Заявка Вурдалака "Прошлое, тайна"
Вот уж воистину, самое страшное – это бессилие. Когда ваш близкий человек сходит с ума, когда весь ваш привычный мир разрушается на глазах, а вы ничего – совершенно ничего – не можете с этим сделать. Потому что это – не ваша вина.
Мы с мужем познакомились уже взрослыми, побитыми жизнью людьми. Ни у меня, ни у него не было других близких людей, детей мы оба тоже не нажили, родных похоронили… Наше сожительство было скорее чем-то вроде «ты меня не бесишь, давай жить вместе, а то порознь дорого, одиноко и страшно». Никаких там бурных страстей, громких ссор или чего-то неадекватного, неа. Зачем, если всегда можно договориться и найти компромисс? Я… любила мужа. Да, наверно, любила, пусть и такой вот, взрослой, осознанной любовью, в которой сердечек нет, зато есть уважение и маленькие совместные радости.
Я же первая и забила тревогу, когда все полетело в преисподнюю. Больше просто некому было.
А началось все с того, что Тема, который муж, на сороковом году жизни вдруг стал лунатить. И не просто бродить туда-сюда по дому, а конкретно так лунатить – он все пытался выбраться из квартиры, бормотал что-то про лес и про то, что его ждут, и вел себя, мягко говоря, неадекватно. А при пробуждении ничегошеньки не помнил.
Я тогда не сразу поняла, что делать. К врачам его повела, на обследование, но, увы, по всем медицинским показателям Тема оказался здоров как бык, хоть сейчас на поле и пахать. Правда из больницы он как-то умудрился сбежать посреди ночи, и вылавливать его пришлось с охраной по ближайшему подлеску, но все равно, это событие оказалось не поводом для госпитализации.
Я решила, что дома ему будет спокойнее. По крайней мере из квартиры он на тот момент еще ни разу не вышел. А что ходит – так пусть себе ходит, главное острые предметы от него прятать. Ну, и вроде как помогло. Он так еще побродил какое-то время, потом совсем затих, а еще через полгода мы с ним вспоминали эту историю со смехом, списывая все на бесконечные рабочие стрессы.
А потом мы решили, что нам нужен свежий воздух, и поехали в его родную деревню, в домик, доставшийся Теме от отца. И вот это была наша самая серьезная ошибка. Потому что лес, нужный лес, оказался именно там, но, когда мы оба это поняли, было уже поздно.
Приступы вернулись, как я сейчас понимаю, практически с первого же дня нашего отпуска. Но целую неделю я была искренне уверена, что у нас все в порядке, и свежий воздух благотворно действует на городских нас. Только удивлялась, почему в доме все время такие грязные полы – я их мою-мою, а они пачкаются, да так сильно, что даже постельное белье, куда мы ногами забираемся, грязное. Списывала на некачественные чистящие средства, ругала потихоньку Тему, чтобы он разувался за порогом, по советам соседок запаслась крутыми деревенскими вениками…
- Чего это твой муж по ночам по опушке шастает? – это был первый вопрос, обращенный ко мне, от крайне пожилой соседки из дома напротив. Обычно она не разговаривала ни с кем, только тихо сидела на крыльце под солнышком или выглядывала в окно. А тут – вот так, сразу, еще и с подобным вопросом…
Я тогда от растерянности только головой покачала, мол, не шастает, дома спит, а почему, собственно, интересуетесь? Но старушка промолчала, ничего мне не ответила. И, знаете, может это психология какая, только этот вопрос в моей голове что-то на место-то и поставил. И я задумалась, а действительно ли у нас в доме такие грязные полы? И решила проследить.
Тогда-то, спустя неделю нашего отпуска в деревне, я и узнала, что приступы вернулись. Тема вел себя все так же неадекватно, что-то бормотал под нос о том, что ждут его в лесу, и четко, слишком уверенно для спящего, шел из дома прочь, в чащу. Возвращался под утро, босой и измученный, почему-то в крови, падал на кровать грязными ногами и на утро ничегошеньки не помнил.
Я запирала дверь – он лез в окно, благо в деревенском доме с этим проблем не было. Я уговаривала его, цеплялась за руки, один раз даже рискнула привязать его к столбику кровати за руку, но он вышел прямо вместе со столбиком, выломав его под корень из спинки. А самое страшное было в том, что на мои просьбы уехать домой, вернуться обратно в город, в безопасность квартиры, Тема перестал реагировать даже во время бодрствования. Отмахивался только и с пугающим равнодушием сообщал, что уехать не может, потому что его в лесу ждут. На мой вопрос «Кто?» он, увы, ничего не отвечал.
Месяц. Ровно месяц я смотрела на то, как мой любимый человек медленно сходит с ума. И все еще не понимала, не верила в то, что происходит. Он же не мог… Шизофрения же не приходит в таком возрасте, внезапно, из ниоткуда? Да и врачи говорили, что Тема здоров. И вообще, это же бред полный – чтобы вот так, на ровном месте человек поехал головой…
Я закрывала глаза на то, что с каждым днем ситуация становится все хуже и хуже, а муж все дольше времени проводит в лесу. Я виновата в том, что не уследила. Но могла ли…
Когда Тема не вернулся, как обычно, из своих блужданий по лесу с рассветом, у меня состоялся второй разговор с той самой соседкой. Она так же внезапно окликнула меня, бегающую по двору в панике, одной короткой фразой едва меня же не добив.
- Он не вернется, - потом помолчала, и добавила, - Сегодня, может быть, и придет. Может даже завтра придет. Но не вернется. Не может он жить с половиной души, смирись и отпусти его, только себе хуже сделаешь.
А потом мне поведали такой ужас, от которого я до сих пор в себя прийти не могу.
- Садись и слушай, - и как-то так бабка это сказала, что я послушалась без разговоров, падая рядом с ней на лавочку. – Что ты о муже своем знаешь? О прошлом его? Молчишь… Ну так слушай. Тут кроме меня тебе никто правду не расскажет – кто знал, тот помер уже, а остальным и дела нет до чужих тайн.
Ты знала, что без матери он рос, отец его на ноги поднимал, в люди выводил? Что? Говорил, померла она рано? Да, так оно было, и не так в то же время.
Мамка его, Тамарка, сама еще девчонкой совсем была, годков ей 15 было, когда пузо на лоб полезло. А тут время такое, деревня, и без мужика еще… В общем, позор жуткий, и не прикрыть его никак, потому как имя отца детенышей своих она наотрез говорить отказалась. Думается мне, что богатый это мужик был, жил у нас такой один, с женой и детьми, там, дальше по улице домина огромная стоит – его это, ну, вернее, теперь уже детей его. Так вот, когда у Тамарки пузо на нос полезло, он из деревни-то и уехал, боялся скандала, наверно.
А Тамарка – как есть дурочка молодая – под родительским гнетом и общественным осуждением совсем ум потеряла, глупость совершила страшную. Как время пришло – в лес ушла, вот в этот лес, что за спиной у тебя, да там и разродилась, в кустах. И домой поползла, ребятеночка в листву прикопав.
Да только дома уже поняла, что роды-то не закончились еще. Второго ребятенка прямо на крыльце на руки мне и матери скинула. И про первого смолчала, чтобы ругать еще больше не стали.
Такую, с ребенком чужим, ее быстренько замуж выпихнули за первого же, кто согласился. Тимофей так-то неплохим мужиком был, пожалел дуру, и ребенка ее – Тему твоего – растил как своего. Все повторял, что дети за родителей не отвечают. Так бы, наверно, и жили, без любви, но спокойно, как все. Да только аукнулась Тамарке тайна ее страшная.
Теме тогда год с небольшим был, когда Тамарка в лес ушла. Поначалу тоже чудила, ходила вокруг, все плакала и повторяла, что «он», мол, зовет, страшно ему там, в лесу, одиноко. А потом ушла, и не вернулась. Там ее и нашли – в овражке в стороне от деревни, мертвую, холодную и детский скелетик к груди прижимающую. Так и узнали, кто такой этот «он», и что два ребенка у Тамарки было, а не один.
Тимофей тогда пил неделю, но потом в руки себя взял ради Артемки. Всем в деревне приказал молчать о случившемся, сам какую-то историю про смерть в больнице для мальчика придумал. И воспитывал как своего. Только, как подрос пацан, так нет-нет, да и убежит в лес. Все говорил, что зовут его туда, и повторял то же, что мать его: «Он зовет, ему там холодно, одиноко».
Тогда, несмотря на запрет, я Тимофею и подсказала к бабке одной, знахарке, обратиться, которая бесноватых отчитывала. Ну, он и отвел мальчонку, а потом по секрету со мной поделился.
Знахарка та сказала, что души у мальчика половина, а вторая половина в лесу закопана. Брат, близнец, мертвый, погибший напрасно, Артема за собой на тот свет тащит. Мать забрал, и его заберет. Злая то половина души, мятущаяся, обиженная на живых, да к миру мертвых прикована. И уйти не может, потому что половинами за врата не пускают.
А вот что знахарка с Артемом делала – того не ведаю, да и не нашего ума дело. Только вылечился мальчонка, перестал в лес убегать. Да еще и Тимофей, чтобы не рисковать, дом свой заколотил и в городе квартиру купил, подальше от леса. Ну, помогло, как видишь, но и тут получилось ровно, как знахарка предупреждала. Что, мол, не в ее власти связь между половинами души разорвать, рано или поздно она восстановится, и тогда все, конец, заберет свое вторая половина. Так и вышло… Так и вышло…
После этого соседка замолчала и больше уже не разговаривала. Ни когда спасатели и мчс лес обыскивали, ни когда нашли Артема, мертвого, в овражке неглубоком в стороне от деревни. Тот ли это овраг, или нет, я не знаю, честно, не до того мне было, чтобы такую мелочь выяснять, но…
Жутко и страшно. Жутко, что такое происходит на самом деле, что кто-то мог решиться на подобную мерзость, за которую расплатился невинный. А страшно… Потому что я все видела, знала, но ничего не могла изменить. Пожалуй, только понимание этого – что в предопределенное я все равно не смогла бы вмешаться – меня и успокаивает, не дает обратно за мужем уйти.
Но все равно страшно. Правильно говорят, что самое страшное – это бессилие…
История в авторской озвучке выйдет вечером, в 18.00. Понравилась история? Не забудь подписаться и поставить лайк!
______________________________________________
Хотите принять участие в игре "Страшилка по двум словам"? Переходите по ссылке: https://dzen.ru/a/Y4hTNcnRJCELDe6p?share_to=link
Два условия от меня: быть подписанным и терпеливым))
Всех жду!
