В начале ноября луна часто прячется за косматые тучи. Потому ночь бывает черна, как подмышка негра. Не только зверей, в лесу в двух шагах дерева не увидишь до тех пор, пока лбом в него не упрешься. Но дурака, если ему приспичит поохотиться, ничем не удержать.
Иван Израэлевич был большим любителем Природы, потому, зарядив свое ружье крупной картечью, решил поохотиться на бобров. С вечера, собрав достаточное количество еды и боеприпасов, он выехал за город в охотничьи угодья. Пока светло было, дошел до места, где в небольшую лесную речушку, впадал ручей, перегороженный бобриной плотиной. Он, разлившись вдоль берегов, образовал, поросшее осокой, болото. Найдя место для засидки на краю большой лужи, Иван Израэлевич разложил складной стул, удобно присел и принялся закусывать бутербродами с колбасой, кидая недоеденные куски в воду, втайне надеясь приманить хитрого зверя. Плотно перекусив, охотник принял удобную позу, изготовившись стрелять. Прочитав главу в охотничьем журнале, он достоверно знал, что бобры вылезают из нор с наступлением сумерек. Сумерки наступили, но грызуны не появлялись. А, когда совсем стемнело, оказалось, что стрелять нельзя, потому что ни черта не видно. Вдобавок пошел дождь со снегом. И тут лес ожил. Иван Израэлевич услышал, как рядом, тяжело сопя, звучно пуская ветры, и чавкая по грязи копытами, прошел дикий лось.
И послышался характерный хруст, пресловутые бобры начали грызть деревья, не обращая внимания на смелого охотника. Во мраке ночи вокруг кипела жизнь. А на берегу болотистой калужины неподвижно сидел грузный мужчина Иван Израэлевич и, приложив к плечу приклад ружья, как следует заряженного картечью, внимательно слушал в стараясь угадать, где прячется желанная добыча. Он решил стрелять на звук, как об этом было написано в какой-то индейской книжке Фенимора Купера, которую он прочитал в детстве. Опытный охотник может по звуку определить в какой позе стоит зверь и как в него лучше попасть.
Справа совсем близко раздался хруст перегрызаемой бобром ветки. Иван Израэлевич, внимательно прислушавшись, жахнул в ту сторону картечью из обоих стволов. Все вокруг сразу смолкло. Мгновение тишины было прервано топотом множества ног. В темноте цельная стая бобров кинулась на человека и сбив с ног, начала валять его по грязи. Они кусали его за разные места и царапали когтистыми лапами, а вожак, навалившись и разорвав ему на спине брезентовый плащ, пытался изнасиловать охотника. Иван Израэлевич завизжал, как дикий зулус во время рукопашной битвы, и, нащупав лежавшее на земле ружье, начал наотмашь лупить им наскакивающих бобров, нанося им серьезные травмы. Грызуны разбежались, оставив на земле вожака, оглушенного тяжелым прикладом. Иван Израэлевич достал из рюкзака фонарь и, осветив бобра, ужаснулся его размерам. Зверюга весил точно не меньше сорока килограммов. От вожделения обладать охотником вокруг рта у него образовалась желтая пена с мелкими остатками дерева, которое он недавно грыз.
- Извращенец проклятый, - с ненавистью произнес Иван Израэлевич и, перезарядив ружье, метким выстрелом добил похотливое животное, покушавшееся на него.
О том, как охотник тащил по лесу сорокакилограммового бобра – в двух словах не скажешь. Да и кому будет интересно услышать о том, что добытчик, обремененный тяжелым грузом, не дойдя до машины, от натуги замарал штаны и приехав домой, очень не обрадовал этим свою гражданскую жену Нюшу, отказавшуюся стирать его охотничью амуницию в общей стиральной машине даже после того, как Иван Израэлевич пообещал ей воротник из шкуры добытого бобра.
Разделывая зверя, охотник напрочь засорил ванну кишками животного и неосторожно прорезав малость мускусную железу, подпортил мясо. Жена Нюша есть бобрятину категорически отказалась, в ванне с бобриными кишками мыться вечером не стала и ушла ночевать к маме. Отрезанную голову бобра с оскаленными желтыми зубами Иван Израэлевич кинул с балкона бездомным собакам, чем очень напугал беременную соседку, одинокую женщину, делавшую вечерний моцион в обнимку с незнакомым молодым человеком. Бобриную шкуру охотник засолил и положил в бочку, куда намерен складывать шкуры других убитых им бобров, пока на шубу не наберется.
А еще Иван Израэлевич хочет написать статью о коллективном разуме бобриной стаи, всерьез пытавшейся изнасиловать стрелявшего в темноте охотника.
- Бобры – звери общественные, - говорит он при встрече с друзьями, - попытка совершить коллективное сексуальное надругательство, говорит о том, что они обладают таким же разумом, как, например, люди. А мы из их шкур шапки шьем и воротники делаем. Потому, что человек на данном этапе земной эволюции – царь природы. А царям все можно.
