В жизни Андреевой начинается самый яркий роман, где, как по заказу, соединились две самых дорогих для нее стихии – революция и театр. Вот как она сама описала первую встречу с Горьким: «.И вдруг из-за длинных ресниц глянули голубые глаза, губы сложились в добрую детскую улыбку, показалось мне его лицо красивее красивого, и радостно екнуло сердце». Сильная страсть разбила и непрочную семью Андреевой — она, наконец, ушла от мужа, и брак Горького с Екатериной Пешковой тоже пришел к концу. Но так как оба перед этим прожили достаточно долго со своими семьями, обзавелись детьми, то разрывы эти были отнюдь не простыми. Влюбленной паре пришлось нелегко — болезненные взаимоотношения с бывшими спутниками жизни, осуждение общества, толки, пересуды… Это действительно была любовь. Что привлекло эту избалованную, тщеславную, взбалмошную женщину в стан революционеров? Скорее всего, ее авантюристской натуре нравился риск, с которым были связаны партийные дела, и то исключительное положение, которое она занимала между двух враждующих лагерей, царя и там, и там, то преклонение и благоговение, которое она вызывала своей красотой и образованностью, смелостью и умом…Вместе с актрисой примкнул к большевикам и Максим Горький. “К ним я и примазался”, — сообщал он о себе, став членом партии большевиков с 1905 года. По всему миру шла его пьеса «На дне». Партийцы собирали гонорары. Четверть доставалась Горькому — остальные партии. «Тащите с Горького сколько можете», — наставлял Ленин своих учеников. И соратники, не стесняясь, тащили. Из известной актрисы, кокетки и светской львицы Андреева превратилась в верную жену и соратницу. Она вела переписку Горького, спорила с издателями о гонорарах, переводила многочисленные произведения Алексея Максимовича на французский, немецкий и итальянский языки. Здоровье Горького оставляло желать лучшего (с молодости писатель страдал от заболевания легких), поэтому Марии Федоровне приходилось еще и выполнять обязанности сиделки, сопровождая Горького в многочисленных заграничных поездках, где он лечился, а заодно и собирал средства в поддержку революции в России. Горький много лет души в ней не чаял, признавался: «Люблю тебя, моя благородная Маруся, прекрасный друг–женщина…Она называла его- мой милый ангел…Отныне Андреева посвятила себя Горькому. В последний раз она вышла на сцену в октябре 1905 года в пьесе Горького «Дети солнца» - и на многие годы забыла о театре ради любимого мужчины, интересами которого она отныне жила.
В феврале 1906 года Андреева и Горький – по поручению партии – отправились в США собирать деньги на нужды революции. Знаменитого писателя и его, как Андреева представлялась, жену приветствовали восторженно: банкеты, интервью, аншлаги на выступлениях… Однако вскоре выяснилось, что брак этой пары незаконен. Горького обвинили в двоеженстве, начались неприятности с властями, и писателю пришлось уехать из Штатов в Италию. Отношения Горького и Андреевой при всей очевидной силе взаимной любви, безоблачными назвать было никак нельзя. Пара много путешествовала, Андреева помогала Горькому в его работе, отдавала все силы для того, чтобы создать ему удобные условия для творчества…Но в ее письмах проскакивают грустные нотки, говорящие о сложных взаимоотношениях с писателем: «Вы высказываете предположение, будто время поездки в Америку было якобы нашим медовым месяцем. Что-то не помню я такого. Были периоды, и очень длительные, огромного счастья, близости, полного слияния, но эти периоды всегда были бурными и сменялись столь же бурными периодами непонимания, горечи и обид».
Отношения с Горьким уже не могли, как когда-то раньше, заменить ей и оставленную сцену, и покинутую семью. Да и сам Горький писал о тупой пиле, которой следует распиливать возлюбленную… В феврале 1913 года, в связи с 300-летием дома Романовых, в России была объявлена политическая амнистия – и Мария Федоровна вернулась в Россию, оставив Горького на Капри: ему был необходим южный климат, а ей хотелось отдохнуть от своего «служения», встретиться с детьми, возможно, вернуться в театр. Есть еще одна версия: «По воспоминаниям внучки Горького Марфы Пешковой, которая ее навещала и помогала ей в старости – «она была с плохим характером. Неискренняя. Могла потихоньку что-то делать за спиной дедушки. Ей не нравилось что на Капри бывает много народу тратятся деньги. А у нее было двое детей от Желябужского, которые оставались в Петербурге и она посылала им деньги. Начались проблемы даже с продуктами. Кто-то сказал Горькому, что деньги ему постоянно переводят, а Андреева посылает их в Петербург своим детям. У них случилась ссора. Потом Андреева начала ссорить между собой людей, стараясь делать так чтобы никто не ходил в гости, якобы их визиты мешают Горькому работать. В итоге дедушка оказался в какой-то изоляции. На этой почве они очень серьезно поссорились, и она уехала. Горький был сердит на нее за интриги, которых терпеть не мог.»
Будущее представлялось ей необыкновенно радужным, жизнь снова заиграла яркими красками. В одном из интервью она сказала: «Жизнь так пленительно красива, так увлекательно интересна, а люди не видят и не хотят видеть этого». Однако все оказалось не так хорошо, как мечталось. Особенно не повезло с театром: Андреевой было запрещено проживание в Москве, и выступать пришлось в Киеве. Труппа там была совсем не того уровня, к какому привыкла Мария Федоровна в МХТ, и по окончании сезона Мария Федоровна бросила эту затею. К тому же в 1914 году в Россию вернулся Горький. Они снова поселились вместе, и Андреева с новыми силами бросается в деловые вопросы: занимается издательскими делами Горького, выступает с концертами и лекциями, добывая средства для большевиков. И их отношения все больше походили на тлеющие угли. Но женщин следует либо боготворить либо оставлять – Эрих Мария Ремарк… Они расстались спокойно, и еще многие годы продолжали поддерживать дружеские отношения – стараясь никогда не упоминать о том, что связывало их долгие года.. Причин их расставания несколько. Мария Федоровна так увлеклась партийными нуждами, что временами Горький начинал чувствовать себя позабытым. К личному разрыву с Андреевой еще привел тот факт, что писатель, будучи натурой страстной, заинтересовался супругой своего товарища, и та родила от Горького дочку, точную копию Алексея Максимовича. Мария Федоровна была задета. Ей было уже пятьдесят два года, она отдала Горькому половину своей жизни, а он как-то просто «забыл» о том, чем она была для него. Лишь после смерти Горького Мария Федоровна печально призналась: «Я была не права, что покинула Алексея. Я поступила как женщина, а надо было поступить иначе: это все-таки был Горький…»