Такое начало художественной карьеры могло бы обескуражить человека с характером менее сильным, чем у русского художника Легашова!
Антон Михайлович Легашов родился в 1798 году в селе Липовка Мокшанского уезда Пензенской губернии и принадлежал как крепостной надворной советнице Новиковой. В 1818-м получил вольную и с этого же года числился «посторонним учеником» Императорской Академии художеств, обучаясь в классе А.Г. Варнека.
В 1824-м за рисунки он получает 1-ю и 2-ю серебряные медали. И Комитет Академии посчитал возможным произвести его в звание художника 14-го класса.
Но государь Николай I, бывший ценителем и покровителем искусств, собственноручно вывел на записке управляющего Комитетом резолюцию, больше похожую на приговор:
«Я работу видел и нахожу, что рано давать чин; через год представить вновь работу и если усовершенствуется, то тогда можно будет дать чин».
Упорный Легашов руки не сложил. И в сентябре 1829 года представил через президента на Высочайшее усмотрение портрет генерал-майора Хатова.
И вновь его работу не признали удовлетворительной. А молодому художнику объявили, что «Его Величество, будучи недоволен рисунком его портрета, а особливо изображением рук, не соизволил на производство Легашова в чин 14 класса, – притом заметил, что столь несовершенной работы не следовало бы и представлять»!
Ну тут уж видно, звёзды вмешались. И в конце 1829-го Легашов получил долгожданный чин. А дабы не искушать более судьбу, отправился на следующий год в составе Русской духовной миссии в Пекин.
В XVIII веке Россия вслед за Европой серьёзно увлеклась «китайщиной». Появившееся таким образом стилистическое направление получило название «шинуазери». Восточные мотивы, имитации некоторых творческих приёмов китайских ремесленников проявились в архитектуре и убранстве дворцовых интерьеров Петродворца и Ораниенбаума, в работах декоративно-прикладного характера, в живописи.
Большой вклад в пробуждении интереса к Китаю в России внёс о. Иакинф (Бичурин), возглавивший 9-ю Духовную миссию в Пекине (1807–1821). Высоко просвещённый священнослужитель не был чужд и искусству живописи. Вот и свидетельство тому: сделанный в Китае и ныне хранящийся в ЛОИВ АН СССР автопортрет Н.Я. Бичурина в китайском костюме:
Важную роль в налаживании русско-китайских контактов в области изобразительного искусства сыграла именно 11-я миссия (1830–1840), в состав которой впервые попал профессиональный художник – наш А.М. Легашов.
При этом русского правительства ставило своей целью не только получить разного рода информацию о Китае. Но и с помощью таланта живописца завоевать расположение китайских вельмож и тем самым укрепить политические взаимосвязи.
Ещё за пять лет до отправления 11-й миссии директор Азиатского департамента МИД К.Ф. Родофиникин сообщал Президенту Академии художеств А.Н. Оленину: «Азиатские народы оказывают великое внимание к европейским художникам. Самые китайцы при всей холодности своей к иностранцам неравнодушно смотрят на произведения изящных художеств, а посему нельзя не пожелать, чтобы наша пекинская миссия и в сем отношении явила им доказательства цветущего состояния искусства в России и таким преимуществом заслужила сугубое уважение китайцев и маньчжуров».
Это пожеланием руководствовался и составлявший «Список вещей, которые полезно иметь при миссии на случай подарков пекинским вельможам и чиновникам» М.В. Ладыженский, пристав 11-й миссии. И первым номером здесь числились «писаные масляными красками, равно как и печатные – но только иллюминованные картины, преимущественно перспективы и ландшафты, а также и разные русские костюмы», которые «составляют между подарками весьма важную статью».
Свои виды на деятельность живописца миссии имела и Академия художеств. Оленин составил специальные наставления, ими руководствовались впоследствии все художники, отправлявшиеся с миссией в Пекин. Среди первых указаний значилось: «Должны вы всё ваше старание приложить к изучению составлять и употреблять китайские настоящие водяные и другого всякого приготовления краски». Также предписывалось «неослабно заниматься рисованием с натуры всякого рода необыкновенного одеяния или костюмов, домашнего скарба, орудий, употребляемых в разных ремеслах, музыкальных инструментов, оружий, конской сбруи для верховой езды и для извоза, строений, разного рода домашних или диких животных..., дерев, цветов, плодов и проч., и проч...» Подчёркивалось, что «всё видимое и рисуемое было представлено точно так, как оно в натуре находится, не украшая ничего... воображением».
А.Н. Оленин в специальной инструкции для А.М. Легашова указывал на необходимость «писания с натуры с акцентом на этнографических подробностях», а также «приложить всё старание к изучению составлять и употреблять китайские краски».
И судя по отзывам официальных лиц, Антон Легашов успешно справился со всем возложенным на него. Из донесения заведующего делами Миссии в Азиатский департамент:
«Составленные им по китайскому способу краски всех возможных цветов в колерах ничем не уступают самым лучшим китайским, а тонкостью несомненно превосходят все те, которые г. Легашову удавалось когда-нибудь испытывать. Но что едва ли покажется и вероятным, г. Легашов, подстрекаемый своими удачливыми успехами по многим предметам, решился произвести химические опыты возгонки киновари из ртути и серы и не более как в продолжение одного месяца сделал столько, сколько мы никак не ожидали... Самая лучшая киноварь, находящаяся здесь в продаже, не имеет той чистоты, какую своей сообщил г. Легашов. Что касается туши, составленной художником, то, говоря о её достоинствах, отмечается, что он изготовление сей краски довёл до такой степени совершенства, что даже сами китайцы удивляются отличному достоинству оной».
Чрезвычайно велика оказалась и популярность русского художника в Китае. Периодика того времени не без гордости отмечала: «слава Легашова в Пекине сравнилась со славою Тициана в Италии и, без сомнения, превзошла последнюю»!
А главное, его искусство привлекало к русскому подворью высокопоставленных китайских вельмож и способствовало тем самым установлению дружеских отношений с императорским двором. В письме одного из миссионеров говорится: «Нынешней зимою первый здешний министр Чан-Линь раза три приезжал... к нашему живописцу Легашову для снятия портрета. Согласись, что этой чести для русской миссии так много, как нельзя более...».
За десять лет работы в Миссии Антон Михайлович выполнил более сорока заказных портретов масляными красками и шестнадцать картин в качестве подарков китайцам. Большая часть их там и осталась и о судьбе их ничего неизвестно.
Он представил в Азиатский департамент рисунки костюмов, земледельческих орудий, музыкальных инструментов, видов Пекина, интерьеров китайских жилых помещений.
Колоссальную работу проделал Легашов по созданию иконостаса для Успенского храма, отстроенного в 1828 году на месте пришедшей в ветхость церкви русского подворья в Пекине. Художник исполнил шестнадцать образов.
Начальник Миссии сообщал: сначала для работы «наняты были лучшие китайские маляры, которых здесь без зазрения совести титулуют живописцами, но которые по справедливости не заслуживают другого названия, кроме мазильщиков. ...Ни один из маляров не имеет понятия ни о составлении красок, ни о расположении цветов. .. .Это побудило г. Легашова принять на себя труд и заготовления красок, и постоянного надзора за всеми работами. ...Китайские маляры следовали за ним, как слепые за вожатым».
Последовали и награды. В 1837 году он получает бриллиантовый перстень, а в 1839-м – чин титулярного советника.
На родину художник вернулся в 1841 году. Где и был удостоен ордена Св. Станислава 3 степени и пенсии в размере 500 рублей.
С 1842-го по 1852-й преподавал рисование в Петербургском технологическом институте. Продолжал Антон Михайлович и создавать полотна, навеянные Китаем. Они охотно раскупались коллекционерами.
Скончался в 1865 году.
Его дело в Китае в составе своих духовных миссий продолжили художники К.И. Корсалин (в составе 12-й миссии), И.И. Чмутов (13-я миссия) Л.С. Игорев (14-я миссия).