Андрей, действительно, упорно занимался поисками третьего лица. Но у самих Фроловых ни о чём расспрашивать не стал. Он отправился в спортивный клуб, где у знакомых Дмитрия узнал, с кем тот дружит и проводит свободное время. В числе его приятелей оказался некий Соловьёв, работавший в ДК мастером по свету. В свободное время он посещал драмкружок. В разговоре с Жигулиным Соловьёв упомянул, что Фролов и его очень близкая знакомая Ерохина, последнее время часто посещали его репетиции, здесь же в ДК, объясняя это, любовью к театральному искусству.
Соловьёв был полноватым парнем, лет двадцати восьми, низкого роста, с солидной осанкой и очень приятным голосом. По виду, на авантюриста и интригана, он не походил совершенно. Мастер по свету провёл Андрея в костюмерную, где тот тщательнейшим образом осмотрел все костюмы.
- Фролова и Ерохину, вы сюда водили? – окинув взглядом узкую, длинную комнату, похожую на склад и пропахшую нафталином, спросил Андрей.
- Один раз. У нас здесь перед Новым годом, было, что-то, вроде бала и девушка Дмитрия выбирала себе костюм.
- И, что же она выбрала, если не секрет?
- Ничего подходящего она не нашла. Взяла лишь парик Бабы Яги. Кстати, на вечере, она её хорошо изображала. Даже получила за это приз от Деда Мороза – надутый газом шарик.
- Интересно. Опишите её, пожалуйста!
- Она блондинка, высокая ростом с карими глазами. Но фигура у неё, я бы сказал… - Соловьёв поморщился при этом и ухмыльнулся. Потом цинично добавил:
- Тощая и не складная.
- Лучше не опишешь! А, вы сами, в костюмерной часто бываете?
- Приходится!
- Есть у вас ещё, какие-нибудь атрибуты, которых сейчас нет здесь?
- Есть рапиры, например. Сейчас с ними репетируют в зале. Хотите посмотреть?
- Нет, спасибо! Меня интересуют рыцарские доспехи. Они у вас имеются?
Жигулин с напряжением ждал ответа, ибо он решал всё. Тяжеловесность входившей фигуре и твёрдость её телу, могли придать лишь железные доспехи, надетые целиком или же частично.
- Доспехи? – переспросил Соловьёв. – Вообще-то, есть. Но назвать доспехами эту рухлядь…
- Что же там конкретно?
- Это старый шлем, перчатки, два отдельных щита – на грудь и спину, и наконец, наколенники. Пожалуй, всё! Ими давно не пользовались. Они лежат в кладовке. Показать?
- Да, пожалуйста!
Андрей был уверен, что это те доспехи, которые он искал. Слишком много совпадений: присутствие на репетициях Ерохиной и Фролова, визит Ерохиной в костюмерную, где она могла их случайно заметить, а в нужный момент выдать информацию о доспехах своему знакомому; её способности к игре, потом рост Ерохиной. «Статуя», тоже была высокой. Всё это проносилось в голове Андрея стремительно и быстро, пока вместе с Соловьёвым он шёл к кладовой. Она не запиралась, открывалась очень легко и просто. В ней было навалено много ненужного, на первый взгляд, хлама. На самом деле – эти вещи ещё могли использоваться актёрами.
Соловьёв извлек коробку с доспехами с одной из верхних полок и протянул её Андрею. Коробка была в паутине, но доспехи пылью не заросли.
- Ими давно не пользовались? – спросил Андрей, доставая железный шлем.
- Давно. Года два назад играли «Гамлета». Их брали, чтобы изобразить призрака, но вы знаете!
- Да-да, конечно! Изобразили?
- Хорошо получилось. Набросили сверху на актёра плащ и вышло, как в кино!
- Молодцы!.. А вам не кажется странным, что пролежав два года, запылилась лишь коробка?
- Ну, может их ещё потом брали, хотя не припомню, чтобы они кому-нибудь пригодились. Я здесь участвовал, почти во всех постановках и…
- Пройти сюда можно свободно? – перебил Андрей.
- Что? – смешался Соловьёв, не понимая о чем идёт речь и куда клонит Жигулин.
- Пройти сюда постороннему не составит большого труда? Костюмерная запирается?
- Да, запирается, но когда идет репетиция, она открыта. С лестницы можно пройти спокойно не замеченным, если это вас интересует!
- Прямо с входа, заранее зная расположение, пройти на лестницу, подняться на второй этаж и сюда. Так?
- Совершенно верно! Но, что тут брать?
- Хотя бы – это!
Жигулин вытащил из коробки железную перчатку с обломанным мизинцем и показал её Соловьеву.
- Это? – на лице собеседника Андрея проступило удивление.
- Да, именно, это! Кстати, на перчатке не хватает мизинца.
- Значит отломился.
- Наверняка, но и в коробке его тоже нет.
Соловьёв схватил коробку и запустил туда руку. Порывшись и ничего там не найдя, он с ещё большим удивлением взглянул на Андрея.
- Значит их брали и палец сломали не здесь, - задумчиво сказал Соловьёв.
- Кто брал, вы знаете?
- Нет, откуда? Но, какое это теперь имеет значение? Если брали, то вернули. Ну, а не вернули бы, что с того? Велика потеря!.. Вы, собственно, для чего всем этим интересуетесь?
Вместо ответа Жигулин улыбнулся своей милой улыбкой, взял коробку и направился к выходу.
- Я возьму это, если не возражаете? Под расписку, - на ходу бросил он.
- Берите!
Соловьёв закрыл кладовку на ключ и поспешил за Андреем.
Перчатки были большие, Жигулин их легко одел на руки. Сгибались в пальцах они хорошо, но в кулак их было сжать невозможно. Тем не менее, ухватить за шею не составило никакого труда. Для испытания Андрей выбрал Александра Терещенко. Когда тот спокойно шёл по коридору из кабинета неожиданно выпрыгнул Жигулин и с налёта вцепился в его шею. Терещенко вскрикнул, после чего Андрей быстро отступил назад. Со словами: «Ты что, ненормальный?!» - майор замахнулся на Жигулина папкой, но тот уже нёсся к кабинету Егорова, ликуя над своей победой.
Теперь, по расчетам Андрея, всё сходилось. По какой-то причине, после поездки в Краснодар, где Фролов и Косарев поссорились, Вадима решили удалить из дома, более того, сделать недееспособным, обезопасить себя от, какого-либо, разоблачения. А как? Фролову приходит на ум недавно произошедшая комичная история, о которой знали все, кто был с ними в поездке, история с отпиленным пальцем, совпадающая с детской сказкой. Дмитрий обдумывает план заранее, возможно ещё в Краснодаре. Прилетев домой, он рассказывает при всех Вадиму историю о белой статуе, знакомую с детства, а затем, через несколько дней, разыгрывает ночной спектакль при помощи Ерохиной, после которого Косарев попадает в больницу.
«Если бы парень не рассказал доктору, принимавшему его, о своём кошмаре, что тогда? – думал Андрей. – А тогда его жена рассказала бы, что-нибудь эдакое. Мол, муж перед припадком снова пришёл в себя, начал бредить и рассказал о видении. Потом снова упал в обморок. Проверить уже нельзя. Если человек в припадке потерял рассудок, ему никто не поверит.»
Жигулин ходил из угла в угол по кабинету и часто останавливал взгляд на принесённых им же доспехах. «Ну, конечно, она надевала их! Вот и пальца нет!» Он резко схватил со стола перчатку без пальца, покрутил её в руке и швырнул обратно. Следов краски на ней не было, а Вадим говорил, что у статуи с руки капала кровь. А, что если?.. Андрей опять подскочил к столу, взял перчатку и вышел из кабинета. Он отнёс её в лабораторию с просьбой провести анализ на наличие красной краски, особенно в том месте, где был мизинец. Работы в лаборатории было много и Жигулину обещали дать ответ лишь через день и то, вероятно, к вечеру. Это несколько выбило из колеи, так как внутри у Андрея всё кипело в ожидании скорой развязки, но, придётся ждать. Находиться в кабинете не было никакой охоты и Андрей вышел из УВД. Перед отъездом Наташа, так и не успела поговорить с Фроловым-старшим, а беседа с ним была очень важна, особенно теперь, когда столько известно и понятно, что сами родители покрывают Дмитрия и Вику. Что же скажет этот человек, директор школы? Как объяснит он сложившуюся ситуацию? Известна ли ему самому вся подоплёка? На эти вопросы Андрей непременно хотел получить ответы и шёл к Фроловым. Но у них Жигулина ждало сообщение, которого он никак не ожидал и, которое явилось настоящим ударом. Тесть Вадима, отец Вики и Дмитрия, Максим Максимович Фролов – скончался накануне ночью. Семья была в трауре и разговор, естественно, не состоялся.
Егоров застал Андрея в кабинете погруженного в себя. Парень был мысленно прикован к последнему неприятному происшествию. Увидев на столе металлические предметы, полковник поинтересовался о них у Андрея, но тот отвечал неохотно, так как сосредоточен был теперь на другом. Через некоторое время Жигулин, всё же, разговорился и попросил у Егорова совета, как ему поступить дальше.
- Тебе Андрей, нужно узнать от чего умер директор школы, а уже потом строить догадки. Завтра приезжает Наташа, вот с ней и решайте.
Наташа была удивлена не меньше Андрея, узнав о смерти Фролова-старшего. Вместе с Жигулиным они отправились в больницу, куда под утро, день назад, был доставлен Максим Максимович и, не приходя в сознание, скончался. По заключению врачей, смерть наступила от астматического приступа.
- Разве Фролов был астматик? – спросила Наташа у врача.
- В нашей картотеке это не значится, - последовал ответ, - поищите, что-нибудь, в районной поликлинике.
После посещения регистратуры в поликлинике, результаты оставались нулевыми. В карте не было сказано ничего о заболевании астмой, к тому же, судя по записям, к врачам обращался Фролов, крайне редко. Удивительные обстоятельства заинтересовали ещё больше и заставили, не мешкая, отправиться к Фроловым.
Дома были все и Наташа в присутствии Андрея, сразу приступила к опросу.
- По заключению врачей городской больницы, ваш муж умер от астмы, - обратилась Егорова к Анастасии Алексеевне. – Но, как вы объясните, что в карте районной поликлиники о его болезни нет ни единой записи?
- Он страдал астмой не так давно.
- И, все-таки, страдал. Почему же, в таком случае, он не обращался к врачам, ведь это серьёзно?
- Потому что, он лечился у частника, - со злобой ответила Фролова.
- Имя, фамилия частника, его адрес?
- На каком основании, вы нас беспокоите в такую минуту, подобными вопросами?! – срывающимся голосом прокричала вдова.
- Координаты частника, пожалуйста, назовите! – настаивала Наташа.
- Я не желаю с вами разговаривать на эту тему.
Женщина поднялась с дивана и ушла в кухню, хлопнув дверью. Андрей и Наташа переглянулись.
- Может быть, вы нам скажете, где найти этого врача? А то, понимаете, идет следствие по делу Косарева, разбирается заявление его мамы, а один из свидетелей умирает, по неизвестным причинам, - обратился Жигулин к Вике и Дмитрию, находившимся здесь же.
Вика неуверенно пожала плечами, а Дмитрий произнес:
- О нём отец никогда не говорил с нами. Про него знает только мама.
- Как давно ваш отец был болен? – продолжал Андрей.
- Уже несколько лет. Наверное, года четыре. Но у него это, почти, никак не проявлялось, - отвечал Дмитрий.
- Приступы были?
- Да, были, - ответила Вика.
- Как же он обходился сам?
- Почему сам, мы вызывали скорую, - вставил Дмитрий.
- И, как часто?
- Не помню. Не часто. В этом году не вызывали ни разу. Они, обычно, оказывали помощь на дому; оставляли лекарства, рецепты и уезжали. В больницу отец не соглашался, поэтому лечился у частника.
После сказанного, Дмитрий вышел в кухню к матери. Вика осталась стоять у окна. Она подняла на Егорову глаза, полные тоски и отчаянья, шагнула к Наташе, порываясь, что-то рассказать, но отступила назад, так и не решившись.
- Мне нечего добавить,- выдавила она из себя со слезами и опустила глаза.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
