В августе 1981 года чугунолитейный завод заполонили крысы. Творилось что-то невероятное! Животные встречались на каждом шагу. В мусорках и на складах, в подвалах и цехах, в бытовках и в раздевалках. Они выглядывали из каждой щели, забирались на деревья, бегали по кромке бетонного забора. С утра до вечера мы выслушивали нескончаемое шуршание под полом, и скрежет, который порой передавался через обувь даже при работающих станках. Понятно, что такое невозможно, но это говорит, до какой степени мы были все напряжены, ежели такая чертовщина мерещилась!
Крысы грызли всё: дерево и пластик, резину и каучук, кабели и провода. После того как были в одночасье обесточены несколько цехов, объявили общезаводской субботник. Вернее, это была целая неделя, посвященная выявлению и ликвидации крыс.
Возле столярного цеха скопилась огромная куча опилок и стружек, спрессовавшихся за долгие годы в некое подобие холма. Чем не место для крысиных гнёзд?
Лопаты и грабли оказались бесполезны, впрочем, как и ломы: холм не поддавался. Пригнали бульдозер, и дело пошло быстрее. Мы только и успевали подчищать мелкие куски, переправляя их в ковш или сразу забрасывая в кузов самосвала. Последний успел сделать уже с пяток рейсов, как вдруг ковш зацепил и вывернул из кучи несколько проржавевших металлических труб. И вот тут-то из них посыпались крысы! Не десятки – сотни животных вылетали в панике и разбегались во все стороны. Мы махали лопатами, мётлами (ха!), пытаясь остановить эту живую массу, но все было тщетно: крысы, обезумев, кидались на людей, и мы в полном составе отступили. Драпанули, короче! Нам повезло, что по какому-то наитию начальство отправило в помощь с десяток человек из инструментального цеха. Объединёнными усилиями крысы были уничтожены. И вот тут-то, когда все решили было передохнуть, из оставшегося обрезка трубы выскочила крыса.
«Пацюк!!!» – закричал кто-то из инструментальщиков.
Крыса была размером с большую кошку, или маленькую собаку и бежала прямо на Рогозина. Виталька рубанул штыковой лопатой, промахнулся, и крыса по черенку вскочила парню на плечо. Рогозин страшно закричал и сбросил крысу в мою сторону. У меня в руках была совковая лопата, которой я и попытался остановить пацюка. Хрясь! – черенок лопаты переломился, а крыса, развернувшись, побежала к стене здания.
Ещё пара секунд и животное, цепляясь за неровности бетона, взобралось на уровень второго этажа и исчезло в вентиляционном отверстии.
Всего на территории завода уничтожили около полутора тысяч крыс. И пацюк, похоже, остался единственным выжившим: его так и не нашли.
Дома за ужином я живописал родителям в красках нашу битву с крысами.
«Крысы, говоришь, – отец посмотрел на меня. – Вот и у нас на шахте, понимаешь есть...»
«Ну и как вы с ними? Справились?»
«Да это, как ты говоришь, пацюк. Один всего лишь. Но – особенный. И трогать его нельзя»
«Дрессированный что ли? В клетке сидит?»
«Нет, хотя в клетке когда-то сидел. Работает с нами»
Я молчал, ничего не понимая.
Отец, отпил чая из чашки, откашлялся: «Местный один. Он, понимаешь, тут во время войны в полиции служил, водил на расстрел народ, потом в оуновцах скрывался, а его не то, что не расстреляли – через пять лет амнистировали и даже на работу устроили... Выжил!»
