Мы с мамой далековато друг от друга живём. Созваниваемся чаще, чем видимся - ежедневно. По интонации чувствуем настроение друг друга. И вот недавно, такая грусть - тоска мне послышалась в мамином голосе! Она вздохнула:
"Свой возраст, как-то не осознаёшь, привыкая. Но как же невыносимо увидеть, что твоя подруга стала старушкой!"
Оказалось, подруга из молодости - Нина, выпросила у дочери подарок на день рождения - привезти её в гости к маме моей. Восемьдесят пять лет Нине Семёновне исполнялось. Стала она глуха и при ходьбе качалась из стороны в сторону.
Последние десять лет подруги только созванивались - всё реже и реже. А не виделись - около тридцати. Жили в разных районах, потом мама с мужем сменили город на посёлок. Но главная причина таилась в ощущении, что молодыми и бодрыми они будут до бесконечности и ещё успеют не раз свидится.
Ну что такое сорок пять или даже пятьдесят? В общем, торопливая жизнь виновата.
Дочь, доставив мать и вручив тортик хозяйке, предупредила: "Приеду через два часа, мама!" Шестьдесят с хвостиком, а энергичная, интересная. Сама за рулём. Вот какие женщины стали! Нина Семёновна, качнув головой в её сторону, показала подруге большой палец.
Они, обе седенькие, с морщинками, обнялись и слёз сдержать не могли. Нина Семёновна, не замечая, сообщила повышенным голосом:
"Я, Алечка, давно стала зависима от своих. Заботятся, но командиры! От домашнего телефона отказались - не рентабельно, говорят. А по сотовому я больше минуты не выдерживаю - утомленье находит. Да и какой разговор - с глухой!
Вчера посидели, в обед - дочка накрыла стол. Пришли внучка с мужем, старшая правнучка. И маленькую принесли подержать. Такая лялечка! Поздравляли - где услышала, где нет. И так захотелось с тобой повидаться ещё разок! Вот и попросила дочку созвониться и к тебе привезти."
Эта встреча и порадовала и огорчила маму мою. Она, кажется, расстраивалась о старости подруги больше, чем о своём возрасте, а ведь всего на год моложе была. Или, через Нину, осознала, что "брызнуло, пролетело, растаяло"?
Предложила мне: "Напиши о Ниночке."
Я согласилась: "Пожалуй. Трогательная история о том, как жена, в прошлом красавица, заботилась о больном муже ..."
Мама молчала. За паузой угадывалось, что-то мне неизвестное. "Мам, ну?!" И она рассказала о Нине Семёновне такое, о чём я и предположить не могла.
Только предупредила: "Я ни на йоту не осуждала её никогда."
"Ну и у меня такой привычки нет. Повествуй, не тяни!"
Вот так попала ко мне история Ниночки - Нины Семёновны. Читайте, пожалуйста.
В Нине слились русская и татарская кровь. К пышным, светлым волосам, выгодным контрастом шли длинные, чёрные ресницы, карие глаза и лёгкая смуглость кожи. Ровные, белые зубы, завистницы, теперь бы обозвали винирами. Стройная, изящная, с походкой танцовщицы. И при этом - ни капли зазнайства!
Парни ею очень даже интересовались, но вереницы романов не было. Подружив с одним, другим, остановилась на выпускнике политеха - Сергее. Не красавец и не супермен. Дружелюбный, открытый, ответственный, умный. Нине этих качеств хватило, чтобы откликнуться на нежные чувства молодого мужчины.
И его трепетное отношение к матери, Юлии Вадимовне, девушке импонировало. Минус последнего после свадьбы открылся.
Серёже двенадцать исполнилось, когда у мамы обнаружилась онкология. Отец мальчика нашёл возможность отвезти больную в Москву. Там, весьма своевременно, провели операцию и последующие мероприятия, недуг остановившие. Но даже доказуемо выздоровев, молодая женщина не могла избавиться от опасения, что пережитый ужас вернётся.
Ипохондрия - так это называется?
Следовало раз в полгода показываться врачу, но Юлия Вадимовна ежемесячно требовала назначения анализов, прислушивалась к каждому своему вздоху, чуть похудев, впадала в панику. Женщина продолжала остро нуждаться во внимании и встревоженности мужа. Так же, как в период её болезни.
А он, тоже не железный, уставший от негативных эмоций, мечтал вернуться к прежней спокойной жизни. Начались размолвки. Юлия Вадимовна заливалась слезами, перечисляя "симптомы." Пугаясь, супруг добивался полного обследования жены.
Пока однажды, ему не порекомендовали отправить Юлию Вадимовну к психологу или даже к психиатру. Ещё побарахтавшись возле неё, мужчина развёлся. О разделе квартиры не заикался, алименты платил аккуратно и основательные Поначалу виделся с сыном, но потом новая жизнь затянула.
А вот Серёжа верил, что маме нужно особенное отношение. И женившись, проживать отдельно не рассматривал. Молодая жена не возражала: три жилых комнаты, свекровь - милая женщина с хрупким здоровьем. Но вот что получалось.
После ужина, приготовленного невесткой, Юлия Вадимовна делала сыну приглашающий жест в свою комнату. Дверь закрывалась. Нина мыла посуду, гладила бельё. Смотрела фильм, читала книгу. Одна. А за дверью обсуждалось самочувствие свекрови, добавки и витамины для иммунитета.
Играли в карты. Видимо, Сергей рассказывал что-то смешное - Юлия Вадимовна громко смеялась. Нине, казалось, вызывающе. Ревновала, недоумевала, скучала. Попыталась примкнуть, но свекровь осадила невестку вопросом:
"Неужели, как мать, которой не особенно долго осталось, я не имею права на общество сына?"
Впрочем, её неприязнь к Нине была затаённой. А плохо ли - уборка, стирка, готовка - всё доставалось супруге сына. Это стало тяжеловато, когда Нина забеременела. После техникума, она работала табельщицей на заводе. Цех - это шум, суета. Нина уставала.
Врач, находя её гемоглобин слишком низким, порекомендовала грецкие орехи, гранаты, фрукты. Всё это и так покупалось, но для свекрови. Купив свои витамины, Нина их отложила отдельно - следовало думать о себе ради ребёнка. Вскоре поняла, что ест не одна.
Юлия Вадимовна, как дитя малое, сделав заначку, у невестки орехи таскала пока не закончились. Потом, за прикрытой дверью, приступила к своим. Смешно и неприятно. Вся эта "мелочь," обрастая, из снежка превращалась в снежный ком. Появление замечательной внучки, свекровь не изменило.
Работая в регистратуре, сменами, по пол дня торчала возле декретницы, но и толики забот на себя не брала, требуя тишины и покоя. Обижалась, что вернувшись из своего ОГМет, Сергей нянчит ребёнка, а не с ней душевные беседы ведёт.
"Мама, но ведь Нина приготовлением еды занята, а ты внучку на руки не берёшь," - очень мягко говорил мужчина.
Юлия Вадимовна закатывала глаза: "А вот я со всем справлялась сама! Девочку не беру, поскольку, всё время слабость ужасная и кружится голова."
Сергей сникал, чувствуя себя виноватым. Таким он Нине не нравился. Как и его послушание маме, объясняемое страхом потерять. Она решилась свои мысли открыть:
"Твоя мама манипулирует нами. Присмотрись - цвет лица нормальный, вес соответствует норме, аппетит замечательный. И врач утверждает, что это не ремиссия, а счастливое выздоровление! Я почти два года в вашей квартире живу, а хожу на цыпочках, дочке пискнуть не даю, кроватью скрипнуть боюсь. И ты - разве нет? Надо что-то решать с жильём."
Муж не знал как. Нина с дочкой были у тёщи с тестем прописаны - в двушке с проходными комнатами. Их с мамой метраж зашкаливал и, в очередь на жильё, Сергея не ставили. О размене он даже не помышлял. Снимать - дороговато. Уйти в общежитие - к тараканам? Да и мама смертельно обидится.
Так всё и оставалось, не особенно радостно - не для такой жизни Нина выходила замуж. Свою работу, в цехе она не любила. Бесхитростные заигрывания мужчин - работяг, её напрягали. Закончив курсы делопроизводства, устроилась секретарём в городской архитектурный отдел.
Руководителя, которому Нина помогала в делах, звали Лев Егорович. Не женат, хотя к сорока приближался. Умный, харизматичный. Квартира и даже автомобиль, а ещё больше выгодные знакомства, придавали Льву Егоровичу уверенности и некоторого самодовольства.
Он с ходу проявил большой интерес к красавице секретарше, но Нина держалась деловито и холодно. Мужчина, став деликатным, постарался с ней сблизиться дружески. Эдакая опека старшего товарища. Снабжал талонами на промтоварный дефицит, помог устроить дочку Нины в садик с логопедом.
И, осторожно, о семейной жизни, муже вызнавал. Не сразу, но открылась про мнимую больную - свекровь и квартирный вопрос. Объяснила, что пыталась, в цехе, в очередь встать, но ей отказали, велев сначала разобраться с "хитрой" пропиской:
"А то проживаешь у мужа в хоромах, а толкуешь про тесную квартиру родителей!"
Лев Егорович, весьма внимательно выслушав, спросил, глядя Нине в глаза:
"А вы точно будете счастливы с мужем, если съедите от свекрови? Только в ней дело?"
Любовь Нины к Сергею не то, чтоб ослабла, но дымкой разочарования подёрнулась. До свадьбы он ей казался Мужчиной, а теперь, хоть даже старше стал, совершенно безвольным. Причина понятна - мамин каблук. Из-под него ей хотелось свой брак вытащить.
Но это было Нинино личное дело и принижать Сергея не собиралась. Ответила, как отрезала:
"Мой муж самый лучший и единственный для меня. И отец нашей дочки!"
Лев Егорович посмурнел и на какое-то время разговаривал с секретаршей только по делу. И вдруг снова к теме вернулся:
"Я тут справки навёл. Можно, Нина, вашу задачку решить. Разумеется, через моё весьма значительное знакомство. Предлагаю вам, к концу года, получить ордер на двухкомнатную квартиру в новостройке. Вот-вот сдадут. Вот перечень документов, какие нужно собрать. Не обжитой район, но это ближайший вариант."
Нина, не глупа, насторожилась:
"В чём подвох? Я ведь даже не ценный специалист и вам не родня. С чего бы стараться?"
Лев Егорович пообещал ответить за совместным обедом. Привёз в кафе на набережной - пустой в будний день. Нина промолчала, что здесь они с Сергеем свадьбу гуляли. Покончив с комплексным обедом советского времени, мужчина объявил свою выгоду.
Читатели люди взрослые и назовём вещи своими именами. Нина получит ордер на двухкомнатную квартиру, если подарит мужчине неделю любви. Для всех это будет командировка - комар носа не подточит. Они, действительно, уедут из города в одно прелестное место...
"А просто проявить благородство - слабо?" - прервала Нина.
Лев Егорович честно подтвердил, что слабо.
"С этой минуты вы мне противны! Не смогу с вами работать! И многих вы вот так покупали?!" - еле сдерживаясь, чтоб не отвесить пощёчину , сказала оскорблённая Нина.
"Воля ваша. Но я вас полюбил, Нина. Станьте моей женой. Увидев вас, понял почему не женился. Рядом с вами и малышкой ветер не дунет. И это предложение от страстной любви. Неужели вы думаете, что я налево-направо хлопочу о квартирах для женщин?!"
Поднялась, не глядя. "Я сама доберусь до конторы. Пусть с опозданием - можете выговор объявить!" А вернувшись, сразу написала заявление на увольнение. Лев Егорович подписал с условием: "После положенной отработки!"
А в советские времена месяц отрабатывали. Ничего. Нина выдержит. Ишь, покупатель нашёлся! Побежали деньки, не особенно лёгкие. И тут такое произошло! Вроде бы естественное дело, супругам, заниматься любовью. Но Нина с Сергеем никогда не забывали, что за стенкой у них Юлия Вадимовна спит.
Стеснительно осторожничали, выжидая время попозже. И всё равно, на другое утро после "греха," свекровь по-особенному на невестку смотрела. И было, как-то обронила, что Нина - "ненасытная особа." Это было в первый год брака и девушка не нашлась, что сказать, вспыхнув кумачом.
Сергею не передала, но замечание запомнилось. И вот, глубокой ночью, когда даже черти заснули, Юлия Вадимовна распахнула дверь в комнату молодых. Не обращая внимания на спящую в кроватке внучку, прошлась по супружеской кровати лучом карманного фонаря. И внятно произнесла:
"Я была уверена, что воспитала уважительного, интеллигентного сына, который дорожит покоем матери со слабым здоровьем. Но он придумал взять в жёны женщину, не знающую стыда! Ты, Нина, даже о дочке не думаешь - лежишь голая, без ночнушки, а если проснётся?!"
Вышла, бормоча стыдное: "Скрипят и скрипят!"
В командировку супруг поверил - не было оснований сомневаться в жене. Дочку Нина к маме пристроила. Потеряла или дополучила - никто не узнал, как и других подробностей. В архитектурном отделе проработала ещё несколько месяцев - до выполнения обещанного. Продолжения у измены не было.
Известие, что жена получила двухкомнатную квартиру ошеломило Сергея. Нина имела объяснение:
"Прошло, как расширение жилплощади. Я же с дочкой прописана у своих. Старая планировка, комнаты тесные. На отдел несколько квартир выделили - и меня осчастливили."
Свекровь истерила, упрекала сына, но когда лёд трогается - остановить невозможно. Получив ордер, Нина сразу уволилась и это объяснимо - из района новостройки, не наездишься. Муж справлялся. А она поближе нашла. Пока достраивался детский сад, дочку приезжала нянчить Нинина мама.
Супруги, ощущая себя вчерашними молодожёнами, с азартом обставлялись, спорили о цвете штор и бесконечно целовались. Льва Егоровича Нина никогда не встречала и тайна не омрачала супружеской любви, заигравшей по новому без свекрови - манипуляторши.
Нина у неё больше не бывала. Внучка по бабушке со стороны папы не скучала. Сергей мать навещал пару раз в месяц - с грецкими орехами. Юлия Вадимовна оставалась "живее всех живых," но теми же словами жаловалась.
В приватизацию, она продала квартиру, переехав в маленькую, но дешёвую однокомнатную. Уволившись (а может пенсия наступила), взялась путешествовать с учётом, что солнечные курорты ей противопоказаны. С сыном почти не общалась.
Нина с Сергеем - годы летели, дочь вырастили, дали образование и замуж выдали. В шестьдесят лет мужу поставили диагноз болезнь Паркинсона. Его мать, уже старая, чувствовала себя лучше, чем сын. Умерла древней старухой и без мучений. Похоронами занималась Нина Семёновна.
И своих родителей схоронила. В их квартире жила семья её дочки. После смерти отца, дочка предложила матери съехаться. Как-то там рассчитали, комнатка свекрови пригодилась - и для внучки выгодно получилось.
от автора: Серьёзно состарившаяся, Нина Семёновна в заботе жила, но посетовала маме моей:
"Трудно в старости. Всерьёз не принимают - как ребёнка. Прошло наше время, Алечка. Хоть, ещё десять лет проживём, а прошло!"
Я Нину Семёновну помню только молодой и красивой. Другой не видела. Её тайна во мне не вызвала негатива. Наоборот, вспомнилось удалое: "Я вечор, млада..." (Имена героев изменены).
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Живите разнообразно и долго! Лина
