Пока закипал чайник, Анфиса собрала на стол нехитрый ужин, поставила две чашки под чай, плеснула молока коту, внимательно следящему за новоиспеченной хозяйкой.
- Мам, все готово, пойдём ужинать.
Скрипнула входная дверь – и через порог, опираясь на косяк, шагнула Велимириха.
- Доброго здоровья хозяевам. Не прогоните гостью, или мне назад поворачивать?
Седьмая часть, в ней ссылка на все предыдущие. Восьмая здесь.
Анфиса не успела ответить. Мать, уже почти подойдя к столу, развернулась к шкафу с посудой и выставила на стол ещё одну чайную чашку.
- Ну заходи, поужинай с нами, коли не побрезгуешь.
Велимириха улыбнулась с прищуром.
- А ты как за стол приглашаешь – как встарь, или как нынче?
- А как сядешь, так и приглашаю.
Анфисе был известен уклад крестьянских семей: за семейную трапезу в их деревне пришлого «с ветру» человека не приглашали. А уж если такое происходило – пришедший человек принимался радушно, с почетом. Но и он вел себя пристойно, не ломался перед хозяевами и не затевал ссоры.
Она не помнила, чтобы Велимириха бывала в гостях в их доме, и уж тем более никто не приглашал ее чаевничать. Видимо, случилось какое-то событие, которое разрушило прежние отношения – но во что это выльется, Анфиса не представляла.
Ужин прошел в молчании. Закончив трапезу, Велимириха встала из-за стола, повернулась в передний угол и перекрестилась.
- Спасибо этому дому. А теперь к делу. Повиниться хочу за всё, что было.
- Чего вдруг? - почти не разжимая губ, бросила мама Анфисы. – Вроде поводов не было.
- А помирать собралась, не хочу на тот свет грехи тащить, - задорным молодым голосом ответила Велимириха. – Я, девки, от своей зависти и жадности ничего не приобрела, всё, что в моей жизни было хорошего – это от моего Велимира. Покаяться хочу, Анфиса.
Фиса удивленно вскинула брови.
- Не знаю, тетя Людмила, о чем вы. Можно же вас так называть? Я вроде молодая еще, ни плохого, ни хорошего вам не делала в силу возраста…
- Ты-то нет, а я вот по глупости хотела вам жизнь попортить. Помнишь, как твоя бабушка умерла?
Мать Анфисы резко повернулась в сторону гостьи и, казалось, вся обратилась в слух. А Людмила продолжала:
- Тяжело она отходила, как и положено в таких случаях. Тебе хотела дар свой передать, да видишь, мамка твоя против была. Тебя за руку ухватила да к тётке Наталье повела. А я тем временем в дом к вам… Так последний вздох твоей бабушки и приняла. Вот с этим, она мне сама его в руку вложила.
Велимириха раскрыла сжатый кулак, на ладони тускло блестела монетка в десять копеек. Гостья положила монету на стол и грустно усмехнулась:
- Вот в гривенник она меня и оценила. Выходит, не я у нее дар приняла, а она меня купила как хранительницу дара. Не Людка-знахарка, а корчажка с крышкой – храни положенное, пока хозяин сам не явится. Воспользоваться даром я не смогла, на нем запрет стоял. Как ни пыталась ключи найти, что отомкнут купленное – не выходило. Чувствовала я, что во мне сила твоей бабушки копится, кормилась она мною понемногу, но в меру. Я уж и молилась, и в церковь к батюшке ходила – знающий человек со мною говорил там, понимающий. Велел ждать. Вот я и ждала. Травки понемногу собирала, варила зелья да отвары по мере разумения своего – а на большее и не замахивалась. Поняла я со временем, что это твоя доля – но время не пришло ещё. Я и не торопила никого. А на днях, когда ты за зельем зашла – чую, в руки вместе с пузырьком как огонь пошёл – и к бебе весь без остатка перетёк. Я еще подумала, может, ошиблась – но вот когда его увидела, за тобой спешащим – тут у меня все сомнения отпали.
Мать Анфисы всхлипнула и залилась слезами.
- Какой черт тебя занес в наш дом сегодня-то? Ну вернула – и ладно, молчала бы в тряпочку. Ты думаешь, добро сделала, рассказав всё это? Что теперь девчонке делать с этим?
- Что делать, она лучше твоего знает, - отрезала Велимириха. – А ты струсила, что мать тебе или Фиске передаст дар, сбежала из дому от умирающей. Ладно ли так делать? За всё надо платить. Хорошей хотела быть для всех, да дочь оберегала? Она у тебя девка умная, во вред дар не обратит и тебя до смерти досмотрит, не в пример родной матери.
- А ты-то не заплатила? Таскала на себе полные карманы добра, да ни копейки не вытянула из них, - вскинулась мать.
- Да полно вам ругаться, теперь-то уже чего. – Тихий голос Анфисы прозвучал так, словно оглушил и заставил замолчать обеих. – Ты, тётя Людмила, не кори себя, что так получилось. Всякое в жизни случается. И ты, мама, не нападай на неё, себя защищая. Проживем как-нибудь и с этим.
Кот, спрыгнув с подоконника, подошел к Велимирихе, обнюхал ее ноги и, мурлыкнув, перешел в матери Анфисы. Боднул ее головой, приподнялся на задние лапы, подставляя голову под опущенную ладонь, принял поглаживание и перешел к Анфисе, так же требуя внимания. Потом прыгнул на колени Фисы и громко заурчал, щуря глада и слегка подсапывая.
- Пойду я, пожалуй, - Велимириха поднялась из-з стола и направилась к двери.
- Заходи, ежели чего, тетка Людмила, - окликнула уходящую мать Анфисы. – Было – и пусть быльем порастет. Не стану зла держать, не мое это дело – судить тебя. Доведется если – помоги Фиске, чем сумеешь.
- Помогу, да только чужой век жить не стану. Своё я выполнила, а за чужими делами не гонюсь.
***
Тетка Велимириха умерла в начале зимы – так же тихо и незаметно, как жила в свои последние недели. Анфиса вышла замуж в тридцати годам, встретив хорошего человека. Ранения, полученные им во время войны, не прибавили ему здоровья, и он ушел, оставив жену через тридцать два года совместной жизни. До самой смерти Анфиса никому не сказала о своем даре и ни разу не воспользовалась им.