он защитил её, перебив их всех. А если бы его там не оказалось, что было бы? Упаси Аллах! А я бы сумела дать отпор! Как выскочила бы, да как выхватила из ножен саблю, и давай рубить! – бросила Мерьем воинственный клич, подняла вверх руку с воображаемой шпагой и сделала изящный выпад миниатюрной ножкой вперёд.
- Ой, доченька, пожалуй, я пойду. Но мы ещё вернёмся к этому разговору, - с досадой промолвила Селимие и покинула комнату дочери.
А Мерьем бросилась на диван и расхохоталась. Ну не хотела она замуж. Ей была очень дорога её свобода. Ей нравились лошади, скачки, шпаги, луки, она любила свою долгожительницу Карамельку и её деток, а теперь уже и её очаровательных котят-внуков.
К слову сказать, бабушки Филарета и Татиана подарили ей в прошлый свой приезд великолепный усовершенствованный лук. Стрелять из него было удовольствием, дальность полёта стрелы увеличена, отклонение от цели ничтожно.
А все те паши и беи, с которыми родители устраивали ей, якобы, случайные встречи, не стесняясь, пялились на неё, как на красивую игрушку. Одному, самому бесстыжему, она даже незаметно показала язык, приоткрыв яшмак. Вот он удивился, глазами своими пустыми захлопал, как её сокол, которого ей подарил отец.
“Нет, утехой мужчинам я не буду! Если когда-то встретится тот, который…” – она не успела закончить свою мысль, как в комнату постучали. Она ответила, и вошёл отец.
- Дочь, прости! – прямо с порога провозгласил он.- Ты не представляешь, какие бестолковые некоторые паши. Давал сегодня одному задание, так объяснял ему одно и то же несколько раз. Твоя Карамелька разумнее, - улыбнулся он, показывая глазами в сторону, где на мягкой подушке дремала чёрная кошка.
- Отец, вот и я также говорю. Скажите это матушке, она хочет, чтобы я любила этих пашей больше, чем своих лошадей и кошек, - пожаловалась Мерьем отцу.
Махмуд расхохотался.
- Да благословит тебя Аллах, моя дочь! Ты заставила меня рассмеяться! Ну, собирайся, братья готовы, пойдём в конюшню за лошадьми, - бодро сказал Махмуд и вышел, а Мерьем взвизгнула и хлопнула в ладоши.
Вечером все вместе они долго обсуждали свои конные соревнования, хвалили друг друга и критиковали, смеялись и возмущались.
Селимие наблюдала за ними, душа её пела от радости, и женщина мысленно благодарила Всевышнего за посланное ей счастье!
Разговоры понемногу затихли, и все разошлись на ночь.
Селимие, надевая ночное платье, рассказала Махмуду об утреннем разговоре с дочерью и о своих переживаниях.
- Махмуд, девочке уже столько лет, а она и думать не желает о замужестве, - сокрушалась она.
- Селимие, твои волнения напрасны. Мы вырастили достойную дочь, красивую, умную, образованную, ловкую и смелую. Мы не станем торопиться и отдавать её первому встречному, хоть и знатному, паше. Она заслуживает большего. Я уверен, что достойный человек найдётся, и её сердечко забьётся от любви. Подожди, ты ещё будешь слёзы проливать у меня на плече, выдавая нашу Мерьем замуж, - ласково сказал Махмуд и обнял супругу.
- Мой Махмуд! Есть ли на этой земле человек лучше тебя? – промолвила Селимие, крепко обхватив его за шею.
“И правда, чего это я всполошилась, пусть девочка радуется жизни, придёт и к ней любовь, главное, чтобы эта любовь была взаимной, как у меня с Махмудом, слава Аллаху, никто не станет её принуждать выходить замуж за нелюбимого”, - смежив глаза, засыпая, пробормотала Селимие, подвинулась ближе к мужу и сладко засопела.
Махмуд приподнял голову, посмотрел на ворчащую супругу, улыбнулся и уснул со спокойным сердцем.
А тем временем незаметно пролетело ещё полтора года, и подкрался 1595 год, принесший османской империи непредвиденные изменения.
Внезапно скончался 49-летний султан Мурад.
Его фаворитка и мать главного наследника шехзаде Мехмеда Сафие-султан по примеру своей свекрови Нурбану-султан, чтобы трон не достался никакому другому шехзаде, скрывала смерть повелителя, ожидая приезда в столицу своего сына.
…Амир с Махмудом уединились в дворцовом саду.
- Что происходит, Махмуд-паша, повелитель уже дважды пропустил совет Дивана, может, он болен? – встревожено спросил пашу Амир.
- Нет, Амир, думаю, всё гораздо хуже. Скорее всего султана Мурада нет в живых. То, что он не посещает советы, не так удивительно, как то, что он прекратил слать свои распоряжения великому визирю. Синан-паша сказал мне об этом по секрету. Ещё совсем недавно указы сыпались от него ежедневно, и вдруг резко перестали поступать. Если бы повелителя сразил недуг, мы бы об этом знали, по крайней мере, великий визирь был бы оповещён, - наклонившись к Амиру, тихо сказал паша.
- Как такое возможно, Махмуд-паша? Зачем скрывать смерть повелителя? – недоумевал Амир.
- Это нужно Сафие-султан. Она желает возвести на трон своего сына шехзаде Мехмеда, он хоть и главный наследник, но султаном станет тот, кто первым из наследников окажется во дворце в момент смерти султана. Вот Сафие и ждёт его приезда. Как только он перешагнёт порог дворца Топкапы, сразу будет объявлено о кончине Мурада. Я так думаю, - ответил Махмуд-паша.
Мужчины обсудили ещё кое-какие дела и разошлись.
Вечером Селимие заметила тревогу в глазах супруга, к тому же он несколько раз ответил ей невпопад, и она не выдержала.
- Махмуд, прошу тебя, скажи, что случилось? Не пытайся скрыть от меня, я же вижу, что что-то не так. Это касается нашей семьи? – с мольбой в голосе спросила Селимие, заглядывая мужу в глаза.
- Селимие, не знаю, что тебе и сказать, касается ли это нашей семьи. Думаю, касается. Возможно, это касается всего османского государства, - загадочно ответил Махмуд.
- Махмуд, не пугай меня! Говори, что случилось! – взмолилась Селимие.
- Я не утверждаю, но думаю, что скоро на трон взойдёт новый султан, - тихо промолвил Махмуд.
- Да ты что! А куда же денется султан Мурад? Не мятеж ли намечается, упаси нас Аллах! – испуганно посмотрела на мужа женщина.
- Нет, Селимие, успокойся. Восстания не будет, я бы знал об этом. Дело в другом. Судя по всему, султан Мурад покинул этот мир. Его смерть будут скрывать до тех пор, пока в столицу из Манисы не приедете шехзаде Мехмед, сын Сафие-султан, - ответил Махмуд.
- Вот оно что-о-о, теперь понятно, - спокойно промолвила Селимие.
Махмуд в замешательстве посмотрел на жену.
- Селимие, тебя это не удивляет? – спросил он.
- Нет. Махмуд, совсем не удивляет. Я помню, что Нурбану-султан тоже скрывала смерть султана Селима, пока во дворце не оказался её сын, - ответила она, и её взгляд вдруг потемнел.
- Махмуд, а сколько детей у султана Мурада? Шехзаде сколько? – сдавленным голосом спросила она.
У Махмуда сжалось сердце.
- Селимие, любовь моя, не думай об этом. На всё воля Аллаха! Идём-ка лучше пить чай. Есть я не буду, - сказал он, обнял жену и увлёк в гостиную.
Случилось так, как и предсказывал Махмуд-паша.
На следующей неделе было объявлено о кончине 49-летнего султана Мурада III. Одновременно новым султаном османского государства был провозглашён Мехмед III, сын султана Мурада, прибывший из Манисы. Почивший султан Мурад был с почестями похоронен в тюрбе султана Селима, рядом с мечетью Айя-София.
Селимие ждала мужа, чтобы подробно расспросить его о новостях в Топкапы.
Он вернулся рано, снова задумчивый и печальный.
- У нас прошло первое заседание Совета с новым султаном, - сказал он. – Селимие, он мне не нравится, - прошептал Махмуд, взяв супругу за плечи и заглянув ей в глаза. – У него бегающий взгляд, неуверенная речь, и он совсем не поинтересовался делами в империи, начал он заседание не с того…
Махмуд осёкся и перевёл разговор на другую тему.
Селимие не стала допытываться, что хотел рассказать супруг, посчитав, что это внутренние вопросы государства, и муж не хочет их разглашать.
На самом деле он едва не проговорился, что на Совете новый султан зачитал свой первый указ, которым повелевал казнить 19 единокровных братьев и беременных наложниц почившего султана Мурада.
Обо всём этом Селимие узнала от служанок, случайно подслушав их разговор, собираясь выйти в коридор.
- Ой, какое горе. Говорят, всех этих невинных положили в кипарисовые гробы и поставили на площади перед Диваном в Топкапы, - всхлипывала одна служанка.
- Ой, ой, а сколько же их, мучеников? – спросила вторая.
- Девятнадцать. А ещё двоих, только родившихся, от матерей отняли и в Мраморном море утопили. Это мне моя знакомая рассказала из султанского дворца, - ответила первая.
- Десять наложниц беременных тоже в море кинули, - подошла к ним третья и поделилась своей новостью.
У Селимие потемнело в глаза, в ушах зашумело, она сделала пару шагов вперёд, схватилась за дверь и сползла по ней на пол.
Служанки, услышав звук открывшейся двери, посмотрели и увидели лежащую на пороге без чувств госпожу. Закричав, они стали звать лекарей, осторожно подняли Селимие и уложили на кровать.
Лекарша с помощницами прибежали быстро, но им никак не удавалось привести женщину в чувство.
Во дворец Топкапы был срочно отправлен гонец за Махмудом-пашой, который быстро примчался домой и бросился к жене.
Вскоре из медресе приехали сыновья и, услышав от слуг о состоянии здоровья Селимие-хатун, кинулись к матери.
Мерьем возвратилась домой не скоро. В этот день она сначала навестила Михримах-старшую, потом поехала к Михримах-младшей.
В хорошем настроении она, наконец, подъехала к дому и, переступив порог, поняла, что что-то случилось. Заплаканные служанки встретили её молча, поминутно утирая глаза.
Мерьем опрометью влетела в покои матушки и замерла на месте. Возле бесчувственной Селимие сидел отец, держал её за руку и, закрыв глаза, что-то шептал.
Мальчики стояли рядом с бледными и суровыми лицами.
- Что с мамой? – вскрикнула девушка.
Махмуд вздрогнул, открыл глаза и посмотрел на дочь.
- Она потеряла сознание и не может прийти в себя, лекари ничем не могут ей помочь, - одними губами произнёс он.
Мерьем, не отрываясь, широко раскрытыми глазами смотрела на маму и впервые в жизни испугалась за неё. Мама, всегда такая красивая и деятельная, лежала тихо и, казалось, даже не дышала.
- Мама, мама, - зашептала Мерьем и сама не заметила, как почему-то стала громко шептать другое слово: Карамелька, Карамелька…
Отец и братья удивлённо посмотрели на девушку, и мальчики подошли к ней, чтобы успокоить. А она вдруг сорвалась с места, побежала в свою комнату, взяла на руки кошечку и вернулась к больной матушке.
- Карамелька, давай, помоги моей маме, я знаю, ты сможешь, мне рассказывали, - без умолку повторяла она, сажая кошку рядом с Селимие. Махмуд сидел, не шевелясь и не мешая Мерьем.
Карамелька обнюхала женщину, лизнула ей руку, потом вторую, села у изголовья, уткнулась мордочкой в ухо и стала громко мурлыкать.
Она урчала до тех пор, пока Селимие, вдруг, глубоко вздохнула и открыла глаза.
Увидев рядом с собой кошечку и почувствовав возле щеки её гладкую шёрстку, женщина улыбнулась. Карамелька лизнула ей руку, спрыгнула с кровати и встала рядом с Мерьем. Девушка взяла кошечку на руки и прижалась к ней лицом.
Селимие ещё немного полежала и встала. Спустя полчаса радостная семья сидела за столом, накрытым для вечерней трапезы. Мужчины с аппетитом поели, а Селимие и Мерьем пили травяной чай. Героиней вечера была Карамелька.
Про нового султана никто не вспоминал. Его правление, так жутко начавшееся, не сулило ничего хорошего ни для империи, ни для семьи Селимие и Махмуда.