Утром встав на нужную колею и, отбросив все вчерашние воспоминания, Наташа попросила отца помочь ей попасть к Вадиму.
- Значит тебя не пустили? – спросил он дочь за завтраком.
- Нет. Лечащий врач наложил запрет на посещения посторонних.
- Ты, врача того видела?
- Нет, я разговаривала с дежурным врачом… Пап, помоги! Ты же можешь!
- Ага! А говорила – самостоятельность, не вмешивайся в мои дела, - подшучивал Алексей Михайлович.
- Так, ты поможешь?
- Минуточку! Ты объяснила, зачем пришла к Косареву?
- Нет, но он даже не спросил! Спросил лишь, родственница я или нет. Я сказала, нет. Я была без формы, без удостоверения… К тому же, дело не официальное.
- Не все дела оформляют сразу. Иди завтра и объясни врачу, кто ты и зачем пришла, а будет сопротивляться – звони мне прямо оттуда, я перезвоню им и переговорю с врачом сам.
Звонить никуда не пришлось. Лечащий врач сдался быстро, как только понял, что Косаревым заинтересовалась милиция.
День выдался очень теплый. На улице было плюс семнадцать. Когда Наташа вошла в палату, Косарев сидел у открытого окна с книгой. Он не сразу сообразил в чём дело, почему здесь милиция? Но, когда Егорова доходчиво объяснила сложившуюся ситуацию, глаза Вадима будто ожили в один миг.
- Я рад, что вы решили разобраться.
Вадим был немного возбужден, говорил торопливо, но это была речь вполне нормального человека. На сумасшедшего Косарев не походил никак, наоборот, у него были очень умные глаза и серьёзное выражение лица, но обстановка, окружающая его, могла довести до раздражения, кого угодно. Он находился в одиночной палате, очень узкой и неуютной. С массивными железными решётками на окнах, которые были выкрашены в зелёный цвет. Наташа сразу отметила это про себя и, тут же спросила:
- Почему вас держат в одиночной палате?
- Спросите, что-нибудь полегче. Мне, вообще, не понятно, почему я оказался здесь и кому это надо? И, тем более, не понятна позиция жены.
- То есть…
- В этой ситуации, она меня просто-напросто, предала.
- Не торопитесь, Вадим, давайте по порядку! Я поняла, что вы верите в свой ночной кошмар. Для вас это было на яву и ваша жена видела всё вместе с вами, но теперь она, почему-то, отрицает этот факт. Так?
- Так! Вы правильно поняли… Посмотрите на меня! Неужели я похож на сумасшедшего?- спокойно спросил он.
- Нисколько! Вот и давайте разберёмся, что же с вами произошло на самом деле! Мне нужны подробности той ночи. Рассказывайте!
- Вы, мне верите?
- Заодно и проверим ваше душевное здоровье. Ведь сумасшедший никогда не запоминает, что видит и слышит в бреду. Рассказывайте, только подробнее, ничего не пропуская.
Вадим глубоко вздохнул и сел на кровать.
- Мы легли рано, часов в десять. Раньше ложились позже, но здесь Вика ссылалась на головную боль. Заснул я быстро, раньше, чем она. Вика ещё возилась, я чувствовал. Сплю я крепко. Но, вдруг сквозь сон, мне показалось, что хлопнула входная дверь. Я проснулся и услышал, какой-то неясный скрип. Будто тёрлись друг о дружку металлические детали. Затем ясно расслышал тяжёлые шаги в коридоре со стороны кухни, они приближались к нашей спальне. Я вскочил на постели, Вика лежала на боку.
- Она спала?
- Не знаю. Она лежала лицом к окну.
- Дальше!
- Я потянулся и рукой достал включатель ночника, как только я его зажёг, дверь в спальню резко распахнулась. В тот момент, я жутко испугался. Первой мыслью было нападение. Я ожидал увидеть вора или ещё кого-нибудь, в этом роде, но то, что предстало моему взору… Короче, в комнату медленно входил, кто-то в белом, тяжело переставляя ноги. Я закричал, Вика резко вскочила и закричала тоже, кстати, очень громко! Потом, я хотел соскочить с постели и зажечь большой свет, но Вика крепко вцепилась от страха в моё запястье. Вот здесь, на правой руке, - и Вадим стал показывать, то место, куда вцепилась Вика.
- Не отвлекайтесь! Я всё поняла. Дальше!
- И тут, я разглядел входившую фигуру. У неё была голова статуи, той самой, что в Краснодаре, а сама она была обмотана чем-то белым, да ещё, с накидкой на голове, какого-то серебристого цвета.
- Она была высокая? – спросила Наташа, раскрыв блокнот и начиная, что-то писать туда.
- Да. Немного выше меня.
- Ваш рост?
- Метр семьдесят пять.
- Значит: метр восемьдесят или выше?
- Думаю, выше!
- Дальше!
- Она стала медленно подходить к нашей постели, подняла левую руку, там не было одного пальца, и сказала очень низким женским голосом: «Я пришла за своим пальцем! Отдай мне его!» Тут я вскочил наконец, и бросился к включателю, но статуя меня перехватила на пол пути, вцепилась в меня, потом схватила за горло. В начала у меня мелькало, что это чей-то глупый розыгрыш, но теперь с применением силы на это уже было не похоже.
- Руки, вы чувствовали её руки? Какие они?
- Я не успел разобрать. Только чувствую, что они, какие-то, жёсткие и холодные.
- Пластмассовые, гипсовые?
- Нет, не знаю.
- Может быть, железные?
- Да, скорее всего!
- Так. Интересно! Что же делала в этот момент ваша жена?
- Оставалась в постели и тихонько вскрикивала, как будто, от ужаса у неё перехватило дыхание. Дальше, как в плохом кино. Я вырвался, она меня опять схватила, потом пытался сбросить её руки, но она так сдавила мне горло, что в глазах потемнело. Я сделал попытку ещё вырваться, тогда она швырнула меня к стене и опять ухватилась за горло. Тут в голове помутилось окончательно, потом ещё, какой-то резкий запах, я чувствую, что оседаю на пол и, что меня уже никто не держит. И всё, проваливаюсь и больше ничего не помню.
Егорова продолжала делать записи в блокнот и задавала вопросы, не поднимая головы:
- Сколько времени заняла вся эта сцена, от шума в коридоре и до вашего обморока?
- Примерно, минут десять или пятнадцать. Но пятнадцать – это самое большое. Хотя, поймите, в такой ситуации уловить время сложно.
- А часы, вы обратили внимание на часы?
- Да, как только зажег свет. На них было без четверти час.
- Это точно?
- Да! Я бросил взгляд на будильник, скорее инстинктивно, нежели осознанно, но время в памяти отпечаталось чётко.
- Хорошо! – Наташа оторвалась от блокнота. – Вы говорите, что статуя вас душила, к тому же, вы боролись с ней и чувствовали её руки, значит это было нечто материальное.
- Естественно. Я не верю в привидения. Возможно, они и есть, но это не тот случай. Кстати, я видел в зеркале её отражение, а у призраков отражений не бывает.
- Очень интересная деталь. Хорошо, что вы о ней вспомнили. Где стоит или висит зеркало в вашей комнате?
- Стоит. Это трюмо. У окна, против двери. Я чётко видел её отражение там, когда она шла по комнате к кровати.
- А само тело вы чувствовали?
- Да, тоже жёсткое.
- Запах, какой был, когда вы падали в обморок?
- Резкий, удушливый, неприятный. С кисловатым привкусом.
- Привкусом?
- Он проник мне в глотку и я это ощутил.
- Горло першило в этот момент?
- Не помню. Перехватило дыхание и всё.
- Этого достаточно… Теперь мне совершенно ясно, что вас кто-то напугал, если можно так выразиться. Но на розыгрыш в час ночи, это уж совершенно не похоже. Разбираемся далее,- Егорова спрятала блокнот и обратилась к Вадиму. – Вы точно помните, что когда падали и теряли сознание, вас уже никто не держал и не душил?
- Скорее всего, так! Я не чувствовал на себе её рук.
- Очнулись вы уже в больнице. Говорят, врачи вас приводили в чувства дома, но вы не реагировали даже на нашатырь.
Вадим изменился в лице:
- Да, я понимаю, что был под воздействием неизвестного мне препарата, потому и нашатырь не помог. Это было, что-то, сильнее нашатыря.
- И списали все на сильнейший припадок.
- Зачем это всё надо и кому?
- Попробуем вместе разобраться. Со стороны жены не было повода убрать вас из дома?
- Нет. Мы никогда не ссорились, к тому же, недавно в браке.
- Со стороны её родителей, родственников?
- Нет, ничего такого не было.
- Мне известно, что отношения между вами, я имею ввиду Дмитрия Фролова, испортились ещё в Краснодаре. По какой причине?
- Простите, но я не хотел бы об этом сейчас говорить, - опустив голову, сказал Косарев.- Это к делу не относится.
- Почему же? Фролов мне ответил так: вы изменились, стали замкнутым и не разговорчивым, после истории со статуей, вы, по его мнению, боялись её, ассоциируя ваше приключение с детской историей-страшилкой. Так, что, как видите…
- Он вам так сказал?
- Да!
- С историей-страшилкой, значит! Которую я знаю с его же слов.
- Как, с его слов?
- Он рассказал мне её, когда мы уже вернулись из Краснодара. Сам рассказал. Раньше я о ней не слышал.
На губах у Наташи проскользнула улыбка.
- А, как ваш тесть реагирует на случившееся, вы не знаете, не говорили с ним об этом?
- Он у меня был лишь раз. Сказал, держись, это недоразумение, мы всё исправим.
- Всё Вадим! К вам больше вопросов нет.
- Значит, вы мне поверили?
- Вы уже спрашивали, - спокойно ответила Наташа.
- Вы с врачом разговаривали?
- Зачем? Я читала медзаключение и ещё кучу справок и выписок. Мне этого достаточно.
Наташа встала и направилась к выходу. Вадим бросился за ней и преградил дорогу.
- Наташа, я могу надеяться на вашу помощь?
- Конечно! Мне пора идти, всего доброго!
- Наташа! – Вадим продолжал держать дверь.
- Будьте мужчиной, Вадим. Я понимаю, что тут страшно, но не долго осталось ждать, потерпите!
- Спасибо! Хоть вы дали мне надежду и уверенность. Ещё раз, спасибо!
Наташа вышла из клиники с мрачным чувством. Она осмотрела её снаружи и поспешила удалиться. Парню там тяжело – это понятно, тем более спортсмену. Нарушался весь ритм и образ жизни. Такое положение невыносимо и психически и физически. Неудивительно, почему Вадим подавлен и раздражен. Скорее бы кончилась вся эта канитель! Наташа знала, что делать дальше.
Прямо из клиники она поехала по известному адресу, где проживали супруги Косаревы и позвонила в дверь их соседям. Они единственные на площадке имели телефон. В этой квартире жили супруги пожилого возраста. К ним Наташа и обратилась в первую очередь.
- Виталий Терентьевич и Елизавета Ивановна, вы живёте одни?
- Да, одни. Дети наши далеко. Один в Ростове-на-Дону, другой в Минске, - говорил хозяин квартиры.
- У вас два сына?
- Да, и ещё дочка. Она здесь, в Приморске замужем.
- О, какие вы богатые!
Старик рассмеялся и загладил большой ладонью свои седые волосы.
- Да, ты права, дочка! Это самое большое богатство на земле – дети! – он откашлялся. – Ты, говоришь, насчет соседей пришла?
- Да, нужно кое-что уточнить. Вы помните ту ночь, когда увезли в больницу Вадима? Примерно месяц назад.
- Да, помним! Вика у нас "скорую" вызывала, - ответила Елизавета Ивановна.
- Во сколько она к вам пришла?
- Точно не знаю, но, где-то, около двух часов ночи.
- А, может раньше?
- Нет. Ведь только в три мы легли, когда "скорая" Вадика увезла.
- Елизавета Ивановна, вы ходили туда, к ним?
- Да! Вика взбудораженная была. Прибежала ко мне, говорит, мужу плохо. А телефон-то у нас у одних на площадке. Вызвала "скорую" и попросила меня помочь ей. Я пошла и мы вместе Вадима с пола на кровать перекладывали.
- Значит, когда вы пришли, он лежал на полу?
- Да, недалеко от двери.
- Никаких ссадин, синяков на нем не было?
- Как будто, нет.
- Вспомните хорошенько… Руки, в каком они были состоянии? Ногти на руках были целы? Говорят, он царапал ими дверь и стёр в кровь. Не содраны были?
- Да, целы были ногти. Нет, всё было в порядке. Вот, только, синяк у него был на запястье. На каком, не помню.
- Должно быть, на правом, - автоматически произнесла Егорова и раскрыла свой блокнот.
- Что вы сказали?
- Нет, ничего… А на шее, что-нибудь было?
Елизавета Ивановна задумалась.
- Вроде, какая-то царапина была, но ведь он упал и ударился. Кто его знает? Два красных пятнышка под ухом, сюда вниз, почти на шее. А, так, я не разглядела.
- Скажите, запаха вы никакого не почувствовали, когда вошли к Косаревым?
- Нет. Окно настежь открыто было. Чтоб воздух шел. Мы думали, он в себя придёт, а он лежал, как мёртвый. Бледный такой!
- Понятно! А лицо, лоб, тоже в порядке были?
- Да, ни царапинки.
- Спасибо!.. Они у вас за стенкой живут, насколько я поняла, и на площадке у вас всего три квартиры. В ту ночь, вы ничего не слышали, никаких шумов?
- Нет, мы крепко спим. Нас разбудил звонок в дверь, когда Вика пришла, - пояснил Виталий Терентьевич.
- Всё, очень вам благодарна! Больше вопросов нет.
От соседей с телефоном, Наташа отправилась в другую квартиру, на этой же площадке. Ей открыла женщина с сильно помятым, испитым лицом, во рту она держала незажжённую сигарету. Женщина неприязненно окинула Егорову жгучим взглядом с ног до головы и отошла в сторону, пропуская Наташу в квартиру.
- Ну, вот и милиция пожаловала, - сказала она хриплым голосом, с грохотом закрывая дверь. – Опять соседи, небось, баллон накатали! Это они могут, на это у них ума хватает! Ну, давай, начинай протокол составлять, - крикнула она из коридора.
- Мы ещё и порога не переступили, а вы уже вносите рацпредложение, - проходя в комнату, где было густо накурено, сказала Наташа.
- Вы, зачем пришли? – зло спросила тетка.
- Может, все-таки, в комнату войдёте?
Женщина нехотя прошла из коридора в комнату и села на стул, скрестив руки на груди.
- Ну?!
- Я хочу поговорить с вами о ваших соседях, Косаревых.
- А, чо о них говорить-то?
- Значит вы отказываетесь?
- Ну, спрашивай, чего надо –то? Вроде, мы с ними, пока не скандалили.
- Меня не интересуют ваши местные стычки, хотя, как поняла, они у вас происходят часто.
- Ну, давай, не тяни!
- Как вас зовут?
- Галина!
- По отчеству…
- Ну, Петровна!
- Галина Петровна, вы знаете, что ваш сосед Вадим Косарев…
- Ну, в дурдоме он, - не дав договорить, вставила тётка.
- Ясно, значит знаете!
- Ну!
- А, ту ночь, вы помните, когда его увозили? Наверняка, шум был, когда приехали врачи?
- Как будто, помню! Не каждый день соседей в психушки увозят!
- Вы спали той ночью?
- Чёрт знает, по моему нет…У меня тут хахаль был, мы с ним кутили до полуночи, потом вышли проветриться и домой обратно.
- На улицу выходили?
- Да, минут на двадцать. Долго потом ещё сидели.
- Как же вы на работу потом встали?
- А у меня отпуск был.
- Ага! Что ещё в ту ночь интересного было? Относительно Косаревых.
Галина Петровна подозрительно посмотрела на Егорову.
- А, чего-то, ты вдруг, про них?
- Значит нужно, если спрашиваю.
- Нужно!.. А, ничего больше интересного не было! Только, вроде, кричали там.
- Кто?
- Они там, за стенкой. Я слышала, и мой слышал. Говорит, режут там их, что ли?
- Поподробнее, пожалуйста! Чей крик сперва был, мужской или женский?
- Кажись, мужской. Потом баба заорала, громко так! Сразу после него. Тут же всё слышно, стеночки тоненькие. Такого-то раньше у них не было, чтоб средь ночи орать, - покачиваясь на стуле, говорила Галина Петровна.
- Дальше, что было?
- А, хрен их знает? Затихли сперва, а потом, как будто, кто от них вышел.
- Когда это было, во сколько?
- Не знаю. Поздно было.
- Почему, думаете, вышли от них?
- Дверь их грохнула и, кто-то вниз пошёл быстро.
- Потом дверь ещё открывалась?
- Да, Вика соседке звонила. Они там с Лизаветой Ивановной шумели всё.
- Спасибо!
- Всё, что ли? – удивленно спросила тётка, глядя, как Наташа пошла к выходу.
- Да! – обернувшись, ответила Егорова.
- Ну, ты даёшь, мать!
- Ещё раз назовитесь!
- Галина Петровна Симакова.
- Всего доброго, Галина Петровна!
Симакова ещё долго стояла на лестничной площадке, слушала удаляющиеся шаги милиционерши и недоуменно жала плечами.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.