В номере газеты «Красная Звезда» за 6 февраля 1945 года был опубликован материал Николая Шванкова под названием «Танк 132». О том, как лихо действовала эта машина во время недавнего боя, спецкору якобы рассказал некий «автоматчик Прохоренко». Так или иначе, но действительно хорошим инфоповодом грех было бы не воспользоваться. И журналист отправился на поиски экипажа, «по счастливому стечению обстоятельств» вскоре обнаружив тот самый танк на окраине только что взятого городка.
«Огромная машина, темная от копоти, красивая, с крутой и могучей грудью, стояла <…>, выставив в сторону немцев свою длинную пушку. Танкисты хлопотали возле снятой гусеницы, заменяя поврежденные траки. Огрубелые лица их были черны от тяжелого боевого труда, бессонницы и усталости. Но работали они быстро и ловко».
Главным героем репортажа стал старший механик-водитель Григорий Прожогин.
«Невысокого роста, подвижной и ловкий, он казался со стороны почти юношей, - пишет Шванков. - Но это было только первое впечатление. Прожогину тридцать восемь лет. Он вырос в интеллигентной русской семье и был воспитан в духе глубокого уважения ж человеку и плодам его труда».
Перед Великой Отечественной Прожогин работал инженером на ленинградском заводе «Русский дизель» (бывший «Людвиг Нобель»). И начавшаяся война прошлась по судьбе мехвода всей своей тяжелой поступью. В 1941-м под бомбежкой погибла мать. Через несколько месяцев на Калининском фронте была убита сестра. Примерно тогда же попал в окружение санитарный батальон, где служила жена Григория – Вера. Она была расстреляна немцами вместе со всем остальным медперсоналом. Не успел Прожогин оправиться от этого горя, как пришла похоронка на младшего брата. И в довершение всего весной 1942 года в блокадном Ленинграде от голода умерли оба сына инженера. Потерявший практически всех своих родных человек отправился к директору завода и потребовал направления в действующую армию. Инженерно-технических работников оборонных предприятий берегли, но Прожогину с учетом его обстоятельств, пошли навстречу.
Как и полагалось в условиях военного времени, военкор Шванков не называет конкретно ни воинскую часть, в которой довелось служить его герою, ни воинского звания механика-водителя. Но по косвенным признакам можно догадаться, что Прожогин оказался в одном из гвардейских тяжелых танковых полков прорыва.
Первые подобные части были сформированы осенью 1942 года в преддверии знаменитой операции «Уран» - контрнаступления Красной армии в ходе Сталинградской битвы. Предназначались они для взлома сильно и заблаговременно укрепленных оборонительных позиций противника, а также, при необходимости, для усиления обычных танковых соединений. «Тяжелые» танкисты первыми получали новейшие боевые машины: в сентябре 1943-го это были КВ-85, двумя месяцами позже – ИС-1, а с декабря 1943 года «рабочими лошадками» в этих полках стали ИС-2, способные успешно бороться с любыми «панцерами» вермахта.
Ударные танковые формирования командование неизменно задействовало на направлении главного удара, гвардейцам приходилось участвовать в самых жарких боях, да еще наступать в первой линии. Соответственно, потери они несли значительные. Вот и мехвод Прожогин к моменту его встречи с корреспондентом «Красной Звезды» был ранен уже пять раз, из которых трижды – тяжело. Когда пуля пробила затылок танкиста и вышла через рот, даже видавшие всякие виды военврачи давали пессимистические прогнозы. Мол, даже если боец чудом выживет, вновь сесть за рычаги танка ему точно не придется. Однако Григорий и на сей раз смог вернуться в строй! Как раз в преддверии череды советских наступлений зимой 1945 года.
Подполковник Шванков, естественно, умалчивает и о том, в каком именно месте происходила его беседа с экипажем танка 132, вскользь упоминая лишь о том, что дело было где-то в Восточной Пруссии. Но тут же описывает бой, в котором танкистам довелось участвовать незадолго до этого:
«Из-за лощины по наступающим советским танкам ударили из пушек «тигры». Когда наши танки и пехота остановились, в воздухе появились немецкие бомбардировщики. В этот критический момент боя и вырвался вперед советский тяжелый танк с номером 132 на броне машины. Его отделяла от «тигров» широкая, пристрелянная немцами лощина. «- Жми, - коротко бросил водителю командир танка гвардии старший лейтенант Андрей Погорелый».
В военных архивах есть сведения об Андрее Яковлевиче Погорелом. Согласно боевым донесениям, 41-летний украинец родом из Харьковской области при прорыве немецкой обороны 15 и 16 января «показал образцы отваги и мужества». Будучи легко раненым, снова пошел в бой, заменив выбывшего из строя командира другого экипажа. В боях за шоссе «Пултуск – Карнево» севернее Варшавы танк Погорелого прямым попаданием уничтожил артиллерийский склад противника и подавил огонь трех немецких орудий, прислуга которых в панике бежала. Затем вместо выбывшего после первых боев командира старлей успешно командовал ротой, удостоившись за свои подвиги ордена Красной Звезды.
Отличился в том бою тезка мехвода - башнер Григорий Лизунов. Заметив притаившийся за скирдой «тигр», он первым же выстрелом зажег его, а потом вступил в поединок со вторым Pz.Kpfw.VI Ausf.E, на который пришлось потратить три снаряда.
«Товарищ Лизунов как командир орудия четко выполнял команды своего командира (танка – Ред.), вел интенсивный огонь из пушки и уничтожил 2 тяжелых танка противника, 4 пулеметных точки и свыше 10 гитлеровцев, тем самым обеспечив выполнение ротой боевой задачи», - говорится в представлении 30-летнего челябинца к ордену Великой отечественной войны II степени.
Кроме того, гвардии старшина был награжден двумя медалями «За отвагу». Судя по всему, он благополучно вернулся домой с войны. А вот гвардии старший лейтенант Погорелый был убит в бою 25 января 1945 года и похоронен неподалеку от восточно-прусского городка Либштадт (теперь - Милаково в Варминьско-Мазурском воеводстве Польши).
Исходя из последней информации, можно предположить, что герои репортажа Шванкова принимали участие в начавшейся 14 января Млавско-Эльбингской операции (являлась составной частью глобальной Восточно-Прусской наступательной операции РККА) на участке 2-го Белорусского фронта маршала Рокоссовского. Тогда наши части с двух плацдармов на реке Нарев двинулись на север, к Балтийскому морю, обходя группировку немецких войск под Кёнигсбергом. Главный удар наносили основные силы фронта, включавшие 5-ю гвардейскую танковую армию и три общевойсковые армии: 53-ю, 48-ю и 2-ю ударную, в общем направлении на Мариенбург (ныне польский Мальборк в 90 км юго-западнее российского Калининграда). В составе 48-й армии действовала 29-я гвардейская тяжелая танковая бригада, в декабре 1944-го переформированная из 146-й танковой бригады. Два ее полка - 96-й и 97-й как раз и были вооружены тяжелыми ИС-2.
Согласно журналу боевых действий армии, вечером 16 января бригада вышла на перекресток дорог и совместно с 1902-м самоходно-артиллерийским полком приступила к преодолению танкового рва противника. Не исключено, что именно этот бой имеет в виду Шванков, продолжая повествование о танке 132:
«Вырвавшись из кустарника на открытое место, водитель почти инстинктивно почувствовал грозящую опасность. Справа темнел густой, непроходимый для танков лес, слева виднелось поросшее чахлым кустарником, большое болото. Узкий перешеек между ними был
перекопан. Из-за свежих груд песка выглядывали стволы немецких пушек».
Прожогин принял единственно правильное в такой ситуации решение – как можно быстрее сблизится с вражескими артиллеристами, чтобы те не успели расстреляли танк на подступах ко рву. Помог и густой кустарник, скрываясь за которым, ИС-2 выскочил прямо на батарею. Все-таки немцы успели дважды выстрелить по русскому танку, но снаряды срикошетили от башни.
«Прожогин явственно ощутил скрежет металла о металл, - пишет Шванков. - Он ловко вывел свою тяжелую машину наверх и, быстро развернувшись, повел ее вдоль рва. Позади орудий весь длинный ров кишел немцами. Артиллерист Лизунов, опустив пониже ствол пушки, открыл огонь. Немцев убивало не столько снарядами, сколько страшной волной близкого орудийного выстрела. Некоторые пробовали развернуть в сторону танка свои орудия, другие карабкались наверх, пытаясь спастись бегством. Прожогин догонял их, давил, втискивал в холодный, окровавленный снег».
До подхода остальных танков полка «132-й» успел раздавить две немецкие пушки. Еще 14, брошенных прислугой, достались нашим совершенно целыми.
«Ров и все поле вокруг него были густо усеяны трупами немцев», - заканчивает военкор.
Что же насчет дальнейшей судьбы Григория Прожогина… На сайте «Память народа» упоминаются несколько человек с такими же (или похожими) именем и фамилией, но кто именно из них мог быть героем репортажа в «Красной Звезде» - выяснить не удалось. Так что остается только повторить вслед за великим писателем Михаилом Шолоховым:
«…хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит, и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет его Родина».