Рано утром, едва проснувшись и наспех позавтракав макаронами со сливовым вареньем — нашим любимым лакомством, мы с Мишей поспешили на выход. Сегодня нам предстоял поход в кино, а это событие для всех мальчишек начала семидесятых годов прошлого столетия, без преувеличения, было самыми настоящим праздником. Благо, что кинотеатр «Россия» находился не так далеко от дома: в десяти — пятнадцати минутах ходьбы. Во время летних каникул мы практически не пропускали утренние сеансы, проглатывая предлагаемые кинопрокатом фильмы все подряд без разбора - про красных и белых, про мушкетёров и гвардейцев, про индейцев и бледнолицых, про разведчиков и шпионов - всё приходилось ко двору, всё сполна оправдывало наши непритязательные ожидания.
Разве что, однажды всё-таки случился прокол: почему-то показали немой фильм под названием «Поэт и царь» о Пушкине. В начале сеанса все ждали, что звук появится и действующие лица заговорят, что его отсутствие — какой-то технический недочёт. Ребята с задних рядов даже периодически сигнализировали киномеханику: «Звук!». Но после появления титров поняли, что наше дело плохо, диалогов не будет и придётся довольствоваться музыкальным сопровождением, по правде говоря, не вызвавшем в наших душах соответствующей возвышенной вибрации. В итоге, фильм разочаровал. Но это было единственным тёмным пятном на теле мирового кинематографа, нисколько не умалявшее его подавляюще огромных достоинств.
Итак, облачившись в парадно-выходную форму одежды, состоящую из дежурной рубашки, шорт и кепки, мы с братом быстрым шагом, переходящим в лёгкую трусцу, выбрались на оперативный простор — юркнули в яр, промчались по мостику на противоположный берег речки и по тропинке, ведущей влево по диагонали, устремились в сторону Центрального парка. Солнце было приветливо тёплым, ветерок ласковым, настроение приподнятым. Бабочки капустницы при нашем появлении вспархивали из каждого кустика. Воробьи шмыгали с ветки на ветку, сопровождая наше шествие приветливыми возгласами.
Кинотеатр находился прямо за парком на центральной улице Ленина и представлял из себя настоящий дворец, выделяющийся на фоне всех прочих близлежащих строений грандиозностью, изяществом и монументальностью. Своими мощными колоннами, широким фойе, просторным зрительным залом с мягкими креслами, обитыми красной бархатной тканью он неизменно вызывал у нас с Мишей чувство благоговения и внутреннего трепета.
Поднявшись по ступенькам и приобретя билеты на первый сеанс, мы в нетерпении прохаживались из угла в угол вестибюля, попутно изучая лозунг на стене: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино», с которым лично я был совершенно солидарен. От кинозала нас отделяли двери такой огромной высоты, что казалось, они были рассчитаны на великанов или же сказочных всадников, так торопящихся приобщиться к важнейшему из искусств, что просто не успевали спешиться. Но ни те ни другие в кинотеатре замечены не были, а только маленькие детские фигуры по-великански шумные и по-наезднически нетерпеливые.
Наконец богатырские врата распахнулись и бойкая ребятня просочилась к своим местам под бдительным оком билетёрши. В прочем, на утренних сеансах, как правило, набиралось не больше четверти зала, что позволяло билетёрше расслабиться, а нам выбрать места подальше от непоседливых мальчишечьих ватаг, дабы обезопасить себя от их назойливости и по-детски наивной бесцеремонности. Мы с Мишей, в отличие от непоседливых сверстников, или переходили на полушёпот или вовсе помалкивали, вдавливаясь в кресло и мысленно сосредотачиваясь на предстоящем чудодействии.
Едва полутьма охватывала зрительный зал, как мы, забывая обо всём на свете, переносились из привычного бытия в некую новую удивительную, яркую и красочную, хотя и мнимую реальность. Мы, зрители становились её частью, где вместе с киногероями прыгали, бегали, стреляли, летали, плавали и спасали совсем нешуточно, а вполне себе по-настоящему. Вместе с ними мы огорчались и радовались, смеялись и плакали, волновались и веселились и, в конечном итоге, торжествовали, одерживая выстраданную победу добра, а стало быть и нашу, в борьбе со злом.
И на этот раз белогвардейцы были наголову разбиты ставшими для нас родными неуловимыми мстителями во главе с Бубой Касторским. Когда Буба по ходу сюжета героически погиб, спасая своих отважных друзей, весь зал рыдал если не внешне, то внутренне — наверняка. А как был посрамлён коварный, но доверчивый персонаж Армена Джигарханяна! Как ловко его околпачил наш очкастый и, наверное, потому безумно умный Данька! Как мастерски владел наганом, или маузером, или револьвером (впрочем, не важно) Яшка цыган, нащёлкав пару десятков неловких и неповоротливых бандитов! А какие взрывы смеха вызывал глуповатый герой Савелия Крамарова со своим «А вдоль дороги мёртвые с косами стоять и тишина»!
В общем, сказать, что фильм удался на славу — значит не сказать ничего. Мы потрясённые вышли через задние двери, оживлённо обсуждая увиденное, и направились через дорогу к ларьку с мороженым. Солнце припекало. Охладиться и прийти в себя после всего только что пережитого было абсолютно необходимо. Но возле самого ларька меня как током пробило — у меня не было денег. Выделенные родителями двадцать копеек я вчера отдал неизвестно кому и горько сокрушался о своём, как мне уже казалось, необдуманном и опрометчивом поступке, понимая что остался без десерта.
Миша достал свою монетку.
-Давай денежку. Купим пломбир, - обратился он ко мне, протягивая свою ладонь. Я угрюмо молчал. Говорить я был не в силах и лишь отрицательно покачал головой, чуть не плача от расстройства.
-Потерял, что ли? - спросил братишка и призадумался, оценивая ситуацию. Затем, почесав в затылке, оглядел прилавок и бойко сказал мороженщице:
-Дайте два фруктовых, пожалуйста, - и повернулся ко мне, - Ничего. Сегодня поедим фруктовое. Ты не переживай.
Мы возвращались через парк, выскребая до дырочек пустые бумажные стаканчики, всё ещё издающие ароматный запах фруктового мороженого. О потраченных вчера деньгах я уже не вспоминал, слушал до боли мне родной Мишин голос и думал: «Мой брат - самый лучший, самый добрый, самый надёжный мой друг».
*Пломбир стоил двадцать копеек, фруктовое — десять.