Толик нерешительно пошел к Маринке, которая стояла, не двигаясь, на дорожке. Она смотрела на Толика, и он не мог понять, что в ее глазах: радость от встречи, обида или горечь о потерянном времени...
- Здравствуй, Марина, - проговорил наконец Толик. – Вот, я вернулся..
Он развел руками, будто хотел извиниться за то, что пришел. Она смотрела на него широко открытыми глазами, теребя в руках косынку. Мать смотрела на них в небольшое окно из коридора.
- Марина, я скучал по тебе. Особенно когда ты перестала писать.
- Мне стыдно было, почтальонша все время спрашивала, как там у тебя дела и не страшно ли мне переписываться с убийцей. Вот я и написала тебе...
Толик осторожно взял ее за руку. Марина не отняла ее.
- Ну чего вы стоите на дорожке? – вышла из коридора мать, - Идите в комнату, там поговорите. Чего на виду у всех стоять?
Марина пошла к дому, Толик, постояв минуту, двинулся за ней. Мать грустно смотрела им вслед. Когда Толика посадили, мать убеждала дочку, что она должна отказаться от него, потому что ничего хорошего с ним не получится:
- Ты слышала, какие они приходят оттуда? И ты будешь терпеть его?
Марина плакала и говорила, что любит его, что обещала выйти за него замуж.
- Ты обещала выйти не за уголовника! За нормального парня! А теперь он кто?
Письма ему Марина писала тайком от матери и старалась «поймать» почтальона так, чтобы мать не видела писем от него. Правда, это получалось нечасто.
Первое время к Марине никто не приставал, даже подружки как-то вроде бы старались обойти ее, будто это она виновата в том, что произошло с Толиком. Потом это стало забываться, и на Маринку стали обращать внимание парни. Особенно стал стараться Генка Михин, недавно пришедший из армии. Он приглашал ее на танцах, старался сесть поближе в кино, предлагал проводить ее домой. Однако Маринка не отвечала на его ухаживания, чем очень огорчала мать:
- Ну чем тебе не парень? В армии на шофера выучился, шофером будет у нас. А ты все по своему уголовнику страдаешь? Это ж надо – чуть не убили человека!
И мать в который раз начинала причитать по поводу того, что сделали Сашка с Толиком. Маринка поначалу пыталась убедить ее в том, что убивал Сашка, а не Толик, но мать не слушала: раз стоял рядом и не защитил Василия, значит, был с ним заодно!
И вот теперь она сама пригласила его в дом. Она увидела глаза дочки, которые не обманывали: она все-таки любила его! Ну что ж делать – может, это ее судьба, а свою судьбу конем не объедешь! Придется смириться. Вообще-то, Толик парень неплохой, слабохарактерный, правда, но может, это и ничего...
Из Маринкиного двора Толик вышел окрыленный: она любит его! Все будет как всегда, Маринка с ним! Вот только как встречаться с Василием или с его женой, Толик не представлял. Он быстро пошел домой, автоматически отвечая на приветствия встречающихся, стараясь не смотреть на людей.
Мать дома встретила его настороженно: не обидел ли кто его каким вопросом или словом? А он и так настрадался – тюрьма ведь не санаторий. Но увидев сына, она поняла, что не все так плохо.
- Как сходил, сынок? – осторожно спросила она. – Все сделал, что надо?
Толик кивнул: все. Он прошел в комнату, лег на кровать, заложив руки за голову. Неужели он снова дома?
Вошла мать, нерешительно присела рядом.
- Слушай, сынок, - начала она, - тебе здесь жить, нужно, чтобы люди увидели, что ты раскаиваешься в том, что случилось...
- И как я это должен показать? – вдруг, резко поднявшись, со злостью спросил Толик. – выйти на площадь и на колени стать перед всеми? Или как?
- К Василию тебе нужно идти, сынок. Плохой он стал, совсем здоровья нету, после того, говорят, случая никак не поправится.
Толик встал, прошел по комнате. Он много раз представлял, как встретится с Василием, что скажет ему. А вот вернулся – и страшно идти.
- Ладно, мам, схожу.
- А ты не затягивай, сходи сегодня. А то, не дай Бог, что случится с ним, и не успеешь. А успеть надо. Тебе ж легче будет.
Толик ничего не ответил, он и сам понимал, что идти надо.
Ольга пришла в магазин с внучкой. Девочка, одетая в красивое красное платьице в белый горошек, с белым атласным бантом на кудрявой головке, что-то щебетала, поднимая головку, чтобы обратиться к бабушке. Та светилась, отвечая ей. Ольга, казалось, помолодела, общаясь с внучкой.
- Мама! - воскликнула она, вырывая ручонку из руки бабушки и подбегая к прилавку и продолжая что-то лепетать, показывая на куклу. Понять ее «язык» могла только Ольга.
На витрине действительно стояла кукла в красивом платье, с фарфоровой головой и с бантиками в косичках.
- Ишь ты, какая щебетуха! – отозвались женщины, стоявшие в магазине. – Оля, это сколько ей уже?
- Год и семь, - ответила Ольга, с любовью глядя на внучку.
- Она так и зовет тебя мамой? – не унимались любопытные.
- Так и зовет, - спокойно ответила Ольга.
Она подошла к прилавку, спросила, сколько стоит кукла. Услышав цену, она покачала головой, но достала кошелек, попросила подать куклу. Женщины смотрели на нее, вздыхая: хочет, чтоб внучка имела все, что захочет.
- Оля, ты слышала, Толик Бондаренко вернулся, - сказала одна из них.
- Отсидел свое, говорят.
Ольга насторожилась: если Василий узнает об этом, он разволнуется, а когда он волнуется, то у него начинается сильный кашель. Снова вспомнилось все, что произошло тогда с ним, всколыхнулась неприязнь к тем, кто это сделал.
- Отсидел-то отсидел, да человеку здоровье не вернешь, - продолжался разговор.
- Как Вася? Выписали из больницы? Что говорят врачи?
Ольга не отвечала на эти вопросы, думая о том, как сказать Василию о том, что один из злодеев – по-другому она и не думала о них – уже вернулся домой.