Автор благодарит за консультации, идеи, интересные истории из жизни педагогический коллектив Воронежского Центра образования №1 и участников литературного объединения "Юный спасатель", с которым довелось работать в 2009-2010 гг.
Артем слушал эти разговоры, и настроение у него падало все сильнее.
Прежде всего, зацепило то, что никто ни в чем его не упрекал. Да, кое-что высказали, но опять же – говорилось исключительно о том, что Артем навредил самому себе. И ни слова о том, что его, «овцу» такого, придется нести. В бывшей школе, к сожалению, даже при самых хороших отношениях кто-нибудь забубнил бы, что, вот, мол, из-за некоторых тут всем теперь некогда, и даже самые близкие друзья в глубине души тоже были бы недовольны. Палатка была раскрыта, и Артем имел возможность наблюдать за происходящим. Новые одноклассники действовали слаженно – как на показательных выступлениях: носилки доделаны и стоят недалеко от входа, Георг быстро перекладывает продукты из Артемова рюкзака в рюкзаки провинившихся девчонок...
- Тем, ты пять минут постоять сможешь? – с беспокойством спросил Саша, заглянув в палатку. – Палатку надо снять. Мы так подумали: ее на носилки – чтобы тебя туда спрятать. Вдруг закапает…
- Да постоять смогу, только…
Артем не успел сказать, что не сможет обуться: на землю шлепнулась чья-то хоба.
- Иди так, босиком, - сказал Максим, тоже выходя.
Артем выбрался из палатки, стиснув зубы, стал на хобу. Раз-два! – палатка снята, и Валерка уже пристраивает ее на носилках.
- И спальники наши все клади, - сказал Глеб. – Печорина в верхний засунем.
- Падишах, балдахин подан! – доложил, выпрямившись, Валерка. – Лезь в спальник.
Артем осторожно перешагнул на носилки, снова забрался в спальник. Одноклассники начали отходить к костру, и, к неудовольствию Артема, рядом остался только Гусаров.
- Кофе и все прочее будет в постель. Вон – Комов машет, что все готово. Народ завтракать садится.
- Мне не надо, - сдавленным голосом проговорил Артем.
- Что-о? – спросил Валерка едва не угрожающе.
- Ничего не надо… не хочется.
- Будешь еще капризничать?.. – начал было Валерка раздраженно, но тут же изменил тон, взглянув повнимательнее на измученное лицо одноклассника. – Тебе что – плохо? Что именно не так? Просто больно? Или температура поднимается?
- Да нет, температура в норме, - неохотно ответил Артем. – Просто как-то… Да ладно, пройдет! Иди, завтракай.
- Или опять про тигров вспомнишь? – прищурившись, высказал еще одно предположение Валерка. – Так я не помогаю тебе, успокойся. Я выполняю распоряжение руководителя секции – только и всего. Лежи спокойно – это, кстати, тоже его распоряжение.
Валерка резко развернулся и отошел к остальным. Артем проводил его злым взглядом, хотя в происходящем Гусаров был совершенно не виноват, и начал устраиваться в спальнике поудобнее. Ему было уже не просто плохо, а очень-очень плохо, и потемневшие от коротких заморозков листья и трава нагоняли тоску, и, помимо непонятного самочувствия, не хотелось никого видеть – а класс никуда не делся, хочешь того или нет – смотреть придется. Он взглянул в сторону костра. Один за другим одноклассники заканчивали завтрак, мыли посуду… вот и костер заливают-засыпают-затаптывают… сейчас подойдут…
- Мы чая в термос набрали, - сказал Николай Николаевич, стоя рядом с носилками, но при этом внимательно оглядывая место ночлега: все ли в порядке. – Ну, и к чаю найдется. Проголодаешься – скажешь, покормим тебя на ходу. Ох, Печорин, Печорин!.. – вздохнул он. – Я, конечно, понимаю: характер – дело серьезное, но…
Саид из-за спины руководителя подмигнул – ничего, мол. Подошедшая Алина присела на край носилок и осторожно провела ладонью по щеке Артема.
- Тем, прости… ну, перегнули с шутками…
С девчонками тоже не хотелось разговаривать.
- Да ладно, оставьте парня в покое! – гаркнул Валерка. – Набежали!.. Давай я укрою тебя... – сказал он тише, присев возле Артема. – А то, как говорил Винни-Пух, кажется, дождик начинается: на меня уже два раза капнуло.
Одноклассники по одному стали отходить и выстраиваться в колонну.
- Саид – замыкающий, - распорядился Николай Николаевич и ушел вперед.
Артем, кусая губы, уткнулся лицом в сгиб локтя. Нестерпимо, до тошноты, дергали ноги, растревоженные не особенно бережным массажем, было стыдно перед ребятами, которым придется тащить его по лесу на носилках, с новой силой нахлынула обида на отца и Викину маму...
- Артем, да ты что! – растерянно воскликнул Глеб. – Ну... вообще... дожили!
- Не трогай его! – строго сказал Валерка, укрывая краем палатки и Артема, и спальники. – Быстрее успокоится... Так… немного приподнимем – пусть свежий воздух нюхает, - он что-то еще колдовал с палаткой. – Беритесь! – это адресовалось уже стоящим рядом.
Артем почувствовал, что ребята подняли и понесли носилки. Интересно, кто?
- Хуже нет, когда и так плохо, а тут еще с утешениями лезут! – сердито говорил Валерка над его головой, чуть слева. – По себе помню: бывало в детстве, подерешься с кем-либо, упадешь, порежешься... Сам для себя еще не решил, насколько это неприятно и стоит ли внимание на этом заострять, а тут кто-нибудь из теть подбегает: «Валерочка, миленький, маленький, что случилось? Ушибся? Больно? Обидел кто-нибудь? Котик, лапочка, тю-тю-тю, сю-сю-сю...» И сразу так жалко себя становится – ну, и в рев! И стыдно – а остановиться не можешь!
Ребята засмеялись.
- Поэтому и сам никогда никого не успокаиваю, - подытожил Валерка. – Особенно парней.
Артем снова подумал, что Гусаров, оказывается, не настолько уж толстокожий, как может показаться с первого взгляда, и умеет, вроде бы и прикалываясь, как-то ненавязчиво посочувствовать. И... снова отогнал желание изменить свое отношение к Валерке.
- Дите! – с жалостью и легким оттенком презрения сказал Саша (голос его послышался тоже над головой Артема, только справа). – В наше время так переживать из-за девчонки!..
Артем хотел тут же ответить, но побоялся, что голос будет звучать недостаточно жестко.
- Перестань, Санек! – заступился за Артема Глеб (этот позади слева). – «В наше», «не в наше»... Переживает тот, кто способен переживать. А кто не способен – он ни в какое время не переживал. От времени это не зависит. Вспомни хотя бы литературу... хоть ты и не особенно увлекаешься, но все-таки... хотя бы школьную программу. Сколько историй про несчастную любовь?
- «Литературу!» - передразнил командира Саша. – Нашел авторитет! Это же совсем другой уклад жизни был – хоть дворян возьми, хоть крепостных крестьян! Одни с жиру бесились – балы да сплетни... как наши «крутые» сейчас. А другие ничего, кроме работы, не видели. В стогах да на пашне рожали. Посреди дороги падали и умирали. Что общего с нами? Я вообще не вижу смысла в том, что мы по литературе произведения из прошлых веков учим. У нас совсем другие проблемы! Надо об этом писать! Хотя, наверное, уже написано. Только мы это не проходим.
- Нет, если что-то учить в качестве дополнения к истории, то ладно. Но в принципе я с Саньком согласен, - перебил Валерка абсолютно серьезным тоном. – Помню, в третьем или четвертом классе (точно не скажу, но это еще в начальной школе было) был у нас открытый урок по чтению. Разбирали «Слона»... Куприн, если не ошибаюсь, написал. Помните? Девчонка мелкая там лежала, куксилась: а-ах, мне ску-у-учно, мне так скучно!.. – тоненьким голоском проскулил он, передразнивая маленькую героиню рассказа. – Доскучалась – уже одной ногой в могиле стояла. А потом вдруг захотела, чтобы ей слона подали. Живого. Слона привели – и она выздоровела. Как по мановению!
Саша и Глеб рассмеялись. Артем, скрытый с головой палаткой, тоже невольно улыбнулся, вытер слезы и стал с интересом слушать разговор.
- Как мы к этому уроку готовились! – с чувством продолжал Валерка. – А учился-то я не где-то там на задворках, а в гимназии имени Басова – сами ж понимаете, одно только название обязывает! Училка, бедная, и сама десять раз из кожи вон вылезла и обратно залезла, и нас замуштровала до посинения. Мы этот урок репетировали, наверное, недели три: кто что скажет, кто после кого... Говорили, разумеется, главные ботаники... Но девку эту мелкую ненавидели всем классом. Хотя, в соответствии с воспитательным эффектом урока, у нас должны были пробудиться некие просветленные чувства... А у нас за две недели до этого урока уже обратная реакция пошла. Честное слово, если бы попалась в натуре – добили бы, чтоб не мучилась! И Куприна заодно замочили бы в сортире – за то, что написал эту хренотень. Но ненавидеть – это личное дело в свободное от занятий время. А на открытом уроке, как положено: «Сю-сю-сю!.. сю-сю-сю!.. какие все кругом хорошие!.. как они старались девочке помочь!.. сю-сю-сю!..». Мусолим одно и то же сорок минут, присутствующие – человек тридцать (еле поместились!) – довольны, сидят, улыбаются, кивают на каждое слово. Я не выдержал и говорю напоследок: «Жалко, не я был папа этой девочки! Я слона по всему городу искать не стал бы – ремня ей вломил бы, веник в руки – и подмети весь дом!» Сколько может быть комнат на двух этажах?.. Примерно?
Идущие рядом одноклассники невнятным хором принялся подсчитывать.
- Ну, понятно, больше трех даже, - подытожил Валерка. – Говорю: «Работа нудная, но вполне по силам. Вот хотя бы подмела б дом – и сразу бы вся скука прошла! А то слона бедного ей на второй этаж перли! А если бы лестница не выдержала? Как бы тогда с этим слоном поступили – лечили бы ему переломанные ноги или сразу на колбасу пустили бы? А еще интересно: вот его притащили среди ночи... Он в комнате был остаток ночи, потом целый день, его кормили несколько раз. И что – он за все время ни разу не пописал и не покакал?». Класс не выдержал – заржал. И сразу весь воспитательный эффект медным тазом накрылся окончательно, и все просветленные чувства. Училке плохо, завуч чуть ли не в истерике. Там же и из гороно были, и из районо, и гости из других школ… Маму потом вызвали...
- Наверное, когда ты из этой гимназии ушел, все вздохнули с облегчением, - засмеялся Саша.
- А то! – лаконично ответил Валерка.
Бывших Валеркиных учителей Артем вполне понимал.
- Ну, может, конечно, в чем-то наивно, - посмеиваясь, заговорил Глеб. – Но ведь все по-доброму… Вообще мне старая литература больше нравится – именно тем, как состояние человека описывается. Советская, конечно, тоже… много интересного… только моментами как-то стандартно описано, причем, даже про реальных людей – и учились хорошо, и закалялись, и свои ошибки признавали… Ну, не бывает так! А вот у Толстого…
- Ох, сказал!.. – фыркнул Василюк. – Ты еще песни народные вспомни! С этим... как его... по-э-ти-че-ским па-рал-ле-лиз-мом... блин, и не выговоришь-то сразу!.. Нытики их сочиняли, эти песни! «Ах», «ох»!.. Калинушку с малинушкой не в тот сарай запихнули!.. Цветочки завяли!.. Речка утекла не в ту сторону!.. Соловушку куда-то черти унесли!.. Сплошное горе!
- Ну и что?.. Это же тоже отражение жизни. Кстати, ты видишь только одну сторону: того, КТО переживает. Но есть же еще и другая – из-за КОГО переживают... А это человек равнодушный, непорядочный... ну, мало ли еще какой, но в любом случае нехороший и не способный пожалеть кого-то...
- Все равно: это уже древность – не современно! – Саша не сдавался. – И вообще сейчас надо проще на все смотреть.
- Да почему это СЕЙЧАС надо смотреть проще? – Глеб слегка возмутился. – И что значит – «сейчас надо смотреть проще»? Не те же самые люди, что ли? Значит, раньше, к примеру, теряли кого-то из близких – это горе было, а теперь «надо проще смотреть»? Раньше предательство называли предательством, а теперь «надо проще смотреть»?
- Нет, Санек! Тут я с тобой не согласен. Ну, вот сейчас про калинушку с малинушкой не поют, а в армии парни, бывает, стреляются из-за того, что девчонка замуж за другого вышла. Это, по-твоему, тоже не современно? А время-то наше! Сегодня стреляются – не в девятнадцатом веке! – на этот раз Валерка поддержал Глеба.
- А это вообще дебилы... которые стреляются! – сердито сказал Саша. – Да пусть их глисты поедят, таких девок, вместе с их мужьями!.. Стреляться еще из-за них!
- А вот, кстати, дебилы-то не парни эти, а, скорее, их девчонки! Я в маминых старых лекциях по дефектологии читал про скрытую дебильность. Очень интересно!.. Это когда у людей при хорошей или хотя бы средней памяти... ну, вообще способностях к учебе... эмоциональный уровень очень низок. Собственно, легкой степенью дебильности уже считается не столько плохая способность запоминать стихи или неумение задачки решать, сколько отсутствие высоких понятий – честь, мораль... - эрудита Глеба понесло уже в какие-то непроходимые психологические дебри, и разговор окончательно ушел от Артема. – А это может быть не только у явных двоечников-троечников, а даже у таких, что университет окончили. Вот вроде бы и высшее образование, и карьера – а человек как бы слегка ущербный. Нет чувства любви, чувства долга перед... как бы сказать?.. ну, перед людьми, с которыми общаешься вот так просто – не по работе, не в связи с карьерой – просто люди... нет чувства ответственности за семью... даже просто привязанности. Вот такие люди и женихов, и невест, и семьи свои бросают, и жен, и мужей, и родителей... про бабушек с дедушками я не говорю... и не интересуются, что там с детьми происходит...
- Ага, а потом в старости пытаются этим детям на шею сесть! – снова поддержал Валерка. – Это не от них, интересно, пошло такое выражение: «Сейчас никто никому ничего не должен»?
- Может, и от них, - согласился Глеб.
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного произведения.
Совпадения имен персонажей с именами реальных людей случайны.
Дорогие друзья!
Пишите отзывы в комментариях, ставьте лайки и подписывайтесь!
От вас зависит развитие канала.