Утром Дарья проводила всех своих домочадцев, кого на работу, кого в школу, кого в садик. Осталась в доме одна, оглянулась кругом. Непривычно-то как. Сколько себя помнила, всегда кто-то в дому был рядом, дышал, говорил, что-то делал. А тут одна. Затопила печку, поставила чугуны со щами да с картошкой. Приделав все дела, стала собираться в больницу. Как там Овдотьюшка, о ней болела душа.
Дарья оделась потеплее, чтоб не поддувал пронизывающий ветер, вышла на улицу. Поискала замок. Дом-то не запирался, всегда кто-нибудь да был. Нашла его на крылечке на гвоздике. Закрыла на ключ, потом задумалась, куда же ключ-то положить, чтобы Зина, когда вернется, его сразу нашла. Да что долго думать, положила на ступешку, прикрыла поленцем. Зина об него сразу запнется.
Дарья направилась в больницу. Зашла в больничный дворик. Громадные тополя и липы укрывали больничные строения. Без листвы они казались еще выше. Дарья подумала, что как здесь зелено летом, а сейчас эти голые ветви в вышине навевают непонятный страх.
- Что это я? - подумала Дарья. Вот еще, забота, деревьев пугаться. Стоят себе голые да стоят. Придет весна, снова зазеленеют.
Женщина потянула тяжелую входную дверь, вошла в приемный покой. Заглянула в коридор, подозвала санитарку, моющую полы. Та быстро все разузнала. Пришла, сказала чтоб раздевалась, надевала халат и она проведет ее в палату. Дарья накинула халат, такой большой, что даже она со своим животом легко в нем уместилась.
Овдотья лежала на спине. Лицо ее осунулось, стало какое-то маленькое, только нос торчал. Было непонятно, то ли спит она, то ли в беспамятстве Дарья тихонько позвала ее, присела на стул, стоящий рядом. Тетка не откликнулась. Но потом, когда Дарья взяла ее руку и стала гладить, она открыла глаза, попыталась что-то сказать, но у нее ничего не получилось. Из глаз покатились слезы.
- Значит она все понимает, Видит, что я пришла и плачет от своего бессилия.
Потом Дарья разговаривала с врачом, той женщиной, которая принимала ее вчера. Она ничем не обнадёжила. Сказала, что если и выживет, то останется лежачей. Все зависит от её силы.
Домой Дарья не торопилась. Пошла к Наташе, рассказать о своих делах. Сестра еще не знала, что Дарья наконец-то смогла добиться пособия на детей за отца. Да и об Овдотье ничего не знала. Наталью она встретила на пороге, уже одетую. Та собралась в магазин, за хлебом. За хлебом, так за хлебом. Зина хоть и купила уж, наверное, да лишняя буханочка не помешает. А поговорить и в очереди можно.
На удивление хвост очереди был совсем небольшой. Женщины заняли очередь, прислонились к стене, куда ветер не задувал так сильно, потихоньку переговаривались.
Домой Дарья пришла уже после обеда. Даже Ниночка уже дома была.
- Ох, долго я что-то проходила. Зинушка, домой-то как попала, ключ сразу нашла?
Зина рассказала, что когда увидела замок на двери, расстроилась, думала, что мать взяла ключ с собой и ей придется дожидаться ее на улице. Но потом увидела на ступеньке полено, подняла его и обрадовалась увидев ключик.
- Нам надо договориться, куда ключ прятать, мало ли кто зайдет. Хоть и воровать-то у нас нечего, да под беду не подпишешься. Много сейчас лихих людей ходит.
Прошло еще несколько дней, как Овдотью увезли в больницу. Лучше ей не становилось. Так и лежала, ничего не говорила, не могла ни рукой, ни ногой шевельнуть. Ушла Овдотья в мир иной тихо, никого не потревожив, ночью. Утром пришла медсестра с уколами, а та уже остыла. В палате даже никто из женщин не слышал, всю ночь тишина стояла.
В таком горе всегда найдутся помощники. Словно само собой все делалось. Сряда и вправду у нее была вся готовая, докупать ничего не пришлось. Даже денег немного было припрятано в этом скорбном узелке. Уложили ее, как и наказывала Овдотья раньше, в колоду. Нюра приехала на лошади, чтоб проводить в последний путь свою соседку.
На вынос собралась вся улица. Кто-то всхлипывал, тихо шептались, что хорошая женщина была, никому не досаждала, не ругалась ни с кем. После похорон по христианскому обычаю Дарья собрала поминальный стол. Все справила, как надо. Не обидится на нее Овдотья.
Пусто стало в доме. Некому ворчать на расшалившихся ребятишек, некому вставать ни свет ни заря, до первого гудка и шаркать ногами, обутыми в валенки, не давая поспать последние минуточки. Дарья часто грустила о тетке и думала
- Ладно хоть я в эти дни дома. А то Зинушка забоялась бы одна оставаться. А так, глядишь, и сороковины пройдут.
Постепенно, потихоньку семья привыкала жить без Овдотьи. Только теперь, когда ее не стало, все поняли, как много она делала и везде успевала. Почитай все домашнее хозяйство было на ней. Особенно быстро поняла это Зина. Девочка раньше считала, что бабушка только мешается, да ворчит на нее. Все время учит, чего надо делать. Зину это так раздражало. Большая уж она, сама все знает и умеет. Хвать нет, оказалось, что не все знает и не все умеет.
Дарья сидела у печки, штопала бельишко. К ней подошел Бориска, как-то несмело присел возле нее. Мать сразу поняла, что парнишка хочет чего-то спросить у нее, да не решится никак.
- Говори уж, чего жмешься. - усмехнулась Дарья.
- Мама, мы ведь к празднику готовились. Я там и пою, и пляшу. Теперь вот бабушка умерла, мне нельзя что ли будет выступать?
Дарья отложила свое шитье, задумалась ненадолго.
- Да что чей, нельзя. Мы ее и так все время поминаем. Она бы не осудила тебя. Да и товарищей нельзя подводить.
Борька радостно встрепенулся.
- В клубе концерт будет, посвященный Дню Красной Армии. По пригласительным билетам. Хочешь я тебе пригласительный принесу.
- Нет уж, Борюшка. Куда мне по концертам ходить. По дому-то чуть хожу.
Дарья прижала Борьку к себе и подумала, что как хорошо, что дети у нее выросли. Вон какие стали. Не увидишь как и маленькие подрастут. И ей стало так тепло и хорошо на душе.