Сегодня имя Давида Бурлюка практически забыто. Но когда-то, всего 100 лет назад, он находился в авангарде отечественного футуризма и был одним из самых смелых и запоминающихся мастеров своего времени.
С детства Давид Бурлюк отличался любознательностью. В юном возрасте увлёкся живописью и решил поступать в художественное училище. Но, окончив училище в Одессе, провалил экзамены в Академию художеств. Решив испытать судьбу ещё раз, он отправляется путешествовать в Европу – сперва в Мюнхен, а затем Париж, где с успехом изучает живопись. Именно здесь художник познакомился с авангардным движением, идеи которого позже привёз в Россию.
Вернувшись, он красиво врывается в творческую жизнь столицы – знакомится с Владимиром Маяковским, Велимиром Хлебниковым, Алексеем Кручёных, Игорем Северяниным и другими молодыми поэтами-футуристами. Имея прекрасные организаторские способности, Бурлюк развернул активную работу – устраивал выставки, встречи, литературные вечера, писал картины, сотрудничал с издательствами.
Вскоре вместе с братом он основал литературную группу «Гилея», стал одним из авторов нашумевших сборников «Садок судей», «Пощёчина общественному вкусу» и других. Многим начинающим поэтам и художникам он помогал не только морально, но и материально, оплачивая учёбу или просто отдавая деньги на жизнь.
«Мой действительный учитель, Бурлюк сделал меня поэтом… Выдавал ежедневно 50 копеек. Чтоб писать, не голодая».
Владимир Маяковский
Давид Бурлюк был эпатажным человеком – на искусственном глазу он носил монокль (глаз писатель потерял в детстве, во время драки с братом), мог выйти в свет с рисунком на лице, в одежде предпочитал яркие цвета – например, у него было красное драповое пальто с длинным ворсом.
Но с приходом революции жизнь героя кардинально изменилась. Уже будучи женатым, он переезжает в Уфу, где находилось имение его жены. В 1918–1920 годах гастролировал вместе с Василием Каменским и Владимиром Маяковским по Уралу, Сибири, Дальнему Востоку. В это же время выходит его сборник стихотворений «Лысеющий хвост». Как говорил сам автор, издание имело такую популярность, что его пришлось перевыпустить. Правда ли это – доподлинно не известно, Бурлюк был большим мистификатором и не стеснялся приукрашивать факты своей биографии.
В 1920-м году, не принимая правления молодого советского государства, поэт эмигрировал в Японию. Здесь, оказавшись в чужой, малознакомой стране, он продолжал работать, много рисовал, ему удалось продать свои работы и накопить денег. Даже на чужбине Бурлюк был удивительно плодовит – за два года жизни здесь он создал почти 300 картин на японские сюжеты, успел организовать в Токио «Первую выставку русской живописи».
В 1922-м году Бурлюк с женой и детьми переезжает в Америку, Нью-Йорк. Здесь ему долго не удавалось стать популярным: всё его творчество было связано с Россией и с теперь советской страной, а это не всегда отвечало запросам публики. Он читал лекции о жизни в СССР и творчестве отечественных писателей, работал журналистом в просоветских газетах. Много встречался с иммигрантами из Союза. Он даже выпускал собственный иллюстрированный журнал, для которого сам и готовил картинки – Color & Rhyme («Цвет и Рифма»). Здесь же, в Нью-Йорке, Бурлюк в последний раз встречается с Владимиром Маяковским – в память об этой встрече Владимир Владимирович нарисовал портрет друга. И именно благодаря Бурлюку Маяковский познакомился с русской эмигранткой Элли Джонс (урождённая Елизавета Зиберт), будущей матерью единственного ребёнка Маяковского – Хелен Патриции.
Будучи жителем Америки, Давид Бурлюк пытался «навести мосты» со своей исторической родиной. Он выпустил поэмы «Великий кроткий большевик» о Толстом (написана к 100-летию классика) и «Горький», написал полотно «Ленин и Толстой», а также создал несколько работ на социально-идеологические темы – «Дети Сталинграда», «Рабочие», «Безработные в Нью-Йорке», «Советская жатва». Все эти картины он пытался отправить в Союз и продать, для местной публики они не представляли интерес. При этом он пробовал участвовать в выставках и вернисажах советских художников в разных уголках мира. Не разрывая связей с родиной, Бурлюк начинает переписку с выдающимися людьми – среди них Константин Циолковский, Сергей Прокофьев, Лиля Брик, Аристарх Лентулов, Илья Ильф и другие современники. Конечно, это всё было не просто так. Бурлюк не терял надежды вернуться в СССР, по крупицам собирая себе «подходящую» идеологическую биографию, чтобы удовлетворить советскую власть.
В 1941 году поэт поселился в Хемптон-Бейз (на Лонг-Айленде) и основал одноимённую художественную группу. К этому времени он и его семья стали настоящими американцами – получили паспорта. В конце 1940-х супруги совершили путешествие в Европу. Вдохновившись поездкой и творчеством Ван Гога, художник создаёт серию работ, посвящённых великому голландскому мастеру. Но при этом Бурлюк по-прежнему мечтал попасть на родину. За его приезд ратовали многие видные деятели культуры СССР.
Эту мечту удалось осуществить лишь в 1956 году – супруги Бурлюки смогли приехать на целых два месяца, посетив Ленинград, Москву и даже Крым. Поездку оплатил Союз писателей СССР. Бурлюк побывал в доме Толстого в Ясной Поляне, где встретился с секретарём писателя – Валентином Булгаковым.
Вторая поездка в Советский Союз состоялась в августе 1965 года, её целью было добиться включения работ художника в коллекции музеев, а также издать произведения Давида Давидовича в СССР. Но до конца жизни его стихи так и не были напечатаны в стране. Да и былая слава к нему уже не вернулась.
«Бурлюку 22 июля 1960 года будет 78 лет, а сколько тяжелого, несправедливого, оскорбления от идиотов, пережили мы, Бурлюки».
Мария Никифоровна Бурлюк
В 1962 году, уже глубоко пожилой человек, Давид Бурлюк с супругой отправляется в кругосветное путешествие. Умер «отец русского футуризма» в 1967 году в Нью-Йорке, по завещанию прах его был развеян над Атлантическим океаном.
Сегодня работы Бурлюка хранятся в коллекциях музеев по всему миру – среди них американский «Метрополитен», английский «Гросвенор», японский Художественный музей префектуры Хёго и другие. Большая коллекция собрана и в Российской государственной библиотеке. С 1956 года в Ленинку начинают поступать творческие рукописи, дневники, письма Давида Бурлюка и его жены Марии Никифоровны. Передавал документы сам художник, который непрерывно поддерживал связь с родиной. Так в отделе рукописей сложился личный архивный фонд Бурлюка, насчитывающий 1050 единиц хранения.