...сегодня убрали тот кусок реальности, где мы с Лючией ходили к берегу – нет, нам эта реальность совершенно была не нужна, ну сходили разок, ну и хорошо – и все-таки было какое-то такое ощущение, что у нас отобрали что-то очень важное. Лючия делала вид, что ей весело, но я-то Лючию знаю, она всегда делает вид, что ей весело, когда на самом деле хочется разрыдаться, кто-то её так научил, тетушка, что ли...
Раньше тоже так бывало, но раньше бывало как-то не про нас, не с нами, с какими-то там троюродными тетушками и двоюродными дядюшками, со случайными знакомыми, про которых рассказывали нам другие случайные знакомые, а тут бац, с нами...
Вечером сидели у очага в комнате с видом на комнату, у камина грелся камин, урчал и сладко потягивался, мы ели море, запеченное в лете, говорили о чем-то ни о чем, - разговор то и дело сворачивается к исчезнувшим реальностям, мы дергали разговор за поводок, тпр-ру, стой, фу, фу, я сказал, ко мне, р-рядом...
Тем же вечером исчезли еще две реальности, какие-то незначительные, ну да мы уже привыкли все реальности считать незначительными кроме тех, в которой мы сами. Лючия спрашивает, правда ли такое было, что уничтожали только плохие миры, а что значит плохие миры, а война, это как, а тирания, это как, а что там в плохих мирах было...
В новостях говорят, что уничтожили еще две реальности, так что теперь топливом обеспечены всерьез и надолго, в доме будет тепло.
Утром садимся за стол завтракать, наглое утро разваливается на столе, машет хвостом, опрокидывает чашку, мы с Лючией смеемся. Вскользь упоминаю, что что-то слишком часто стали бросать в топку реальности, - Лючия хмурится, Лючия сердится, я замолкаю.
Вечером к нам приходят люди в форме, спрашивают, какую реальность мы готовы отдать, ту реальность, где кого-то из нас не будет или ту, где мы никогда не встретимся.
Мы просим сроку до завтра. Лючия говорит мне что-то про реальность, где не надо топить очаг вариантами судеб, - но вроде говорят, эту реальность сожгли первой...