«Привет, мальчик! Откуда ты родом? Тебе нравится эта страна?»
Этой фразой, часто являющейся первым признаком присутствия англоговорящего грека, достаточно долгое время жившего в Соединенных Штатах, с некоторой издевкой или даже презрением обозначает молодых ребят археолог Джон Пендлбери. Произнесенная с непременно гнусавым американским акцентом, она обычно принадлежит юноше, стыдящегося своей собственной страны и потому даже у себя на родине, в Греции, стремящегося показать свое владение английским. Ибо греческого собеседник, обычно иностранец, знать по мнению «приветмальчика» никак не может - тот даже для коренного грека, отдавшего несколько лет жизни в США, куда более сложен для понимания. Они вульгарны и носят безвкусную одежду, они часто гостеприимны, но в своем порыве забывают о том, откуда они родом, стремясь быть похожими на американцев.
Эта характеристика, опубликованная в 1928-м году Джоном Пендлбери в своих «Путевых заметках», замечательно подходит для эпиграфа материала о судьбе ее автора, горячо любившего Грецию, хотя, как и описанные выше молодые люди, на протяжение всей жизни смотрящего в сторону другого государства. Правда, не образ жизни и культура манила молодого археолога, а его древнее прошлое - как и многие люди, жившие в новую эру египтомании, Джон Пендлбери мечтал быть подобным самому Говарду Картеру. Так, что и не заметил, как встал рядом с другой величиной - первооткрывателем микенской цивилизации Артуром Эвансом, вдруг осознав, что не только успех стоит за громким именем. Об одном из таких имен, составивших славу как греческой, так и египетской археологии, в нашем сегодняшнем материале.
Как можно догадаться из его имени, Джон Девитт Стрингфеллоу Пендлбери, ни греческих, ни тем более египетских корней не имел, начав свой жизненный путь в столице Англии Лондоне в 1904 году. В возрасте двух лет маленький Джонни потерял глаз, что во многом обусловило его будущую жизненную позицию - юноша стремился превзойти «людей, смотрящих на жизнь двумя глазами», в чем, надо сказать, безусловно добился успеха. Начав свой путь в науку в частном Винчестерском колледже (1918-1923), а после добившись стипендии в колледже Пембрук при Кембриджском университете, молодой Джон Пендлбери давал понять всем, что вполне заслуживает права называться лучшим из лучших. Говорили за это и несколько степеней «за отличия в археологии» - главной страсти юного Пендлбери, и успехи в спорте - еще в колледже Джон зарекомендовал себя как талантливый спортсмен, выступая на международном уровне как прыгун в длину.
Покинув университет в 1927 году, Пендлбери получает направление на обучение в Британскую археологическую школу в Афинах. На тот момент юноша уже был влюблен в археологию, посетив в 1923-м раскопки Микен вместе со своим учителем, но Афины дали ему вторую любовь, подарив встречу со студенткой-археологом Хильдой Уайт, уже через год ставшую его законной супругой. Разрываясь между своим интересом и к греческой, и к египетской археологии, Джон Пендлбери первое время изучал египетские артефакты, найденные в Греции, а также работая как на территории этой страны, так и Египта - позволяли это не только научные интересы юного археолога, но и значительная разница климатических поясов этих двух стран, ведя, условно, раскопки в Египте зимой, а на территории Крита весной, оставляя тем самым свободными три летних месяца.
Поставить точку в этом вопросе могло бы скорое знакомство молодого археолога с сэром Артуром Эвансом, имевшим тесные контакты с Британской школой и уже наслышанном об успехах юноши. И соответственно видевшем в Пендлбери своего преемника. На тот момент за плечами Джона были раскопки в Тель эль-Амарне и Арманте в Египте, а также работы в Греции, Македонии и на Крите, потому неудивительно, что уже в возрасте 25 лет тот был назначен куратором раскопок в Кноссе (1929 г.). Собственно, именно с этого момента в жизни Джона Пендлбери милость научного сообщества к молодому юноше периодически сменялась гневом, вынуждая того не только отстаивать свои убеждения и взгляды, но и показывать характер.
Все началось уже в следующем, 1930-м году, когда Джон Пендлбери выпустил статью об осаде Трои, ключевой идеей которой было вписать сие событие в официальную историю Греции. Критикой в адрес юноши разразился английский археолог Генри Холл из Британского музея, на что возмущенный Пендлбери приводил данные, подкрепляющие его выводы, однако ни это, ни скорое назначение Джона на пост куратора раскопок (решение 1929-го вступало в силу в марте 1930 г.) не смогли способствовать разрешению спора. Но зато поспособствовали появлению новых проблем в жизни молодого ученого.
Еще не успел разрешиться конфликт с представителем Британского музея, как последовал новый - на сей раз с директором музея Ираклиона. Незадолго до этого ученика Британской школы археологии пригласили сфотографировать несколько греческих ваз в один из частных домов, но как только тот прибыл на место, объявилась полиция, арестовавшая владельцев ваз за попытку вывезти антиквариат из страны. Джон Пендлбери, бывший студент Британской школы, потребовал расследования, с чем, однако, не согласился вышеуказанный руководитель Спиридон Маринатос, спровоцировав тем самым конфликт с признанным учебным заведением. Дело, конечно, замяли, а Британской школе археологии принесли извинения. Но осадочек, как говорится, остался.
В том же 1930 году Пендлбери «Обществом исследования Египта» был предложен пост руководителя раскопок в Тель-эль-Амарне, которое тот, конечно, никак не мог проигнорировать - все-таки это мечта всей его жизни! Уже тогда молодой археолог был достаточно известным, чтобы постоянно находиться в поле зрения научного общества, а в особенности совета директоров Британской школы археологии, где состоял на службе и сам Пендлбери. Должность куратора раскопок в Кноссе требовала все большего количества времени и усилий, равно как требовал максимального участия своего ученика в работах Артур Эванс, стремившийся продлить пребывание Пендлбери на Кноссе (тот, как мы помним, значительную часть года проводил раскопки в Египте). Нарастанию напряжения между двумя видными археологами старой и новой школы поспособствовали и разногласия по поводу готовящегося путеводителя по Кноссу, однако если здесь Эванс и Пендлбери в конечном итоге пришли к согласию и «Путеводитель по Стратиграфическому музею в Кносском дворце» (1933 г.) все-таки вышел в свет, то пост руководителя раскопок в Кноссе Пендлбери все же пришлось оставить - в 1934 г. молодой археолог подает в отставку, признав, что «правление взяло вверх». К тому времени проведение археологом «независимых археологических работ вне пределов досягаемости Кносса» было признано нежелательным, в связи с чем Пендлбери был сделан выбор в пользу Амарны, что чиновникам Британской школы вряд ли могло понравится.
Уникальные кадры, посвященные раскопкам в Тель-эль-Амарне, где показаны как сами работы, так и досуг участников экспедиции. Отдельно внимание уделено личности Джона Пендлбери. (Видео на английском, однако встроенный переводчик неплохо справляется)YouTube7:14
Джон Девитт Стрингфеллоу Пендлбери оставил свой след в науке как талантливый археолог, запомнившись в первую очередь своим трудом «Археология Крита» (1939 г.), считающимся одним из лучших полевых руководств по археологии острова, а также исследованиями, проведенными в окрестностях Тель-эль-Амарны - там, как мы помним, находятся руины древнего города Ахетатона (столицы Египта в годы правления фараона Аменхотепа IV, более известного как Эхнатон). Но, как и любая выдающаяся личность, молодой археолог был вынужден уйти на пике своей славы. Правда, виной тому стала начавшаяся в Европе война, вынудившая Пендлбери оставить археологию в пользу служения своему Отечеству в борьбе с нацизмом. В июле 1939 года вместе с семьей он перебирается из Ираклиона в Англию, где в августе того же года был зачислен в офицерский резерв. Там же, 3 сентября 1939 года, Джон Пендлбери узнает, что Великобритания вступает в войну против нацистской Германии.
Предвидя наступление стран Оси на Грецию, Пендлбери убеждал британские власти в том, что Крит было необходимо защитить, обуславливая его стратегическое значение. Причем не просто просил, а предлагал собственную помощь в подготовке к немецкому вторжению, убеждая в ценности собственных знаний и опыта. В конечном итоге его вновь отзывают в Англию, где тот проходит спецподготовку, после чего возвращается на Крит в качестве британского вице-консула в Ираклионе в мае 1940-го года. Титул, понятное дело, был лишь прикрытием, недавний археолог был завербован британской разведкой. Впрочем, большая часть его обязанностей была известна и особенно не скрывалась. Прибыв на Крит, Пендлбери приступил к разработке собственного плана, в который входило улучшение разведки (исследования маршрутов, мест укрытия, источников воды и т.д.), он же зачастую руководил снабжением, а также обучал жителей острова пользоваться оружием, взял на себя непростую задачу установления связей с местными вождями кланов. Во время вторжения Италии в Грецию в октябре 1940-го Джон Пендлбери стал офицером связи между британскими войсками и критскими военными властями.
«Он уже твердо понимал ситуацию. Мысленным взором он планировал организацию сопротивления на Крите с ясностью цели и тщательностью к деталям, которые были полностью продуманы. Он ненавидел это неопределенное витание вокруг темы, которое нередко встречается у штабных офицеров, удаленных от места действия, и которое бесконечно обескураживает добровольцев ‘специальной службы’; и поэтому он с безграничной энергией и энтузиазмом взялся за практические детали планирования. Он рассказывал мне о мечах, кинжалах, пистолетах, картах; о критских клефтах из Лассити и Сфакии; об укрытиях в горах, бухтах и гротах на южном побережье; о силе личных контактов, сформированных годами путешествий, о географии Крита, его мулах и каиках, а также об уязвимых местах на его дорогах»
(Николас Хаммонд, «Джон Пендлбери на Крите)
«Он был кладезем информации о Крите, и у него всегда было что рассказать о каждом акре острова. Его любовь к острове казалась самой большой страстью его жизни, и он заставлял всех разделять ее»
(Из воспоминаний товарища по службе)
Джона Пендлбери знали и уважали как на Крите, так и далеко за его пределами, что, конечно, сыграло свою роль в осуществлении его планов. Будущего главу партизанского движения острова называли «критянином Т.Э.Лоуренсом» в честь своего знаменитого соотечественника, также бывшего и археологом, и разведчиком, а фраза «я друг Пендлбери» имела значительный вес в критском обществе. Сам Джон был полон уверенности защищать остров до победного конца, даже не думая о том, чтобы покинуть Крит. Зачастую его можно было найти в его офисе в Ираклионе, а если ему приходилось покинуть свой кабинет, то он оставлял на столе свой стеклянный глаз, чтобы люди знали - он ненадолго.
“На меня произвела огромное впечатление эта великолепная фигура с винтовкой, перекинутой через плечо, как у критского альпиниста, патронташем на поясе и вооруженной дубинкой-мечом, обтянутой кожей”
(Патрик Ли Фермор, британский писатель, учёный и солдат, сыгравший видную роль в Критском сопротивлении в годы Второй мировой войны)
По воспоминаниям современников, Джон Пендлбери как никто другой чувствовал приближение надвигающегося кризиса. Когда 20 апреля 1941 года было заключено перемирие между главнокомандующим дивизией «Эпир», отчаянно сопротивлявшихся оккупантам, и командиром дивизии СС «Адольф Гитлер», стало ясно, что немецкое наступление на остров не заставит себя долго ждать. Вскоре после, в мае 1941 года, прекратила свое существование 5-я пехотная (критская) дивизия, не имевшая возможности добраться до острова. И если о сдаче критской дивизии, на солдат которых возлагал надежды археолог-партизан в своих планах, Пендлбери мог узнать из новостей, то начало критской воздушно-десантной операции, получившей наименовании «Меркурий», застало главу сил сопротивления острова врасплох, положив конец на до тех пор мирном участке фронта. Джон Садлер в своей книге «Операция «Меркурий» - Падение Крита 1941 г.» вспоминает, что в день наступления, случившееся 20 мая 1941 года, «критянин Т.Э.Лоуренс» спокойно себе выпивал в подвальном баре отеля «Knossos», прежде чем неподалеку от него взорвалась немецкая бомба, превратив перевозимый Пендлбери груз свежих яиц в «самый большой омлет в Европе». В этот день Ираклион подвергся массированной немецкой бомбардировке, за которой последовала высадка немецкого десанта на остров, вытесненного регулярными греческими и британскими войсками, а вместе с тем и местными жителями, вооруженными различным оружием. К тому времени была налажена поставка продовольствия и вооружения, а сам Пендлбери прошел очередной этап спецподготовки, что, однако, не позволило критянам в конечном итоге одержать верх над превосходящими в силах немецкими войсками. На следующий день, 21 апреля 1941 года, Ираклион был взят нацистами, а Пендлбери вместе с несколькими своими товарищами отступил в Кроусонас в 15 км от острова - одну из крупнейших горных деревень, где друг Джона капитан Сатанас организовал собственную партизанскую ячейку. Оттуда товарищи надеялись нанести фланговый удар по постоянно увеличивающемуся числу немецких парашютистов к западу от города.
«Враг ворвался в город, но после ожесточенных боев был снова изгнан британскими и греческими войсками с очень большими потерями. Это было первое поразительное появление мирных жителей Крита, вооруженных лишь подручными средствами, пока они не смогли раздобыть более современные приспособления: старики, давно вышедшие на пенсию, мальчики моложе военного возраста, даже женщины тут и там, все они внезапно стали сражаться рядом с нами по всему острову. В Ираклионе флаг со свастикой, который на короткое время был поднят над гаванью, был сорван»
(Патрик Ли Фермор, "Джон Пендлбери 1904-1941»)
Вместе со своим товарищем-критянином Мироном Самаритисом выехал навстречу Сатанасу, однако по пути они заметили позиции немецких солдат, располагающиеся ниже по склону. Заручившись поддержкой прибывшего греческого взвода солдат, Пендлбери открыл огонь, за чем последовал ответные выстрелы нацистов и атака немецких «Юнкерсов». Доподлинно неизвестно, был ли сделан тот самый выстрел одним из немецких парашютистов или совершен из орудий немецкого бомбардировщика, ясно лишь одно - в той схватке капитан Пендлбери был ранен в грудь, после чего вынесен с поля боя в дом одного из своих последователей, находящийся неподалеку. Хозяйка дома, Аристея Дроссукалис, чей муж был убит в тот же день одним из немецких солдат, уложила Пендлбери в кровать, прежде чем хижина была занята гитлеровцами. Одним из немцев, прибывших в дом, был врачом - он промыл и перевязал рану британца, после чего уже другой врач сделал Пендлбери укол. Рана оказалась несмертельной.
Вместе с врачебным уходом Джон получил от немцев и идентификационный жетон, говорящий о его теперешнем статусе военнопленного. Его к утру следующего дня бывший глава критских партизан уже успел где-то потерять, что сыграло роковую роль в его дальнейшей судьбе. Наутро Джон сменил военную форму на чистую греческую рубашку, после чего видимо решил прогуляться недалеко от хижины, где его встретила группа немецких парашютистов, устанавливающих полевое орудие. Те несколько раз обратились к нему по-немецки, а после вывели его во двор, что, собственно, и успела заметить ухаживавшая за раненным Аристея. Не распознав в Пендлбери военнопленного, солдаты приказали тому встать по стойке смирно, а затем открыли огонь, после чего археолог упал замертво, убитый выстрелами в голову и туловище.
Для критян это была потеря союзника и друга, по статусу сравнимого с Аресом или Аполлоном. Для врага он был зловещей фигурой, более мрачным Т. Э. Лоуренсом, возможно, все еще скрывающимся в страшных горах. Было эксгумировано много тел, пока не был выкопан один череп со стеклянным глазом внутри и отправлен в Берлин, по крайней мере, так они сказали. Согласно островным сплетням, Гитлер не мог спать по ночам из-за страха перед этим ужасным инкубом. Для британских офицеров, которых позже отправили на Крит помогать сопротивлению, он был источником вдохновения. По словам Тома Данбабина, память о Пендлбери превратила всех его старых друзей в непосредственных союзников офицеров, проникших на остров. Мы сразу оказались среди друзей.
(Патрик Ли Фермор, "Джон Пендлбери 1904-1941»)
Тело Джона Пендлбери было захоронено рядом с местом его гибели, вскоре ставшем святыней Критского сопротивления (из-за чего тело было перезахоронено немцами на кладбище Святого Константина, откуда те могли за ним присматривать). В дальнейшем герой критского сопротивления был похоронен на кладбище на военном кладбище Суда-Бей, находящееся в ведении Комиссии по военным захоронениям. На могильном камне помимо его имени можно найти надпись: «Он превзошел тень нашей ночи»
В ходе операции «Меркурий» немцы потеряли около 3700 элитных парашютистов (плюс около 1600 ранеными) за первые четыре дня вторжения на Крит - больше, чем когда-либо с начала Второй мировой до этой даты. Несмотря на то, что уже 30 апреля Ираклион был оккупирован немецкими войсками, а 1 июня 1941 года британские вооруженные силы официально объявили о сдаче острова, немецкое командование посчитало операцию катастрофой и с тех пор больше никогда не использовали парашютный десант.
Героическое сопротивление защитников острова стало одной из предпосылок страшной трагедии, известной как расстрел в Кондомари - первым в своём роде подобным актом в оккупированной Европе. Приказ о репрессиях, послуживший началом серии расстрелов по всему Криту, был отдан немецким полковником Куртом Штудертом в отместку за участие критян в боях против немецких парашютистов. Согласно немецким данным 2 июня 1941 года были расстреляны 23 мужчины (в возрасте от 18 до 50 лет), в некоторых источниках количество жертв доходит до 60 человек. Согласно рапорту генерала-майора Юлиуса Рингеля, командующего немецкой 5-й горнострелковой дивизией, жители Крита захватывали парашютистов или атаковали их с ножами и серпами в руках, а неподтвержденные сведения о массовом уничтожении немецких парашютистов дошли до верховного главнокомандования люфтваффе, собственно, приказавшем провести расследование и репрессиям. Не дожидаясь окончания расследования, Штудент отдал приказ, ставший началом кровавой расправы над критянами.
Немцы ушли из Афин 12 октября 1944 года вытесняемые британскими вооруженными силами и греческими партизанами в ходе операции «Манна», окончательное же освобождение Крита наступило лишь с окончанием Второй мировой войны - 8 мая 1945 года, именно в этот день находившиеся на острове остатки немецких военных частей сложили оружие. Несмотря на то, что среди факторов, способствовавших захвату острова, отмечают в первую очередь проблемы в организации сопротивления, а битву за Крит с горечью называют сражением, которое могло стать первым поражением немцев, оборона острова по-прежнему считается одной из героических страниц истории Греции, равно как и героями называют ее жителей, вступивших в неравную борьбу с нацистскими оккупантами.
Автор - Бородатый Бард