Весенный тупик, 13 (часть 1)

На белом высоковорсовом ковре расплылось ровное круглое пятно крови, вытекшей из простреленной головы моего врага.

Идя сюда, я знал, что собираюсь поступить правильно. Он не заслуживал чести обитать на этом свете. Никогда, ни разу в жизни мне не доводилось убивать человека, я даже никогда не помышлял о таком, но эту мразь за человека не считал.

А потому, спрятав в карман джинсов пистолет, я, к собственному удивлению, обнаружил, что относительно спокоен. Меня не му­чили угрызения совести, не было и приступа тошноты, как обычно показывают в кино, только сердце мое билось учащённое, и небольшая испарина покрыла лицо.

Да, я был почти спокоен и уверен в себе. Но лишь до то­го момента, как спустился из спальни вниз, в просторный холл и направился к выходу. Только сейчас я всерьез задумался над тем, что же делать дальше. Сдаваться в руки правоохранитель­ных органов? Пожалуй, да. Так или иначе, но я больше не могу скрываться и прятаться. Все равно рано ли, поздно ли меня найдут. Нет смысла изводить себя ожиданием расплаты за соде­янное, ведь все дороги вели именно ко мне. Назад пути не бы­ло!

Но даже не это меня испугало, не мысль о том, что на запястьях щелкнут стальные браслеты, не предстоящий суд со строгим приговором провести большую часть жизни в тюрьме. Нет. Испугало то, что произошло буквально в ту секунду, когда я потянулся к ручке двери, желая поскорее покинуть этот чертов особняк.

-- Подними руки, Потемкин, -- услышал я вдруг у себя за спиной женский голос и вздрогнул, сразу узнав его.

Я обернулся. Она стояла буквально в трех метрах от ме­ня, держа в вытянутых вперед руках "ТТ" и нацелив его ствол мне прямо в лоб. Ее лицо было искажено маской злобы. Она бы­ла едва узнаваема.

-- Что это значит? -- спросил я, пытаясь говорить без дрожи в голосе. Мне не хотелось выдать перед ней свой страх. Однако я уже начал соображать, что в этом маленьком стальном тоннеле, находящемся на уровне моей головы, притаилась моя смерть. Но голос все-таки дрогнул. Что поделаешь, я совер­шенно не был готов к такому повороту событий.

-- Я сказала, подними руки, Виталий, иначе я выстрелю, -- тон ее голоса и это ужасное выражение лица не вызывали сомнений, что она именно так и поступит. -- И без резких движений, -- добавила она, щелкнув предохранителем.

Я медленно поднял руки. Буквально в считанные секунды передо мной пронеслись все события последних двух лет моей жизни. Именно этих лет, которые, в конечном итоге, и приве­ли меня к такому финалу.

До этого я возглавлял небольшую строительную фирму, состоящую всего из пяти профессионалов, не считая меня само­го. Поначалу мы неплохо зарабатывали на ремонте квартир, постройке и отделке дач, а иногда даже и коттеджей. Со вре­менем, благодаря сильной конкуренции и массовому обнищанию большинства граждан в свете последних экономических и поли­тических событий, наши доходы резко сократились. Теперь в нашу конторку почти никто не заходил, и мне, как директору, самому приходилось носиться по всему городу в поисках ма­ло-мальски платежеспособного клиента. Это было отвратительно и унизительно. Я не привык к такому. Но все же приходилось юлить ужом, вертеться, как вошь на гребешке и, образно выра­жаясь, быть куском мыла, готовым пролезть в любую задницу, чтобы заработать хоть немного честным трудом.

Когда мы все это начинали, мне было двадцать четыре го­да. Да, я уже тогда был смышленым малым. Хотя малым меня не назовешь. Мой рост -- сто восемьдесят семь сантиметров, я атлетически сложен и имею достаточно привлекательную внеш­ность. У меня темные волосы, серо-синие глаза и греческий профиль. Вот вам и объявление в газету знакомств. Но знакомств мне хватало и без газет, которые являются уделом убо­гих. У меня же женщин было предостаточно, но все же самой любимой оставалась Людмила, на которой я планировал жениться годам к двадцати восьми-тридцати. Она была немного старше меня, но ее ангельский характер и миловидность полностью это компенсировали. Людмила, а ее я нежно называл Люсей, нату­ральная блондинка с большими голубыми глазами, простодушно распахнутыми на наш мерзопакостный мир, полностью овладела моей душой.

Возможно, я ошибаюсь, говоря, что она была моей люби­мой, так как я вообще никого не люблю, мне чуждо это чувс­тво, но Люся меня устраивала во всем и полностью. Она была хороша в постели, умела прекрасно готовить, чисто отстирывала мое белье, имела хоть и однокомнатную, но все же собс­твенную квартирку, которую содержала в идеальной чистоте и, ко всему прочему, сама зарабатывала себе на жизнь. Она была приходящей домработницей у каких-то современных господ, которые щедро оплачивали ее труд. Так что, когда я был на ме­ли, она не раз выручала меня. Во всяком случае, на тарелку борща в ее доме я всегда мог рассчитывать.

Жили мы с ней порознь, хотя у меня тоже была своя квар­тира, и даже двухкомнатная, доставшаяся мне по наследству от деда (царство ему за то небесное). Но это желание исходило лишь от меня. Мне пока было так удобнее, сами понимаете. А начни мы жить вместе, то, кто знает, начались бы с ее сторо­ны претензии на предмет моей свободы, которой я жутко доро­жил. Но встречались мы довольно часто и, надо заметить, всегда на ее территории. То есть, когда я хотел ее видеть, то сам приходил к ней. Иногда мог остаться на несколько дней, иногда ограничивался одной ночью или даже одним часом, по настроению.

И она, милая моя Люсенька, никогда мне ни в чем не пе­речила. Сначала, надо признаться, меня крайне удивляла такая беспретенциозность, но к хорошему привыкаешь быстро. Вскоре я уже считал, что все нормальные женщины должны быть именно такими, как она. Но таких было мало. Вернее сказать, я таких вообще не встречал, а потому и прикипел к ней всей душой и другой жены для себя не представлял.

Но начались, как вы все заметили, другие времена. Денег у меня почти не было, а лет мне уже стало двадцать семь, и потому сроки нашего с ней бракосочетания автоматически ста­ли мною отодвигаться. Ведь рассчитывал-то я совсем на другое, наивно полагая, что хорошенько разбогатею до тридцати и, как честный мужчина, смогу позволить себе иметь семью.

Я знал, что Люся ужасно хотела замуж, она даже пыталась убедить меня в том, что, ведя одно хозяйство, мы во многом выиграем.

-- Ну, посмотри, Виталик, -- как-то сказала она, поло­жив мне голову на плечо. Я, кстати, очень люблю, когда жен­щина кладет мне голову на плечо, как бы ища у меня защиты и поддержки. Всегда начинаю чувствовать себя при этом настоя­щим рыцарем. -- Посмотри, -- сказала она, -- Мы могли бы жить у меня, а твою квартиру сдавать. С квартирантов сейчас берут довольно много. Кроме того мы бы объединили наши зарп­латы, и в итоге все получилось бы не так уж и плохо.

-- Хорошо, представь тогда себе, что вскоре у нас поя­вится ребенок, -- рассудительно начал я. -- Ты будешь вынуж­дена уйти с работы. Я же сейчас почти ничего не зарабатываю. Как же я смогу содержать трех человек?

Она тяжело вздохнула и, оторвав голову от моего плеча, заглянула мне в лицо.

-- Ну живут же как-то другие. Да еще и похуже нашего.

Это была ее политика. Политика недалекой женщины. Меня всегда бесили такие идиотские рассуждения.

-- А почему мы должны равняться на худшее?! -- тут же вскипел я. -- Я не собираюсь делать своего наследника нищим!

-- Но ведь совсем не обязательно сразу заводить ребен­ка, -- снова попыталась возразить она, и в ее глазах появи­лись слезы.

Люся выглядела глупо. Я почувствовал в себе нарастающее раздражение, встал с постели и начал одеваться.

-- Ты куда? -- испуганно спросила она и села, прикрыва­ясь простыней, -- Ведь ночь уже.

Я не собирался давать ей отчет в своих действиях. Прос­то молча оделся и ушел. Не люблю, когда она разговаривает со мной в таком тоне, хоть это и редчайший случай. Но дашь спуск один раз, тебе сядут на шею, второй -- уже заберутся на голову. Нет, такое не по мне. Я уже знал, что не появлюсь у нее как минимум неделю.

Поймав такси, я вернулся домой. Настроение у меня было отвратительное, и я решил, что завтра навещу Аллочку, с ко­торой не виделся уже почти месяц. С ней у меня вообще не бы­ло проблем, если только не считать, что она всегда настаива­ла на том, чтобы я приходил к ней не с пустыми руками. Но это не значило дарить ей цветы и духи, нет, просто я должен был купить вина повкуснее и пару шоколадок. Аллочка была ужасной сластеной и любила выпить, а на это деньги у меня почти всегда были.

Но на следующий день планы мои круто изменились. Прямо с утра в нашей конторке раздался телефонный звонок. Я взял трубку, будучи уверенным, что либо кто-то ошибся номером, либо звонит Люся, в надежде выпросить у меня прощения, либо это жена одного из наших работяг, потому что по делу нам не звонили уже довольно длительное время.

-- Это строительная фирма "Аврал"? -- услышал я нес­колько писклявый женский голос.

-- Да, -- ответил я, даже кивнув для убедительности, хотя женщина и не могла меня видеть.

-- Скажите, с кем я могу поговорить о ремонте дома?

-- Вы разговариваете с директором, -- не без гордости отозвался я, -- Что бы вы хотели узнать?

-- Меня интересуют расценки ваших услуг.

Я заерзал в кресле, предвкушая хоть какой-то заработок. Только бы не спугнуть клиента, подумал я и повел дальнейший разговор, как можно корректнее:

-- Простите, а какие именно услуги вам требуются. Дело в том, что у нас их достаточно много. То есть мы делаем все, начиная от возведения стен и заканчивая поклейкой обоев. Мы так же подключаем сантехнику...

-- Вот-вот, -- прервала меня женщина, -- Меня интересу­ют расценки на поклейку обоев. Дело в том, что меня совсем не устраивает то, что сделал муж.

-- Понимаю, -- несколько упавшим голосом ответил я, сразу представив себе убогое жилище, в котором кое-как наля­паны обои мужиком, уставшим от алкоголизма и работы на род­ном заводе. Тут особо не разживешься. Такие клиентки попада­лись нам часто. Они готовы драться за каждую копейку.

-- Вернее, он сделал это, конечно, не сам, -- тут же поправилась она, словно прочитав мои мысли, -- Он тоже нани­мал рабочих. К сожалению, я в этот момент отсутствовала. Бы­ла в Милане, -- кокетливо добавила она, и я снова оживился. -- Так вот, он таких тут расцветочек навыбирал, просто жуть! -- женщина захихикала и замолчала, ожидая, видимо, от меня ответной реакции.

-- Понимаю, -- снова повторил я. -- На вкус и цвет, как говорится, товарищей нет.

-- Вот именно! -- радостно откликнулась она, -- У него совершенно нет вкуса. Даже для самого коттеджа выбрал самый дурацкий проект. Никогда меня не слушает! -- с некоторым возмущением продолжала она свою грустную историю. -- Но дом, конечно, уже не переделать, а вот хотя бы внутри...

-- Ну почему же так категорично? -- прервал я ее в свою очередь, быстро оценив ситуацию. -- Мы можем сделать все, что пожелает клиент.

Будучи неплохим психологом, я понимал, что с такими, как она, лучше всего разговаривать как можно дольше, внима­тельно выслушивать все ее проблемы, а кроме того сочувство­вать им. Услышав, что женщина является хозяйкой коттеджа, я окончательно воспрял духом. Только бы не упустить ее!

-- Да? В самом деле? -- голос ее звучал несколько высо­комерно, но все же с нотами удивления. -- Об этом стоит по­думать.

-- Может быть, вы заедете к нам для уточнения деталей? -- решил я сразу брать быка за рога, -- Если хотите, за вами могут заехать или привезти все сметы на дом.

-- О, какой сервис! -- снова хихикнула она. -- А вы, надо отметить, очень милы в обращении с дамами, -- Я, перед тем, как позвонить вам, позвонила в другую фирму. Со мной разговаривали ужасным тоном. Всякое желание иметь с ними де­ло у меня тут же отпало, хоть и берут не очень дорого, -- последние слова она произнесла с особым ударением.

-- Намек понят, -- шутливо отозвался я. -- Мы тоже не крохоборы, особенно, когда дело ведем с женщинами.

-- Ну оплачивать ваши услуги, конечно, будет муж, а вот дело вести вам придется именно со мной, -- довольным тоном подметила она, и я понял, что у нас появилась работа.

-- Думаю, мы с вами обо всем договоримся. Вы останетесь довольны, -- поспешил я ее заверить.

-- Надеюсь.

-- В таком случае давайте договоримся о встрече.

-- Хорошо. Приезжайте сегодня к трем по адресу Цветни­ковая, четырнадцать. Вы сразу найдете наш дом. Только у нас крыша из красной черепицы, -- сказала она, видимо, нисколько не сомневаясь, что этот час меня устроит.

Я не стал ее разубеждать и пообещал быть в назначенное время.

-- А как вас зовут? -- поинтересовалась женщина.

-- Меня зовут Виталий Алексеевич Потемкин, -- предста­вился я. -- Можно просто Виталий.

-- Да? А я -- Валентина Васильевна. Можно просто Валя, -- усмехнулась она и повесила трубку.

Я сладко потянулся, закурил и вышел из своего кабинета. Андрюха и Михалыч, как обычно, просиживали свои штаны за иг­рой в нарды.

-- Все дурака валяете? -- подковырнул я их.

-- Угу, -- кивнул Михалыч, не отрывая глаз от доски.

-- Похоже, у нас намечается работенка.

-- Неужели? -- цинично буркнул он и, наконец, посмотрел в мою сторону.

-- Какая? -- спросил Андрюха и шмыгнул веснушчатым но­сом.

-- Вешалку прибить, -- съязвил невозможный Михалыч и бросил кубики. -- Шесть, три, -- вслух назвал он выпавшие цифры и стал передвигать маленькие фишки. Они выскальзывали из его сосискообразных обветренных пальцев, и он матерился.

-- Так, Михалыч, тебя, значит, работа не интересует, -- подытожил я. -- Что ж, тогда вместо тебя возьму Бурятова.

-- А меня? -- обиженно засопел Андрюха. Я целыми днями в конторе торчу!

-- И тебя, -- пообещал я и добавил: -- Если, конечно, ничего не сорвется.

-- Вот с этого и надо начинать, -- подметил Михалыч. Он всегда пользовался тем, что был старше нас всех лет на двад­цать, а потому считал, что субординация его не касается. Но я на него не обижался. Он был прекрасным мастером на все ру­ки, на нем я раньше много поимел.

-- А че хоть намечается? -- не отставал Андрюха, поче­сывая вихрастую макушку.

-- Сегодня в три все узнаю и скажу. Похоже, нас хотят пригласить на отделку коттеджа.

-- Ты будешь играть или нет? -- прикрикнул Михалыч на своего напарника, продолжая меня полностью игнорировать.

-- Да ты че?! -- аж привстал с места Андрюха. -- Вот бы! А то моя меня уже запилила, говорит, что скоро выгонит.

-- Не надо было жениться, если не в состоянии содержать семью, -- в который раз заметил ему я.

-- Это верно, -- согласился со мной Михалыч, видимо, решив сменить тактику, -- Да кто ж тогда знал, что такие времена наступят? Но женился ты и впрямь рановато, Дрюша. Да кидай ты кубики, черт тебя дери.

-- Ладно, я -- на победителя, -- перешел я с делового тона на дружественный и присел рядом с играющими.

После обеда я отправился на Цветниковую, моля Бога об удаче. Ехать мне предстояло в автобусе минут сорок. Это при жаре-то в тридцать пять градусов. Но что поделаешь? На тачку я себе так пока и не заработал. Дурак, конечно. Все надеялся взять что-нибудь получше, не хотелось ездить на рухляди. А теперь вот как все обернулось, еду на автобусе.

Рубашка прилипла к телу, дышать приходилось зловонием, издаваемым многочисленными телами вспотевших сограждан, ко­торые ежеминутно топтали мои ноги, а слух мой резал истери­ческий ор кота, которого сердобольная хозяйка держала в пле­теной корзине, прижимая ее к своему толстому животу.

Автобус выплюнул меня на нужной остановке, и я, нако­нец, вдохнул свежий воздух. После такой поездки мне каза­лось, что на улице стала минусовая температура.

Я очутился на дороге, вдоль которой тянулись дома благосостоятельных россиян. Здесь был совсем другой мир, будто ты очутился либо за границей, либо вообще в другой галакти­ке. Я всегда мечтал, что когда-нибудь смогу себе позволить такую жизнь. А надежда, как говорится, умирает последней.

Дворцы из красного и белого кирпича утопали в зелени плодовых деревьев и декоративных кустарников. Роскошь и чис­тота слепили глаза, наполняя мое сердце черной завистью, по­ка я осматривался в поисках нужного мне коттеджа. Пройдя несколько десятков метров, я заметил крышу из красной чере­пицы и прибавил шагу.

Прекрасный трехэтажный особнячок под номером четырнад­цать был обнесен идеально черной витиеватой чугунной изго­родью. Я подошел к запертым воротам и, обнаружив в них не­большую приоткрытую калитку, шагнул на территорию частных владений. В ту же секунду мне навстречу выскочила из-за кус­та жимолости огромная серая собака. Я плохо разбираюсь в по­родах этих животных, но, кажется, это была азиатская овчар­ка. Она не лаяла и даже не рычала. Она просто лязгнула зуба­ми возле моего колена. Если бы я не успел вовремя отдернуть ногу и выскочить обратно за калитку, то, скорее всего, мне пришлось бы остаток жизни ковылять на протезе. В тот же мо­мент из дома послышался женский окрик:

-- Ася! Ася, фу! На место!

Ася тоскливо взглянула на меня через кружево чугуна, облизнула слюнявую пасть, жалобно при этом скульнув, и мед­ленно поплелась вглубь двора. Проследив за ее уходом, я на­конец обратил внимание на приближающуюся ко мне хозяйку.

Этой женщине на вид было лет тридцать пять. Она была одета в темно-зеленые джинсы-стрейч, ярко-желтую обтягиваю­щую маечку и темные туфли на высокой шпильке. Ее прическа из светлых жидких волос напоминала одуванчик, сквозь который просвечивало солнце, по своей же худобе и плоскости она вполне могла поспорить с камбалой. Стуча шпильками по ас­фальтированной дорожке, она приблизилась ко мне. На ее узеньком личике сияла обворожительная улыбка, идентичная ос­калу голодного волка.

-- Добрый день. Вы Виталий Потемкин? -- пропищала она, изучая меня карими, почти черными глазками, слегка косящими и оттого похожими на кроличьи. Такое многообразное сочетание различных представителей флоры и фауны в одном человеке, а я всегда сравниваю внешность людей с животными или растениями, иногда даже и с предметами, меня достаточно поразило. Более неприятной на вид женщины я никогда не встречал.

-- Да, я директор фирмы "Аврал", -- улыбнулся я ей в ответ. -- Правда, еще мгновение, и ваша милая Ася сделала бы меня бывшим директором.

Валентина истерически захохотала, приложив тощую ручку к месту, где обычно у женщин бывает грудь. Я продолжал сто­ять за воротами.

-- Простите, это моя вина. Забыла ее привязать. Ну за­ходите же, -- продолжая скалиться, пригласила она.

-- А теперь-то вы ее привязали? -- серьезно поинтересо­вался я, осторожно приоткрывая калитку.

-- Идите, идите. Она вас не тронет, -- пообещала Вален­тина и пошла к дому.

Я двинулся за ней, пытаясь не отставать. Проходя мимо злосчастного куста жимолости, я снова увидел собаку. Теперь она даже не смотрела в мою сторону, спокойно растянувшись на изумрудной траве мавританского газона. Великолепная выдерж­ка, подумал я про себя и переключился на плоский вертлявый зад хозяйки, который назойливо маячил перед моими глазами.

На первом, полуподземном этаже коттеджа были располо­жены подсобные помещения и гараж. Нам пришлось подняться по нескольким мраморным ступеням. Очутившись в большом холле с паркетным полом, обставленном кожаной мебелью, я остановился возле порога, чтобы снять свои запыленные в дороге ботинки.

-- Не надо разуваться! -- обернувшись, воскликнула Ва­лентина так, что я вздрогнул.

-- Не хотелось бы топтать. Тут так чисто.

-- Ничего, домработница потом все уберет. Не зря же мы ее наняли, -- махнула ручкой она, и я сразу представил, ка­ким трудом и нервами даются моей Люсеньке деньги. И почему такому пугалу, как Валентина, даны все блага, а такой очаро­вашке, как Люся -- шиш. Ну, ничего, я приложу все силы, чтобы сделать ее счастливой.

Я опустился в глубокое кожаное кресло, расположенное возле камина, в котором аккуратной стопочкой были сложены березовые поленья. Валентина устроилась напротив меня, заки­нув ногу на ногу, и снова стала меня разглядывать. Судя по выражению ее косящих глаз, я понял, что нравлюсь ей. Но меня это беспокоило лишь с одной стороны, -- надо было обязатель­но зацепить ее как клиентку-заказчицу.

-- Хорошо у вас тут. Прохладно, -- отметил я, кладя на стеклянный столик папку и оглядывая стены.

-- Так ведь кондиционер же, -- пояснила она мне, как законченному остолопу.

-- Я в курсе, -- кивнул я и решил ее немного поставить на место. -- Так какие у вас проблемы? -- спросил я, продол­жая рассматривать цветастые обои, которые на самом деле со­вершенно не вписывались в интерьер холла.

-- Да вот сами видите, наверное, -- театрально вздохну­ла она, обведя помещение рукой. -- Ну, разве можно жить в таком бардаке?!

-- Совершенно с вами согласен, -- улыбнулся я, мысленно потирая руки. Я был уже уверен, что мы с ней сговоримся. -- Вы хотите проявить свою фантазию или будете полагаться на мой вкус?

-- М-м-м, -- задумчиво промычала она, сложив губы тру­бочкой. -- А что вы можете мне предложить? Только, надеюсь, не в цветочек? Я бы предпочла что-нибудь темное, абстракт­ное. Лучше, наверное, шелкографию.

Вот теперь настала и моя очередь немного опустить ее. Но сделал я это тонко и корректно:

-- Шелкография -- это, конечно, неплохо, но я бы посо­ветовал вам что-нибудь другое, более современное. Шелкогра­фия уже почти вышла из моды. Есть и другие виды отделки.

-- Да? И что, например? -- заинтересованно спросила она, откидываясь на спинку кресла.

-- Ну, думаю, что к каминному залу больше бы подошли просто хорошо отштукатуренные и забеленные стены. Так назы­ваемая отделка под яйцо. Это сейчас модно. Да и практично, если хотите. Есть еще жидкие обои, есть стеклообои.

Около четверти часа я рассказывал ей о тонкостях евро­дизайна. Она слушала меня внимательно, чуть приоткрыв рот. От этого я постоянно созерцал ее мелкие острые зубки с жел­товатым налетом. Когда я закончил, она, выдержав небольшую паузу, сказала:

-- Надо же, я даже и не знала об этом. И почему всегда все ложится на мои плечи?! Почему же Аркадий велел налепить такую ерунду?

-- Возможно, ему не посмели перечить, а потому и не по­советовали другого, -- предположил я. Однако подумал, что ее муж сделал так в целях экономии.

-- Да? Возможно. А сколько будут стоить отштукатуренные стены? -- спросила Валентина, подаваясь вперед.

-- Вы сделали прекрасный выбор, -- похвалил я ее, так как на этом мы могли заработать больше всего, предоставив им наш собственный материал.

-- Да, но... -- засомневалась она, явно польщенная моей похвалой. -- Но Аркадий все-таки скуповат, -- пришлось ей наконец сознаться. -- Как дорого это будет стоить?

Я раскрыл папку и показал ей все расчеты на такую рабо­ту. Наклонившись над столиком, она немного поизучала цифры, потом молча взяла сигарету, не забыв предложить и мне, и снова откинулась на спинку кресла.

-- М-да, дороговато, -- пискнула она, выпуская к потол­ку облачко сизого дыма и следя за его плавным движением.

-- Но зато это красиво, модно, практично и эстетично. Это же последний писк! У вас ведь замечательный вкус. Вы должны проявлять его. Представляете, как будут завидовать вам соседи и друзья? -- попытался я ее урезонить.

При упоминании о чьей-то зависти ее глазки забегали, а губы тронула ехидная улыбочка.

-- Да, наверное, вы правы. Я во что бы то ни стало уго­ворю мужа. Но, может быть, вы сделаете хоть какие-то скидки, чтобы облегчить мою задачу?

-- Считаю, это возможно, -- ответил я, убирая папку, -- Так что думайте. А на том этаже вас все устраивает? -- кив­нул я в сторону широкой дубовой лестницы, ведущей на верх.

-- Ну, конечно же, нет! -- вспыхнула она, -- Но там бу­дет нужно просто поменять одни обои на другие. Сейчас вы са­ми все увидите. Пойдемте.

Она легко поднялась с места и, стуча каблуками по пар­кету, направилась вверх по лестнице. Я снова пошел за ней.

Тона обоев, которыми были оклеены четыре комнаты, были не просто кричащими, а истерически вопящими. Мне уже было интересно посмотреть на ее Аркадия. Наверняка какой-нибудь новый русский с туловищем слона и головой грифа.

В конечном итоге мы договорились с Валентиной о том, что я позвоню ей завтра в это же время, и она выдаст мне ре­зультат своих переговоров с Аркадием.

Снова намаявшись в рейсовом автобусе, я вернулся домой абсолютно разбитым физически, но окрыленным морально. Во всяком случае я мог рассчитывать хотя бы на поклейку обоев. А в таком доме -- это неплохой заработок. Ехать к Аллочке мне совсем расхотелось, и, приняв холодный душ, я провел весь вечер на диване перед телевизором, поедая чипсы с пивом.

На следующий день, поиграв до обеда в нарды со своими парнями, я с замиранием сердца набрал номер Валентины. Ее голос я узнал сразу. Его невозможно было не узнать, он здо­рово резал ухо. Она сообщила, что после всех ее усилий наша с ней задумка одобрена главным спонсором, и что мы можем на­чинать. Я был на седьмом небе от счастья и поспешил обрадо­вать тех, кому предстояло славно потрудиться. Михалыча на этот раз я не взял чисто принципиально. Будет знать, как ха­мить начальству. Бригаду я составил из трех человек. Это бы­ли Андрюха, Саня Бурятов и Рома. Степанкову тоже пришлось отказать, так как он неделю не появлялся в конторе. По-мое­му, я поступил справедливо.

В этот же вечер я, по приглашению Валентины, снова дол­жен был посетить ее дом для знакомства и переговоров с Арка­дием. Около семи я был у них. К счастью, Ася на этот раз бы­ла привязана в дальнем углу двора. Заметив меня, она гавкну­ла один раз сочным густым басом, желая, видимо, оповестить хозяев о моем прибытии, и снова улеглась в траву.

Дверь открыла Валентина. Теперь на ней была короткая, но также сильно обтягивающая ее кости юбка и бежевая, почти прозрачная кофточка. Я заметил, что Валентина носит лифчик, но не понял зачем. Ее тонкие губы были подкрашены темно-ко­ричневой помадой, подчеркивающей худобу и бледность лица. Она опять зацокала каблуками по паркету и предложила сесть в то же кресло.

-- Аркадий немного задерживается, -- запищала она, придвигая ко мне "Мальборо", зажигалку "Ронсон" и хрусталь­ную пепельницу. -- Может быть, пока что-нибудь выпьем? Вы не за рулем? Вчера вы, кажется, были без машины?

Я тут же представил, как бы она посмотрела на меня, признайся я, что вообще не имею тачки. Наверное, на нее произвело бы менее отрицательное впечатление, если бы я приз­нался ей в том, что являюсь гомосексуалистом или некрофилом.

-- Что ж, можно и выпить. Я как раз второй день езжу на такси. Помял крыло у своего "опеля". Пришлось отдать на станцию. Обещали только к завтрашнему дню сделать, -- схит­рил я.

Она благодушно оскалилась и, открыв вделанный в стену мини-бар, выставила на столик виски "Блэк Лэйбл" и пару французских стаканов, которые все считают небьющимися, хотя это далеко не так.

-- Вам со льдом? -- спросила она, напомнив мне при этом горничную из американских фильмов. Ее дешевый вид еще меньше вписывался в интерьер холла, чем эти цветастенькие обои.

-- Нет, спасибо, -- отказался я и разлил виски по бока­лам на два пальца, как это принято в лучших домах Филадель­фии.

Попивая мелкими глотками горячительный напиток, Вален­тина уже не скрывала явного интереса ко мне, как к мужчине. Я всегда безошибочно определяю такой женский взгляд. Я мыс­ленно представил ее рядом с собой в постели и содрогнулся.

-- Так, значит, вы говорите, что красота и на этот раз потребовала немало жертв? -- спросил я, закуривая.

-- Что? -- не поняла она моего юмора. Не помню кто, но кто-то из великих сказал, что нет ничего обиднее, когда ум­ное слово пропадает в ухе дурака.

-- Я имею в виду ваши договоры с мужем, -- пояснил я. -- Они достались вам большой кровью?

-- А-а, -- откинула она назад голову и захихикала, -- Да уж. Поспорить пришлось на славу! Ну, ничего. Победа, как всегда, осталась на моей стороне.

-- Значит, самое страшное позади?

-- Нет, самое страшное впереди, -- театрально насупила она выщипанные брови, заметно опьянев от нескольких глотков виски. -- Впереди ремонт! -- она произнесла это, максимально понизив голос и выставив вперед свою когтистую руку, будто пыталась напугать ребенка, рассказывая ему сказку с элемен­тами ужаса. Мне ничего не оставалось делать, как засмеяться ее остроумной шутке. Я уже изнывал в ожидании Аркадия.

Мне пришлось с ней общаться еще минут двадцать. За это время Валентина пару раз сама подливала нам виски, и я по­нял, что она не равнодушна к алкоголю. Ее язык совсем развя­зался, и она стала повествовать мне о своем муже. Из ее сбивчивого рассказа я понял, что он занимается продажей зер­на, любит носить шерстяные носки и никогда не отказывает се­бе в еде. А также, что у него в последнее время сделался со­вершенно несносный характер, и он стал совсем коротко подс­тригаться.

Слушая этот сумбур, я уже поглядывал на часы. Было по­хоже, что свидание с Аллочкой, которое я перенес на сегод­няшний вечер, опять откладывалось. Но вот дверь, наконец, распахнулась, именно распахнулась, и в зал, как вихрь, вор­вался Аркадий. Это было совсем не то, что я ожидал увидеть, уже составив себе о нем некоторое впечатление, хотя бы исхо­дя из откровений хозяйки.

Этот человек был совсем уж низкого роста, ну, максимум, сто шестьдесят сантиметров, а то и меньше. Одет он был по-деловому, в черный костюмчик, белую рубашечку и черный же галстук, с виду напоминая прилежного школьника. Но! Но лет ему было никак не меньше шестидесяти. Коротко стриженные се­деющие волосы оставляли открытым непомерно высокий лоб, из­борожденный глубокими морщинами. Что же касается его лица, так первое, что бросилось мне в глаза -- это нос, который был крупным и бесформенным. Казалось, что вся его внешность состоит из одного только носа, все остальное как-то терялось на его фоне, делаясь бледным и скучным.

-- А вот и наш папуля, -- проворковала Валентина, под­нимаясь с места и вытягивая вперед руки, словно собиралась обнять мужа, при этом ее слегка качнуло.

Не обращая на нее никакого внимания, Аркадий сделал несколько кругов по залу, а затем стремительно приблизился ко мне:

-- Вы Потемкин? -- спросил он.

Его голос был таким же резким, как и все его движения, напоминая карканье вороны. Ну и семейка, -- подумал я про себя, -- если они имеют детей, то у них, должно быть, ан­гельский видок! В жизни не видел такой страшненькой супру­жеской пары. Теперь я понимал, почему Аркадий женился на этой камбале. Ни одна уважающая себя девица не посмотрела бы в его сторону даже за деньги. Ну, может быть, только за очень большие. Валентина же на его фоне была сущей примадон­ной. Его общество было невероятно ей к лицу.

-- Да, -- лаконично ответил я и привстал, протягивая ему руку.

Он энергично тряхнул ее, будто выбивая пыль, поддернул на коленках свои маленькие брючки и плюхнулся в то кресло, где только что сидела Валентина, слегка задев ее локтем.

-- Пересядь пока туда, -- не глядя на нее, скомандовал он, буравя меня своими глазками бусинками.

Валентина раскрыла рот, видимо, желая возмутиться, но потом передумала и, пошатываясь, медленно пошла к располо­женному в другом конце комнаты дивану. Я проследил за ее не­уверенной поступью, удивляясь тому, как Аркадию удалось так быстро ее отбрить. Мне показалось, что он не достаточно с ней учтив. Возможно, тому причиной было лишнее количество спиртного, принятого ею в моей компании. Не хватало бы еще, чтобы он приревновал.

-- Итак, -- каркнул Аркадий, так и не представившись, -- моя жена в общих чертах рассказала мне о вашей с ней встрече. Мне легче уступить ей, чем в чем-то переубедить. Но! Но, но, но, но, -- быстро заговорил он, словно погонял рысака. -- Я пообещал выполнить ее просьбу лишь в том слу­чае, если вы сделаете в своей смете скидку не менее двадцати процентов, -- теперь он поднял вверх свой маленький указа­тельный пальчик и затряс им с такой скоростью, что он стал почти невидим.

Это был абсолютный грабеж! Скидка в двадцать процентов! Теперь настала и моя очередь сказать "но", но... но я сог­ласно кивнул. Я неплохо разбираюсь в людях и примерно предс­тавлял себе, что скажет мне хозяин, если я попробую с ним спорить. Он просто укажет мне на дверь, и Валентина, немного поскандалив, наберет номер другой фирмы, которая в конечном итоге согласится на все условия.

-- Хорошо, только материал будет наш, -- ответил я в надежде хоть еще немного заработать и на этом.

-- Идет, -- согласился он и наконец представился: -- Зовут меня Мальцев Аркадий Никодимович.

Его фамилия как нельзя кстати подходила ему, правда имя и это редкое отчество я бы заменил просто на Карлик-нос.

-- Теперь меня интересуют сроки, -- продолжил он свое карканье и, оттянув галстук, несколько раз энергично повер­тел головой.

-- Самые кратчайшие, -- поспешил я его успокоить.

-- А именно?

-- Думаю, за две недели мои ребята управятся. Я имею в виду и этот, и верхний этаж.

-- Идет, -- снова согласился он. -- А сами вы собирае­тесь контролировать их работу?

-- Разумеется, я буду здесь иногда появляться и следить за происходящим, но уверяю вас...

-- Не иногда, а каждый день! -- опять затряс он пальчи­ком, прервав меня на полуслове. -- Вы должны будете каждый день приходить сюда и оценивать работу своих мастеров. А то знаю я, как они работают без ока начальства!

Это было уже слишком. Карлик-нос начинал действовать мне на нервы. Да какое он имеет право так со мной разговари­вать?! А не послать ли его к черту?

-- Хорошо. Я буду приходить каждый вечер и все прове­рять, -- ответил я, с ужасом представив себе эти бесконечные поездки на общественном транспорте, да еще в июне.

-- Значит, договорились. С завтрашнего дня можете прис­тупать. И учтите, две недели! Не больше. В противном случае я понижаю цену.

-- Договорились, -- процедил я сквозь зубы. -- Только кормить моих ребят придется вам, -- набрался я под конец смелости.

Мальцев немного помолчал, потерев морщинистый лоб, а потом каркнул:

-- Ладно, -- и, чтобы не остаться в долгу, добавил: -- Только не мне придется, а домработнице.

Я тактично улыбнулся этой шутке, хотя на его лице не было ни тени улыбки, и, распрощавшись с хозяевами, удалился. Желая, наверное, отомстить мужу за свое попранное достоинс­тво, Валентина послала мне воздушный поцелуй. Я подумал, что ей сейчас крепко достанется. Я был не прав, думая, что в до­ме верховодит она.

Приближающееся к горизонту палящее светило нещадно сле­пило мне глаза, пока я плелся к остановке. Будь прокля­та эта жизнь, полная страданий и унижений! Как все осточер­тело! Какой мерзкий тип этот Мальцев! -- ругался я про себя, еще не подозревая о том, что именно благодаря ему эта нена­вистная мне в данную минуту жизнь круто переменится.

Придя на утро в контору, я сделал следующее распоряже­ние, собрав в своем кабинете Андрюху, Саню и Рому:

-- Во-первых, никакой халтуры. Во-вторых, срок -- две недели, а третье относится к Галкину.

Рома вопросительно посмотрел на меня. Дело в том, что он был единственным членом бригады, у которого имелась маши­на. Его несчастную "шестерку" мы эксплуатировали и в хвост и в гриву, перевозя на ней различные стройматериалы и инвен­тарь, так как "УАЗик", который мы покупали в начале нашей карьеры, давно сдох, требуя на починку массу денег, а их нам едва хватало на хлеб и плату за аренду помещения.

-- Ты, Рома, если хочешь работать в коттедже Мальцева, отдашь мне свою тачку, или я возьму Михалыча.

-- А как же мы? -- спросил Бурятов.

-- Не графья, на автобусе покатаетесь. А мне каждый ве­чер придется там бывать. Следить за вами, охламонами. Или вы считаете, что ваш начальник станет подвергать свое здоровье риску, а вы будете прохлаждаться в авто?

-- Так ты нас хоть забирать-то тогда оттуда будешь? -- обреченно спросил владелец "шестерки", смирившись с положе­нием. -- Мне ведь оттуда часа два до дому добираться.

-- Посмотрим на ваше поведение, -- пошутил я.

-- Нам сегодня туда инвентарь кое-какой везти надо, -- подал голос и безропотный Андрюха.

Надо заметить, что я с самого начала собирал бригаду из подходящих мне по характеру людей, сразу отметая норовистых. Только Михалыч был исключением. Он часто со мной препирался и спорил, но лучшего плиточника я не встречал.

-- Это мы все отвезем, конечно, -- обнадежил я его. -- Только потом я уеду.

-- Ну, ладно, -- согласился Рома. -- Крути ни крути, а заработок мне нужен. Матери на операцию все никак не наберу.

-- Ну, вот и договорились, -- дружески похлопал я его по плечу. Мне нравился этот парень за душевную доброту и покла­дистость.

Мы трудились уже более недели. Каждый вечер я приезжал за своими ребятами на задолбанной "шестерке", плюнув на то, что подумает обо мне Валентина, оценивал их работу, что было совершенно не нужно, и дожидался приезда Аркадия Никодимови­ча для выслушивания его замечаний. Судя по всему, он оста­вался доволен. Но вот что касалось поведения его жены... Я был просто уверен, что еще немного, и хозяин меня разжалует, хотя виду он пока не подавал. Но всякому терпению когда-то приходит конец. Я ожидал этого со страхом, но ничего не мог поделать.

Дело в том, что с каждым днем Валентина Васильевна все больше и больше увлекалась моей личностью. Сколько раз я пы­тался приехать позже Мальцева, но всегда опережал его. И она, пользуясь моментом, постоянно тащила меня в беседку, ссылаясь на то, что в доме сейчас невыносимая обстановка для дружественной беседы за стаканчиком виски, который в сово­купности со мной может подкрепить ее расшатавшиеся нервы. Мне ничего не оставалось делать, как уступать ей. Мне казалось, что откажи я ей в компании, она либо потащит меня си­лой, либо выгонит сама. Она была ужасно настырна. Аркадий был прав, сказав, что ей легче уступить, чем объяснить, по­чему ты этого не хочешь. И он уже пару раз заставал нас в такой полуинтимной обстановке. Заслышав гул мотора его джи­па, я быстро выскакивал ему навстречу, следом за мной появ­лялась хмельная Валентина, и все это было ужасно. Во всяком случае, для меня. Я чувствовал себя полным идиотом. И хотя между мной и ней ничего, разумеется, не было, впечатление со стороны создавалось иное. Я это прекрасно понимал.

Итак, мы в очередной раз сидели с ней в беседке, увитой какими-то лианами, цветущими фиолетовыми колокольчиками. Ва­лентина потягивала "Блэк Лейбл", я курил и развлекал ее рассказом о своей службе в армии, она хохотала до упаду и постоянно тянулась через стоящий между нами пластиковый стол, чтобы похлопать меня по руке или хотя бы дотронуться. Как раз в такой момент к нам в беседку и заглянул Мальцев. Валентина так громко смеялась, что мы даже не услышали, как он вкатил во двор на своем джипе "Чероки". Кстати, мне было странно, как этот малыш управляется с таким авто. Мне бы оно подошло больше.

Она резко отдернула руку и глупо заулыбалась:

-- Ааа, папулечка приехал. А Виталий Алексеевич тебя уже заждался.

-- Ничего страшного, -- так же глупо ответил я и, встав с лавочки, протянул ему руку для приветствия. Ее он, разуме­ется, мне не пожал, а, лишь молча мотнув головой, пошел в дом. Я немедленно последовал за ним, ожидая неприятностей. Я был уверен, что он, если не набьет мне морду, то непременно забракует сегодняшний труд моих ребят.

Но ничего подобного не произошло. Оглядев стены камин­ного зала, которые приобрели уже почти законченный и весьма приличный вид, он посмотрел на меня и, как всегда, коротко высказал свое мнение:

-- Хорошо.

Я облегченно вздохнул, забрал ребят, попрощался до завтра и немедленно убрался восвояси, дав себе слово, что больше ни в коем случае не поддамся на уговоры Валентины составить ей компанию.

На следующий день в моей конторе раздался телефонный звонок. Это звонил Аркадий Никодимович Мальцев. Услышав его голос, я сразу подумал о самом плохом.

-- Добрый день, -- каркнул он в трубку. -- Мне нужен Потемкин. Это вы?

-- Да, Аркадий Никодимович, -- ответил я, давая понять, что узнал его.

-- Послушайте, Виталий, -- отрывисто начал он, и я уже не сомневался, что уволен.

Тут возникла небольшая пауза, словно Мальцев начал в чем-то сомневаться.

-- Да, слушаю вас, -- подобострастно отозвался я.

-- В общем, так, -- снова зазвучал его резкий отрывис­тый голос. -- Мне необходимо с вами поговорить. Но не по те­лефону. Я заеду к вам в контору через час. Вы будете на мес­те?

Ожидая услышать именно это, я покорно согласился на встречу, молясь о том, чтобы он не вызвал меня на дуэль, так как на Натали Гончарову Валентина явно не тянула.

Мальцев появился, как и обещал, ровно через час. Со мной в конторе находился на этот раз Степанков, который те­перь боялся упустить работу, и я в его присутствии был отно­сительно спокоен. А кто знает, что на уме у этих миллионе­ров? Вдруг он собирается выстрелить мне в лоб без предупреж­дения? А тут, вроде, свидетель есть. Не станет же он мочить обоих.

Аркадий зашел в мой кабинет и, прежде чем обратить вни­мание на меня, огляделся по сторонам. На этот раз на нем не было пиджака. Короткие рукава белой летней рубашки давали мне возможность видеть его маленькие, но довольно мускулис­тые ручки. Одну он опустил в карман светло-серых брюк, во второй же держал кожаную бордовую барсетку.

-- Здравствуйте, -- поприветствовал он меня, вдоволь налюбовавшись моим кабинетом, и присел напротив через стол без всякого приглашения.

-- Добрый день, -- ответил я, не вставая с места и чувствуя в себе внутреннее напряжение.

Мальцев вперил в меня свой выразительный взгляд и смот­рел теперь так, как будто я ему задолжал миллион. Я подумал, что таким образом он хочет выказать свое пренебрежение ко мне и решил с этим покончить.

-- У вас ко мне какое-то дело, Аркадий Никодимович? -- спросил я с некоторым вызовом в голосе, давая ему понять,

что время для меня дорого и играть в молчанку я не собираюсь.

-- Да, именно дело, -- внезапно быстро отозвался он. -- И очень большое дело.

Его глазки-бусинки забегали, в них появился лихорадоч­ный блеск. У меня мелькнула мысль, что он сейчас находится в таком состоянии, когда можно запросто совершить преступле­ние. Нервы мои натянулись до предела. Пытаясь не выдавать волнения, я вопросительно смотрел на него, ожидая объясне­ний. Боковым же зрением я следил за его руками, в которых в любую секунду мог появиться пистолет или, хотя бы, нож.

Но Мальцев опять замолчал, и я стал замечать, что он находится в какой-то нерешительности. Об этом свидетельствова­ли его нервные постукивания пальцами по барсетке, лежащей у него на коленях. Возможно, сейчас он находился перед дилем­мой, отстаивать свою честь или же повременить.

-- Так какое дело? -- снова не выдержал я.

Аркадий Никодимович посмотрел на меня так, словно видел впервые и отвернулся, оставшись безучастным к моему вопросу. Я уже вообще ничего не понимал. Он был странен в своем неа­декватном поведении. Мне уже ничего не оставалось делать, как только ждать, что он хоть чем-то разродится.

Около минуты мы просидели в молчании, когда он наконец открыл рот и, понизив голос почти до шепота, не то спросил, не то утвердительно сказал:

-- Надеюсь, вы заметили, что моя жена к вам неравнодуш­на.

-- Что? Ваша жена? -- попытался я придать себе удивлен­ный вид, понимая, что сцена ревности началась.

-- Да-да, моя жена, Валентина Васильевна, -- быстро за­кивал он.

-- Н-нет, не замечал. Я стараюсь никогда не обращать внимания на чужих жен, -- соврал я, не моргнув глазом.

-- А я и не говорю, что вы обратили на нее внимание. Я говорю о том, что она явно вами заинтересована. С этим нель­зя поспорить. Не так ли? -- теперь он снова обрел уверен­ность и смотрел на меня, чуть склонив свою большую голову набок. -- Надо признаться, что за ней я такое замечаю впер­вые. Я имею в виду вот такой откровенный флирт с чужим муж­чиной прямо у меня на глазах.

-- И что же? Вы пришли меня в чем-то обвинить? -- пос­пешил я подвести итог.

-- Нет-нет. Совсем наоборот, -- все так же тихо ответил он и совершенно сбил меня с толку.

-- То есть?

-- Короче, Виталий, у меня к вам есть одно деловое и очень конфиденциальное предложение, -- начал он, подавшись вперед. -- Оно наверняка покажется вам довольно странным, но я сразу скажу, что щедро оплачу вашу услугу, если вы согласитесь. Три тысячи долларов.

На мгновение мне показалось, что земля уходит у меня из под ног. Три тысячи долларов!!! Да за такие деньги я готов стать и наемным убийцей!

-- Я хочу, чтобы вы соблазнили мою жену, -- вывел он меня из состояния эйфории. Теперь мне стало ясно, что Арка­дий Никодимович либо не совсем здоров, либо пытается зама­нить меня в какую-то хитроумную ловушку.

-- Я не совсем вас понимаю, -- только и сказал я, заку­ривая.

-- А что тут непонятного? Я просто хочу развестись с этой женщиной и прошу вас в этом мне посодействовать, -- коротко высказался он и замолчал, считая, что этого пояснения вполне достаточно.

-- Так, минуточку. А при чем тут я? Я возглавляю строи­тельную фирму. А вам надо обратится в суд или ЗАГС, или куда там еще обращаются с разводом. Вы явно ошиблись адресом, -- недоуменно пожал я плечами, уже не сомневаясь, что Мальцева не все в порядке с головой.

-- Нет. Дело в том, голубчик, -- зафамильярничал он, -- что если я попрошу Валентину о разводе, мне обойдется это очень дорого. Придется все делить пополам. А если она сама захочет развода, то я надеюсь отделаться тремя тысячами дол­ларов, которые вам обещаю.

При повторном упоминании этой астрономической суммы я заерзал в кресле:

-- Простите, но я совсем вас не понимаю, хоть и очень хочу вникнуть в суть дела.

-- А я объясню. Я все вам сейчас объясню, -- постучал он ладошкой по столу -- Вы должны увлечь Валентину до такой степени, чтобы она попросила у меня развода. Пообещайте же­ниться на ней, а потом, естественно, откажетесь от своих слов. Вот и все.

Теперь я начал соображать вполне четко. Я понял, чего хочет от меня этот карлик -- несколько раз переспать с его камбалой, запудрить ей мозги и увести от него. Что ж, за три тысячи баксов я ею не побрезгую. Но!

-- Но неужели она такая идиотка, чтобы променять кот­тедж на двухкомнатную квартиру, а джип -- на общественный транспорт? -- закончил я вслух свои мысли.

Мальцев удивленно взглянул на меня.

-- Да, увы, -- развел я руками.

-- Мдааа, -- в задумчивости протянул он. -- А я-то полагал, что вы довольно обеспеченный человек. Мда, это все осложняет, -- он наморщил лоб и потер его указательным паль­цем. На его лице появилось выражение глубокой мысли.

Я разочарованно вздохнул, давая ему понять, что рад бы помочь, да не смогу.

-- Постойте, -- вдруг вскрикнул он, оторвав свой паль­чик ото лба и погрозив им неизвестно кому. -- А если нам все инсценировать? Если я на время сделаю вас... Вот, вот, вот! Вот что, а если я на время снабжу вас и домом, и маши­ной? У меня один друг, о котором, кстати, Валентина ничего не знает, уехал на полгода со всем семейством в Австралию.

-- Где много диких обезьян? -- грустно пошутил я, но он пропустил это мимо ушей, упоенный своей новой идеей и про­должал:

-- Так вот, его дом теперь пустует. Наверняка он оста­вил ключи матери или еще кому, я созвонюсь с ним... В общем, это моя проблема. Что-нибудь придумаю. Главное, скажите, вы согласны?

-- Нуу, -- помялся я для приличия.

-- Так да или нет?

-- Да, но... Но даже если она и захочет за меня замуж, где гарантия, что она при таком раскладе не станет с вами делить имущество? -- спросил я, сомневаясь в благополучном исходе дела.

-- А вот это уже ваша проблема, -- живо отозвался он. -- Придумайте что-нибудь.

-- Ну хорошо, -- почти согласился я, -- Только возни­кает еще один вопрос. А если мне для этого понадобится много времени? Скажем, целый год. Вы что же, считаете, что я целый год буду работать за три тысячи долларов? Ведь, изви­ните, трахать вашу женушку -- это работа. Она явно не в моем вкусе.

-- Это тоже ваше проблема, -- нисколько не оскорбившись ответил Мальцев. -- Но зато я буду снабжать вас некоторыми суммами, чтобы вы могли пустить ей пыль в глаза. Ну, сводить в ресторан, в казино, сделать какой-то подарок. В конце кон­цов, на хорошее питание. Ведь у вас, как я понял, денег на приличную жизнь нет.

Я почувствовал укол, нанесенный моему самолюбию, и ре­шил не остаться в долгу.

-- Чтобы пустить пыль, нет. У моих женщин запросы скромнее, чем у вашей жены. А что касается сроков, то если вы не будете жадничать, то через пару-тройку месяцев я ее от вас уведу, -- зло парировал я.

-- Вот и прекрасно, -- весело отозвался он. -- Значит, по рукам?

-- Нет, -- отрезал я, желая поторговаться дальше.

-- Но почему? -- в его глазах читалась явная досада.

-- А давайте-ка кое-что просчитаем, -- предложил я, взяв ручку и придвинув к себе листок бумаги. -- Один ваш дом по нынешним временам стоит не меньше семидесяти тысяч долла­ров. Машина -- сорок. Плюс мебель. Итого: не меньше ста пя­тидесяти тысяч. Это по минимальному раскладу. Потом вы на­верняка владеете какими-нибудь акциями и прочее. Так что при разводе вы бы лишились тысяч семидесяти. Да? Ну как? -- придвинул я ему листок со своими расчетами. -- И вы хотите отделаться тремя тысячами?

-- А вы рвач, молодой человек, -- не без грусти подме­тил Мальцев, -- Так сколько же вы хотите?

Это уже был другой разговор. Недолго думая, я запросил десятку. По-моему, это было вполне нормально. Кто знает, сколько на самом деле пришлось бы обхаживать эту костлявую милашку?

Мальцев долго и обиженно сопел. Но, видимо, поняв, что деваться ему некуда, согласился.

-- Только, -- добавил он, -- я плачу вам в том случае, что все выгорит, как надо.

-- Естественно, -- кивнул я, и мы ударили по рукам.

-- Что ж, -- сказал он, вставая, -- можете уже сегодня приступать к своей работе, -- последнее слово он выделил особым ударением. -- Приезжайте вечером и начинайте форсиро­вать события. Я нарочно задержусь допоздна. Буду часам к десяти, о чем предупрежу Валентину. Пусть она не нервничает в интимной обстановке, которую вы ей создадите, -- с заговор­щическим видом добавил он.

-- Так, может, тогда субсидируете меня на букетик цве­тов и бутылочку хорошего шампанского? -- незамедлительно спросил я, отбросив всякие предрассудки по поводу этики и морали.

Мальцев молча порылся в своей сумочке и выложил передо мной сто долларов. Я подумал, что продешевил, потребовав с него всего десятку.

-- Скажите, -- обратился он после этого ко мне, -- а вы еще с ней не переспали?

-- Да вы с ума сошли! -- вспыхнул я.

-- Мда, -- разочарованно качнул он головой, -- Вален­тина не слишком привлекательна.

-- Да она просто ужасна! -- подбодрил я его. -- Зачем вы вообще женились на ней?

-- Раньше она была более сносной, -- устало выдохнул он и, развернувшись на каблуках, вышел из кабинета.

Когда за ним закрылась дверь, я снова закурил и стал мечтать о новой жизни, которую смогу начать, если мне все удастся. Но я не очень сомневался в успехе, представив себя хозяином чужого коттеджа и за рулем какой-нибудь иномарки. Да она в штанишки наделает, эта камбала! Мне было даже при­ятно от мысли, что проучу эту зануду. Единственное, что меня беспокоило, так это возможности моего маленького друга. Не подведет ли он меня, когда я окажусь в постели с Валентиной? Таких страхолюдин я ему еще никогда не предлагал!

Но спустя некоторое время меня вдруг стали одолевать сомнения. Не был все-таки Мальцев похож на человека, готово­го пуститься на такую авантюру. И уж больно быстро как-то все решилось, словно мы поболтали с ним о погоде. Или он слишком деловой человек, не привыкший рассусоливать и бол­тать лишнее? Но что мешает ему нанять для бракоразводного процесса хорошего адвоката и отделаться легким испугом? Хо­тя, как ни крути, а с супругой делиться придется. Значит, у него состояние гораздо больше, чем мне кажется. Или он все же задумал надо мной подшутить? Решил, так сказать, отомс­тить мне за свою поруганную честь каким-то известным только ему способом. Нет, пожалуй, это ерунда. Да и за что мне мстить? Я ему ясно сказал, что между нами ничего не было. Да и кто бы сомневался. Он сам все прекрасно понимает.

Я снова и снова размышлял над сложившейся ситуацией, так и не придя ни к какому мнению, кроме того, что хочу по­лучить десять тысяч баксов. Я даже прокручивал моменты, где бы Мальцев мог меня "кинуть", но пришел к выводу, что это невозможно. Ведь если он мне откажется платить, я тут же все рассказываю Валентине, а уж она перед ним потом в долгу за такое не останется. Так что, еще неизвестно, кто кого может кинуть. Вот поживу на его денежки, посплю с его женой и сва­лю восвояси. Нет, это он рискует, доверяя мне. Но ведь тогда все это настораживает еще больше...

Устав ломать голову, я остановился на том, чтобы дове­рится воле волн. В конце-то концов, -- подумал я, -- что я теряю? Ничего. Просто надо держать ухо востро и просекать всяческие нюансы, чтобы не вляпаться в какое-нибудь дерьмо.

Решив не тянуть резину, я отправился к Валентине уже часов в пять. Проезжая мимо обменного пункта, я притормозил, но тут же передумал менять лежавшие у меня в кармане сто долларов и поехал дальше. Если честно, то мне было жаль тратить их на всякую ерунду, тем более, что выпивка у Мальцевой всегда была, а у меня давно сносились ботинки, требуя немед­ленной замены. Не может же ее будущий жених ходить в таком несносном виде.

Она встретила меня, как всегда, очень радушно своим миловидным оскалом на лице. Я быстро осмотрел сегодняшнюю работу моих мастеров, сделал для профилактики пару замеча­ний, чтобы придать себе значимости, и, приказав им потру­диться еще пару часиков, переключился на хозяйку.

Она уже поджидала меня возле камина, внимательно следя за каждым моим движением и посасывая свой неизменный напи­ток. Без приглашения я уселся напротив нее и, как обычно, по­интересовался, все ли ее устраивает. В этот момент раздался телефонный звонок и, не успев мне ответить, она взяла труб­ку.

Судя по разговору, я понял, что это дал знать о своей задержке сам Мальцев. Нельзя сказать, что это известие ее особенно огорчило. Повесив трубку, Валентина заметно оживи­лась и попросила меня плеснуть ей еще виски.

-- Вы, наверное, думаете, что я слишком увлекаюсь алко­голем? -- вдруг спросила она.

-- Да нет, не сказал бы. Во всяком случае, пьяной я вас ни разу не видел, -- поспешил я ее успокоить. -- Если бы у меня была возможность, то я бы делал то же самое каждый бо­жий день. Очень уважаю этот напиток. Здорово расслабляет натянутые нервы. Кстати, я давно заметил, что у нас с вами много общего, особенно мы схожи во вкусах.

-- Да, на самом деле! -- довольно отозвалась она. -- Так давайте же выпьем вместе. Или вы теперь за рулем?

Теперь надо было срочно придумывать новую историю с ма­шиной. Она, конечно, видела, что всю неделю я ездил на этой долбанной "шестерке". Я был уверен, что этот момент ее явно заинтересовал, и сейчас она нашла повод прицепиться ко мне для выяснения интересующего ее факта.

-- За рулем! -- иронично подметил я. -- Да я уже больше недели без машины! Эти идиоты на станции запороли весь дви­жок, -- продолжал я с нарастающим раздражением. -- Теперь "опель" -- к черту. Хочу что-нибудь посолиднее подобрать, --и, сбавив тон, добавил: -- В конце концов, что не делает­ся, все к лучшему. Давно пора было с ним расстаться, только все руки не доходили. А что касается этой развалюхи, так я взял ее на короткий период. Не пешком же ходить.

Мне показалось, что я говорил вполне убедительно. Во всяком случае, Валентина осталась удовлетворена таким объяс­нением и больше на эту тему вопросов не задавала. Она лишь понимающе кивнула и спросила:

-- Ну, так вы выпьете со мной?

-- Пожалуй, нет, -- с сожалением ответил я. -- У меня еще масса дел. Может быть... -- тут я нарочно запнулся и по­тупил взгляд.

-- Что может быть? -- выждав несколько секунд, пересп­росила Мальцева.

-- Да так, ничего, -- вздохнул я и тут же перевел раз­говор на другое: -- Так вас все сегодня устраивает?

Я был уверен, что Валентина правильно расценила мои вздохи и это таинственное "может быть". Ее бледные щеки за­лил легкий румянец, она как-то сразу занервничала, засуети­лась, принялась курить, снова забыв ответить на мой деловой вопрос, а я тем временем пытался изображать безумно влюблен­ный взгляд. Надо заметить, мне было довольно весело.

Выдержав некоторую паузу, чтобы ввести Мальцеву в пол­ное замешательство, я сделал вид, что и сам сильно взволно­ван, и попросил в конце концов плеснуть мне виски. Она с нескрываемой радостью выполнила мою просьбу и тут же предло­жила пойти в беседку. Я молча кивнул, подхватил оба бокала и пошел за ней, созерцая ее плоскую задницу, обтянутую красной мини-юбкой и возмутительно худые и кривоватые ноги. Я снова постарался представить себя с ней в постели. Единственное, что меня успокоило -- это обещанные мне за это десять тысяч баксов.

На улице было душно. Небо посерело, обещая разродиться долгожданным дождем. Какие-то мелкие писклявые птицы молние­носно носились над землей, на лету подхватывая мошек.

В беседке мы, как обычно, расположились напротив друг друга. Я поставил на столик бокалы, Валентина же -- прихва­ченную с собой бутылку и пачку "Мальборо". Отбросив всякое приличие, я залпом заглотил свою порцию и тут же закурил, почувствовав себя значительно лучше. Не бывает некрасивых женщин, -- подумал я, -- бывает мало водки.

-- Вы сегодня какой-то странный, Виталий, -- пискнула Валентина, проследив за моими действиями. -- Что это с вами?

Ее косенькие глазки смотрели на меня испытующе и с яв­ной надеждой. Скорее всего, она начала догадываться, что су­мела-таки наконец меня обольстить. Я подыгрывал ей, как мог.

-- Не знаю, -- тихо ответил я. -- Кажется, я уже вообще ничего не знаю.

Эта сбивчивая фраза незамедлительно произвела на нее должное впечатление.

-- Это вы о чем? -- спросила она, разыгрывая непонима­ние.

Но мне было прекрасно видно, что сейчас она изображает из себя кошку, мучающую мышь, роль которой была, по ее мне­нию, отведена мне. Что ж, я был не против, тем более, что все происходило наоборот.

В ответ я промолчал и снова налил себе виски, уже сов­сем не глядя на Мальцеву.

-- И все-таки я вас абсолютно сегодня не узнаю, -- ска­зала она, дотрагиваясь до моей руки, чтобы привлечь внима­ние. Она во что бы то ни стало хотела выслушать объяснение. -- У вас что-то случилось? Какие-то неприятности?

-- Не знаю, -- снова сказал я, пристально посмотрев ей в глаза и покрыв ее ладонь своей. Мне показалось, что под моей рукой находится кучка сухих веток -- это были ее пальцы.

Мальцева даже не дернулась. Она как будто ожидала тако­го действия с моей стороны. Неужели она с самого начала счи­тала, что я ею увлечен? Надо же, какое самомнение! А я-то посчитал, что понадобится много усилий, чтобы убедить ее в этом. Но теперь я сам был поставлен в неловкое положение, не зная, что делать с этим "хворостом".

-- Простите, -- сказал я, быстро убрал руку и снова вы­пил, чувствуя, что уже достаточно захмелел.

-- Ничего. Бывает, -- ласково усмехнулась Валентина и тоже допила свой виски.

На ее лице было выражение триумфа. Я мысленно давился от смеха, думая о том, как все-таки глупы бабы. А она, чувс­твуя за собой победу, благосклонно начала говорить о всякой ерунде, чтобы вывести меня из состояния конфуза, который я мастерски разыгрывал. Мне оставалось лишь улыбаться, подда­кивать, кивать и нервно курить, выслушивая рассказ о ее под­руге, которая, по ее словам, родила, как безумная, третьего ребенка. Из этого я понял, что у Мальцевых детей нет, что сама Валентина их терпеть не может и ни за что не станет портить фигуру. Да-да! Она так и сказала: "Ради чего я долж­на портить свою фигуру?

-- Да, -- согласился я. -- У вас на самом деле прекрас­ная фигура. Я тоже не понимаю женщин, которые рожают по нес­колько детей, абсолютно наплевав на себя.

-- А у вас у самого-то есть дети? -- как бы невзначай поинтересовалась она.

-- Да я даже не женат. А если бы и был женат, то ни за что бы не разрешил своей супруге плодиться. Это же такая обуза!

-- Господи! -- довольно воскликнула Мальцева. -- Мы действительно невероятно с вами схожи. И во мнениях, и во вкусах. Вообще по взглядам на жизнь.

-- Угу, -- снова смущенно поддакнул я. -- Я вам давно об этом сказал. Жаль, что... -- тут я опять потупил очи и замолчал.

-- Что жаль? -- быстро ухватилась за эту фразу Мальце­ва, -- Ну, что жаль? Почему вы все время разговариваете со мной какими-то загадками?

Теперь она сама накрыла мою ладонь своей, как бы снис­ходя до жалости ко мне робкому. Будучи уже навеселе, я при­ложился к ее руке долгим поцелуем. Мои губы натолкнулись на острые прохладные костяшки. Я выдержал это с достоинством.

В этот момент прозвучали раскаты грома. Гроза приближа­лась. Быстро воспользовавшись этим явлением природы, я наиг­ранно вздрогнул и испуганно посмотрел на Валентину. К сожа­лению, она сидела с закрытыми глазами. Я поднялся с места и подошел к проему в беседке, встав к Валентине спиной.

-- Это как удар судьбы, -- серьезно констатировал я, не оборачиваясь.

Тут же послышался цокот ее каблуков по каменному полу беседки. Она приближалась. Я приготовился к объятиям.

-- О чем вы говорите, Виталий? -- прошептала она у меня за спиной. Ее голос был вкрадчив и пропитан слащавостью.

Я стремительно обернулся, чуть не сбив ее с ног и при­жал к себе. Ее макушка оказалась на уровне моего подбородка. Как тряпичная кукла, Мальцева обмякла в моих руках. Я про­чувствовал частокол ее выпирающих ребер.

-- Я говорю о том, что больше не могу выносить этих му­чений, -- горячо отозвался я, и она подняла лицо, чтобы упи­ваться словами о моей любви к ней. Но я разочаровал ее, вы­пустив из объятий и отойдя в дальний угол беседки.

Валентина осталась стоять в проеме. Ее руки безвольно повисли вдоль тела, напоминая ивовые прутья. Снова ударил гром, и тяжелые капли дождя забарабанили по навесу. Немного пошатываясь, она вернулась к столу и наполнила наши бокалы.

-- Может быть, выпьем? -- предложила она, не глядя в мою сторону. В тоне ее голоса угадывались нотки грусти.

Честно признаться, мне хотелось сейчас не просто вы­пить, а надраться, как свинья. Но я понимал, что сейчас нас­тал момент, когда я должен максимально сконцентрироваться, чтобы ничего не испортить.

-- Нет, спасибо, -- наведя на себя серьезность, отоз­вался я. -- Мне, пожалуй, пора идти. Не дай бог сейчас зая­вится твой муж.

Я специально назвал ее на ты, чтобы дать понять, что после произошедшего между нами интимного моментика уже имею на это право. Я был уверен, что ей это понравится, и не ошибся. Она оскалилась в своей обворожительной улыбке и шагнула мне навстречу:

-- Он не придет сегодня до десяти, не волнуйся, -- ее ивовые прутики потянулись к моей шее, и мне ничего не оста­лось делать, как поцеловать ее взасос.

Валентина издала гортанный вздох и снова обмякла, пере­бирая пальцами мои волосы. Я приложил все усилия, чтобы изобразить возбуждение. Внешне это, возможно, и выглядело натурально, но что касается... В общем, я очень опасался, чтобы она не запустила руку мне в ширинку. Мы целовались ми­нут пять. Решив, что на сегодня этого вполне достаточно, я буквально оторвал ее от себя.

-- Хватит, Валя. Перестань меня мучить. Зачем тебе это? Ты же видишь, что я страдаю, -- проникновенно заговорил я. -- Неужели тебе доставляет удовольствие так издеваться над человеком?!

-- Да чем же я издеваюсь над тобой, глупенький? -- удивленно вскинула она брови, отступив назад.

-- Можно подумать, что ты ничего не понимаешь, -- оби­женно отозвался я.

-- А что я должна понимать?

-- Да то! То! -- воскликнул я и выбежал под дождь.

Сейчас мне было не до того, чтобы развозить ребят по домам. Мне надо было разыграть перед Валентиной полную исте­рику безнадежно влюбленного рыцаря, который не смеет втор­гаться в чужую семью, а готов, скорее, покончить с собой. Я понимал, что видимость благородства сыграет в дальнейшем на пользу и, скорее всего, ускорит бракоразводный процесс Маль­цевых. Аркадий Никодимович был не прав, считая, что я уже сегодня должен был овладеть его супругой. Нет, быстро только кошки родятся, как говаривал товарищ Бендер.

Промокнув до нитки, я вскочил в машину и дал газу, за­визжав лысыми протекторами по мокрому асфальту. В зеркало мне было видно, как Валентина выбежала за калитку. Она что-то кричала мне в след, пытаясь остановить. Выжимая пол­ный газ, я подумал о том, что эта великолепная сцена хорошо бы вписалась в какую-нибудь слезливую мыльную оперу для ту­поголовых домохозяек. И почему я не пошел в театральный ВУЗ? Цены бы мне не было на актерском поприще!

Выехав на трассу, я сбавил скорость до сорока, чтобы не раздражать грозных работников ГАИ. Не хватало бы еще зап­латить штраф за езду в нетрезвом виде.

Мне повезло. Я беспрепятственно добрался до дома и тут же полез под душ, чтобы смыть с себя резкий запах духов Мальцевой.

Около девяти вечера раздался телефонный звонок.

-- Здравствуй, Виталик, -- нежно мяукнула трубка. -- Ну куда ты пропал?

Только сейчас я вспомнил о том, что уже полторы недели не появлялся у Люси. Это было свинством с моей стороны. Но, если рассуждать здраво, она сама была в том виновата.

-- Да так, дела, -- пространно ответил я и почувство­вал, что ужасно ее хочу.

-- Поняяяяяяятно, -- нараспев отозвалась Люся, -- Ладно. До свидания. Просто хотела узнать, жив ли ты.

-- Завтра заеду, -- пообещал я и повесил трубку.

Послушав выпуск вечерних новостей, я понял, что не в состоянии провести ночь без Люси и, превозмогая усталость, отправился к ней, по дороге купив себе баночку пива.

Она встретила меня радостно, словно побитая и брошенная хозяином собачонка. Ну что за чудо моя Люся! Знает, как должна вести себя женщина. Никаких упреков, никаких расспро­сов. Полное понимание любовных отношений!

Она металась между плитой и холодильником, не зная, чем уж меня угостить, а я потягивал пивко. Коротенький Люсин ха­латик давал мне возможность любоваться ее стройными ножками.

-- Не мешало бы тебе немного подзагореть, -- заметил я, когда она, наконец накрыв на стол, уселась рядом.

-- А когда, Виталик? Ты же знаешь, что я работаю даже по субботам. А в воскресенье занимаюсь своей квартирой. И стирки куча накапливается, и... Кстати, я тебе там рубашки постирала и футболки. Если надо, я сейчас поглажу, -- заще­бетала она, нацепляя на вилку ломтик до хруста поджаренного картофеля.

-- Не дергайся, завтра утром погладишь, -- с полным удовлетворением ответил я, уплетая щучью котлетку, которая как нельзя кстати сочеталась с пивом, -- Лучше расскажи, чем все это время занималась.

-- Работала. Вот думаю, не устроится ли к третьим? У одних я с утра все делаю, ко вторым иду к трем часам. Полу­чается, что в семь я свободна. А куда мне девать эту свобо­ду? -- с некоторой укоризной, которая, по всей видимости, относилась ко мне, сказала Люся.

-- Шутишь, что ли? -- усмехнулся я, -- Тебе что, денег не хватает или здоровье надоело?

-- Да их всегда не хватает, -- вздохнула она. -- Вот накоплю побольше, возьму отпуск, и поедем куда-нибудь отды­хать. Сто лет уже нигде не была. Хочешь на море?

Ее большие голубые глаза смотрели на меня с тоской и надеждой. Я едва сдерживался, чтобы не сказать ей о том, что скоро мы и без ее усилий сможем себе позволить отличный от­дых. И не на нашем каком-то там зачуханном море, а где-ни­будь на Адриатике.

-- Не знаю, -- пожал я плечами. -- Там видно будет. У меня сейчас много работы. Светит хороший куш.

-- Правда?! Я за тебя рада, -- в ее глазах читалась не­поддельная искренность. -- Ну вот, а ты все переживал.

-- И ничего я не переживал. Я в себе всегда уверен. Это ты вечно обо всем волнуешься, трясешься над каждой копейкой, -- резко отозвался я, несколько уязвленный ее замечанием.

Она промолчала, поняв, что болтнула лишнего, и стала убирать посуду.

-- Да сядь ты, в конце-то концов! -- не выдержал я. -- Больше недели не виделись, а ты даже поговорить со мной не можешь. Ты не соскучилась что ли?

Поставив грязные тарелки в раковину, Люся подала мне накрахмаленную салфетку и снова присела на табуретку.

-- Конечно, соскучилась, -- прошептала она, заглядывая мне в лицо. -- Я даже подумала, что ты вообще больше не при­дешь.

Мне показалось, что она вот-вот расплачется, и стало ее жаль.

-- Ну иди ко мне, мой цыпленочек, -- потянулся я к ней.

Она быстро уселась мне на колени и обвила своими нежны­ми ручками. Я тут же вспомнил объятья Валентины. Разница в ощущениях была колоссальной.

Ночевать я, разумеется, остался у Люси. Утром она на­кормила меня завтраком, выдала мне свежую рубашку и чистые носки, я подвез ее до троллейбусной остановки, пообещал не пропадать надолго и в ближайший выходной вывезти ее на при­роду, а затем отправился в офис. Я немного опоздал, ребята уже уехали своим ходом. Жаждущий работы Степанков встретил меня рукопожатием и снова углубился в чтение рекламной газеты-толстушки "Кому что?" Я отобрал у него страничку с кросс­вордом и пошел к себе в кабинет.

Часов в десять, когда я уже изнывал от безделья, позво­нил Аркадий Мальцев.

-- Ну как обстоят дела? -- громогласно каркнул он в трубку, забыв поздороваться.

-- Прогресс ощутим, -- отрапортовал я, тоже его не поп­риветствовав.

-- То есть вы с ней уже... -- тут он сделал паузу, нем­ного посопел и, не дождавшись от меня ответа, добавил: -- Контакт состоялся?

-- Зачем спешить, Аркадий Никодимович? Предоставьте разработку тактики боя мне и не волнуйтесь. Лучше скажите, как там насчет моего нового местообитания и машины. Еще нем­ного, и мне придется куда-то пригласить вашу дрожайшую суп­ругу. А куда и на чем?

-- Насчет коттеджа все решится завтра, а машину сможете получить уже сегодня. Думаю, что пятьсот двадцать пятая "BMW" подойдет. Цвет черный. Это, конечно, не "Чероки", но...

-- Думаю, подойдет, -- согласился я, сразу представив себя за рулем такой крутой тачки. Я бы неплохо в ней смот­релся.

-- Хорошо, будьте пока на месте. Мой человек вам ее пригонит минут через двадцать. Временная доверенность уже готова, -- чеканя каждое слово, сказал Мальцев.

Теперь я окончательно уверился, что он не блефует. Ка­жется, он был человеком дела, не привыкшим тянуть резину. Я даже пропитался к нему некоторой симпатией.

-- Во сколько вы сегодня будете у нас? -- спросил он.

-- Как обычно, часов в семь.

-- Ладно, я приеду к десяти, -- проинформировал он ме­ня. -- Только на этот раз дождитесь моего приезда.

-- Обязательно, -- пообещал я и первым повесил трубку.

Ровно через двадцать минут я увидел в окно, как во дво­рик заехала сверкающая на солнце черная красавица. Я решил остаться за своим директорским столом, и просто наблюдал за тем, как белобрысый парнишка, пригнавший "BMW", вышел из нее, осторожно хлопнув дверкой, и стал озираться по сторонам в поисках нашей фирмы. Наконец он увидел вывеску и пружиня­щей поступью направился к нам. Через секунду я уже слышал, как он спрашивает обо мне у Степанкова, который уже вторую неделю исправно ходил на работу, тщетно ожидая хоть како­го-нибудь заказа.

-- Он у себя в кабинете, -- пробасил он. -- Вон туда проходите.

Голос его звучал подобострастно. Я мысленно усмехнулся, подумав, что Степанков, наверняка, посчитал белобрысого дол­гожданным заказчиком, и представив его вытянутое лицо, когда он увидит, что я сяду за руль припарковавшейся во дворе лас­точки.

-- Вы Виталий Потемкин? -- поинтересовался шофер, про­сунув в приоткрытую дверь раскрасневшуюся от загара физионо­мию.

-- Да, я. Проходите, -- сделал я приглашающий жест.

-- Я от Аркадия Никодимовича, -- отрекомендовался он, проходя в комнату и остановившись перед моим столом.

-- А, понятно. Документы у вас? -- тоном, достойным ди­ректора, спросил я.

-- Да. Вот, -- и он протянул мне ключи с брелоком сиг­нализации и черную кожаную книжицу.

Я внимательно просмотрел ее содержимое. Там находились техпаспорт, выписанный на имя какого-то Дмитрия Сергеевича Петровского и временная доверенность на меня сроком на год, без права продажи автомобиля.

-- Хорошо, спасибо, -- кивнул я, так и не предложив парню присесть и давая понять, что он свободен.

-- Смотреть пойдете? -- спросил он, хлопая своими беле­сыми ресницами.

-- Нет. Потом, -- махнул я рукой.

-- Да, но я ее не запер, -- замялся парень.

-- Так сходите заприте, -- протянул я ему ключи.

Не возразив ни слова, он быстро удалился. Меня просто распирало от собственной важности. Вы не представляете, ка­кое это наслаждение -- хотя бы изобразить из себя суперкру­того!

Как только шофер вернул мне ключи и скрылся за ворота­ми, я тут же вышел во двор, позвав с собой Степанкова.

-- Ну че? Клиент, что ли, появился? -- поспешая за мной, спросил он.

-- Да нет, просто мне тачку пригнали. Идем, оценишь.

-- Ни хрена себе! -- присвистнул Степанков, видя, как я открываю дверцу "BMW". -- Это откуда? Ты что, разбогател?

-- Нет, просто погонять дал один товарищ, -- не стал я его убивать наповал. -- Уехал на время, а мне ее оставил.

-- Вот это доверие! -- снова восхитился он, поглаживая черный капот. -- Класс!

-- Да, ничего тачка. Мы с Димкой договорились, если смогу деньжат подкопить, он мне ее по дешевке сдаст, -- уже не мог остановиться я. -- Всего за десятку тысяч баксов.

-- М-да, -- почесал голову Степанков. -- Где бы только заработать эту десятку?

-- Ничего, прорвемся, -- улыбнулся я, садясь за руль и включая зажигание. Мне уже не терпелось проехаться на ней.

Степанков смотрел на меня с нескрываемой завистью.

-- Скоро буду. Остаешься за старшего, -- дал я ему рас­поряжение и рванул с места, обдав его клубами пыли.

Что и говорить, тачка была обалденная! Через пятнадцать минут я уже выехал за черту города и помчался по шоссе, вы­жимая сто шестьдесят километров. Ветер свистел у меня в ушах, из приемника рвалась мелодия какого-то блюза, а душа моя подпевала ей в такт. Я ощущал себя свободным, счастливым и богатым и не думал ни о Мальцевых, ни о работе, ни даже о Люсе. Незабываемые впечатления! В этот момент для меня все перестало существовать. Были только я, дорога и скорость.

Я мчался под двести, когда передо мной возник крутой поворот, из-за которого вырулил "КамАЗ". Он ехал почти по середине дороги, стремительно надвигаясь прямо на меня. В доли секунды я уже мысленно распрощался с жизнью и резко свернул вправо, выскочив на каменистую обочину, камазист то­же не растерялся и повернул влево. Мы едва с ним разошлись и оба затормозили.

В зеркало заднего обзора мне было видно, как коренастый шофер выпрыгнул из своего рыдвана и, смачно выражаясь, нап­равился в мою сторону. Я понял, что выяснение отношений не­избежно, быстро повернул ключ зажигания и дал деру, выставив из окна ему на прощанье руку с поднятым вверх средним паль­цем. Водила что-то подобрал с земли и широко замахнулся, но я в этот момент уже скрылся за поворотом.

Настроение явно ухудшилось, я представил себе, что мог­ло бы быть, не обойдись все так благополучно. Если бы я ос­тался жив, то наверняка бы отдал Дмитрию Сергеевичу Петровс­кому за груду металлолома свои заработанные тяжким трудом десять тысяч. А удалось бы мне их вообще заработать без этой машинешки? Другую Аркадий вряд ли бы мне уже доверил.

Нет, все это пока еще не мое, я полный идиот, если могу вот так рисковать, -- ругал я себя на обратном пути, но тут же сам себя и успокаивал: -- Ну, ничего. Скоро, относительно скоро я буду иметь точно такую же тачку, и буду ездить на ней так, как хочется. Хоть триста километров в час!

Ближе к вечеру я снова отправился к Валентине и специ­ально остановился возле самых ворот, чтобы она могла видеть, на чем я сегодня приехал. Мне очень хотелось, чтобы она сама вышла меня встречать, но меня встретила Ася. Она меня уже признавала за своего и даже повиливала своим хвостиком-об­рубком.

-- Привет, дорогая, -- поприветствовал я ее, смело пе­решагивая за калитку и направляясь к дому.

Зайдя в незапертую дверь, я поднялся на второй этаж, где горбатили мои ребята. Работа почти подошла к концу, ос­тавались какие-то мелочи. Мы уложились даже в более короткий срок. Меня это радовало. Наверное, Мальцев был прав, что за ними нужен глаз да глаз.

-- Привет, ну как тут у вас? -- обратился я к ребятам.

-- Нормально, -- несколько недовольным тоном ответил Бурятов. Остальные промолчали, и я понял, что они обиделись на то, что я их вчера не забрал, а сегодня не отвез.

Подумаешь, графья какие! Я развернулся на сто восемьде­сят и отправился искать Валентину, которая так пока и не по­явилась. Словно хозяин, я прошелся по всем комнатам верхнего этажа и обнаружил ее в дальней спальне. Она лежала на огром­ной кровати, застеленной ярким шелковым покрывалом и, кажет­ся, спала. На ней был одет длинный розовый пеньюар, распах­нутый до самого допустимого предела, и блики заходящего солнца, проникающего в не зашторенное окно, играли на ее ого­ленном бедре, напоминающем обглоданную куриную косточку. Ря­дом на прикроватной тумбочке, сработанной из орехового дере­ва, стоял ее неизменный спутник -- стакан с недопитым виски.

Я подумал, что на этот раз Валюша надралась до черти­ков, проигнорировав мой сегодняшний визит. Может быть, таким образом она решила мне отомстить за вчерашний скоропостижный отъезд?

Я немного потоптался возле двери, не зная, что делать дальше. Но потом, собравшись с духом и пытаясь не смотреть на ее оголенное бедро, решительно подошел к кровати и сел рядом со спящей. Она так и не подала никаких признаков жиз­ни. Тогда я немного наклонился и подул ей в ухо. Веки ее задрожали, и она тут же открыла глаза. Надо заметить, что взгляд ее был довольно ясен и нисколько не заспан. Я понял, что Валечка притворялась, пытаясь, наверное, заманить меня вот в такую ловушку.

Изобразив полное удивление, она ахнула и запахнула пеньюар, приподнявшись на локтях.

-- Ах, Виталий, это ты! А сколько время? -- сорвался писк с ее тонких губ, как всегда подкрашенных коричневой, даже почти черной помадой.

-- Уже восемь вечера, -- глянул я на свои часы и быстро встал, в свою очередь изобразив растерянность. Пусть она ду­мает, что я таки попался на ее крючок и тайно любовался ею спящей.

-- Правда?! -- воскликнула она, поднимаясь с постели, всовывая босые ступни в тапочки с помпончиками из белого кроличьего меха и придерживая глубокий вырез пеньюара, чтобы я, не дай бог, не увидел ее прелести. Я был ей за это благодарен. -- Ну надо же! А я и не заметила, как заснула. Вы уж извините меня.

-- Да какие же могут быть извинения? Это ты меня прос­ти, что так нагло вторгся в твою спальню, -- ответил я, опуская глаза. -- Я искал тебя... Так уж получилось.

-- Ничего страшного, -- улыбнулась Мальцева, присела на край кровати и потянулась за стаканчиком. -- Хочешь? -- спросила она.

-- Нет, спасибо, -- отказался я, так и не поднимая глаз. -- А то наделаю опять каких-нибудь глупостей.

Тут я сделал вид, что собираюсь уйти.

-- Постой! -- остановила она меня, теряя, как говорит­ся, всякую девичью гордость. В ее возгласе было неприкрытое желание.

Решив ее более не разочаровывать, я стремительно бро­сился к ней и опрокинул на спину, нависнув над ней, как кор­шун, и придерживая за плечи. Она едва не расплескала свой виски.

-- Ну зачем, Валечка? Зачем ты мучаешь меня? -- проник­новенно заговорил я, замечая как мешает ей зажатый в руке стакан. -- Я люблю тебя! Понимаешь? Люблю! Но у нас с тобой нет никакого будущего. А я так не могу. Я не хочу быть прос­то любовником. Я не смогу делить тебя с другим мужчиной! Пойми ты это! Я совсем другой человек. Не такой, как все. Роль Казановы не для меня.

Валентина изловчилась и отбросила стакан в сторону. Ударившись о паркет, он с жалобным стоном разлетелся на кус­ки, а она с не менее жалостным стоном присосалась к моим гу­бам.

Мы снова целовались минут пять, а я так и не решился запустить руку ей за почти совсем распахнувшийся вырез. Тог­да она сама схватила мою ладонь и положила себе на грудь. Ничего не нащупав, я стал просто гладить практически ров­ную поверхность. Валентина застонала громче и стала делать непристойные телодвижения.

-- Послушай, Валя, сюда ведь может кто-нибудь зайти, -- страстно прошептал я ей в самое ухо, -- Что ты со мной дела­ешь? Я ведь могу и не сдержаться.

-- Да, да, -- взвизгнула она, и я так и не понял, к че­му это относится. То ли к тому, что нас могут застукать, то ли к тому, чтобы я продолжал и не сдерживался.

Поскольку сопротивления она мне никакого не оказывала, я попытался настроиться на секс. Для этого мне понадобилось покрепче зажмуриться, представить Люсю и... Короче, через несколько минут я все смог.

Валентина лежала на сбившемся покрывале. Ее лицо выра­жало блаженство, чего нельзя было сказать обо мне. Вид ее обнаженного тела раздражал, если не сказать большего. Я от­вернулся, пересек комнату и зашел в ванную.

Прохладный душ подействовал на меня тонизирующе. Вер­нувшись в спальню, я уже снова мог прикидываться влюбленным, обвороженным ее чарами и окрыленным от счастья.

Мальцева тоже отправилась в ванную, на ходу чмокнув ме­ня в щеку и потрепав по волосам. Начало нашим отношениям бы­ло положено. Как же долго это продлится? -- подумал я, выхо­дя из комнаты. -- Надо бы закончить все как можно быстрее.

Я спустился на первый этаж, вальяжно расположился на диване и с наслаждением закурил. Через некоторое время ко мне сошла Мальцева. Теперь на ней были те же зеленые джинсы, в которых я увидел ее впервые, бежевый топик и, как всегда, туфли на шпильке, к цоканью которых я до сих пор не мог при­выкнуть. Неужели она сама не понимала, как комично в них смотрится?

Я постарался выглядеть серьезно и напустил вокруг себя клубы сигаретного дыма. Она подошла и села рядом, положив мне голову на плечо.

-- Не надо, Валя, -- грустно сказал я, отстраняясь. -- Сейчас ребята спустятся. Да и вообще больше ничего не надо. Похоже, завтра мы заканчиваем работу. Думаю, мы с тобой больше не увидимся.

-- Почему? -- обиженно пискнула она, хватая меня за ли­цо и поворачивая на себя.

Я встал с дивана и заходил кругами. Она безотрывно сле­дила за мной. Выдержав паузу, я пустился в те же объяснения, прибавив к тону металлические нотки:

-- Тебе же уже было сказано, я не гожусь на роль ге­роя-любовника. Во-первых, не в моих правилах пользоваться чужими женами, во-вторых...

-- Так что же во-вторых? -- прервала она меня.

-- А то, что не хочу и не буду делить тебя с другим. Мне доставляет это нестерпимую боль, Валя. И давай на этом закончим. Продолжения не будет. Я знаю, что если мы долго не будем видеться, мои чувства притупятся, я успокоюсь и, если смогу, совсем забуду тебя. Вот и все, что мне нужно, -- при этих словах я оперся локтем о камин и театрально прикрыл ли­цо ладонью.

Тут же раздался цокот каблуков. Мальцева приблизилась ко мне и обняла за плечи.

-- Глупенький мой, -- шепнула она. -- Ты совсем, как ре­бенок. Сколько тебе лет?

-- Да какое это имеет значение? -- раздраженно буркнул я, дернув плечом.

-- А такое, что я старше тебя и лучше знаю жизнь, -- теперь она говорила, словно учительница. Этот тон мне не нравился. Я не желал выглядеть перед ней молодым дурачком. Главная роль должна была принадлежать мне. -- Нельзя отказываться от удовольствий, на которые так скупа наша жизнь, -- продолжала она, пощипывая меня за ухо.

Я схватил ее руку и сильно сжал:

-- Что? Что ты называешь удовольствиями? -- зло зашипел я, -- Устроить этот быстрый перепихон, каждую минуту ожидая того, что нас застукает твой муженек?! Нет, милая, это прос­то позор. Ты понимаешь меня?

-- Пусти, мне больно! -- жалобно заскулила она, пытаясь высвободиться. -- Ты просто ненормальный, -- Валентина явно была обижена моими словами, на ее глаза навернулись слезы. -- Чего же ты хочешь, Виталий?!

-- Тебя! Я хочу тебя, -- еще крепче сжал я ее руку, -- Почему ты должна принадлежать этому уроду, а не мне?

Меня уже несло. Уж больно хотелось поскорее покончить со всем этим цирком. Я понимал, что говорю такие слова рано, но остановится уже не мог.

-- Виталий! -- возмущенно покачала она головой.

Я отпустил ее руку, она отскочила назад, слегка подвер­нув ногу.

-- Ну и иди! Иди к своему карлику.

-- Ой, как больно, -- схватилась она за лодыжку и, пос­танывая, опустилась в кресло.

Я моментально бросился к ней:

-- Где? Где болит? -- стал я растирать ее ногу. -- Ну прости меня. Это я виноват, силы не рассчитал. Прости.

В этот момент сверху послышались голоса и топот. Ребята закончили работу и спускались вниз. Я едва успел отскочить от Валентины и сесть напротив нее. Она посмотрела на меня грустно, с нескрываемым сожалением.

-- У вас все? -- спросил я, обращаясь к своим мастерам.

-- Завтра последний заход, -- отозвался Рома, подходя ближе. -- Ты на машине сейчас? -- не выдержав, спросил он.

-- Да, но мне надо дождаться Аркадия Никодимовича. Бу­дем сегодня итоги подводить. Если хотите, тоже ждите. Я вас потом развезу.

-- А когда он будет?

-- Сегодня в десять, -- вмешалась в наш разговор Вален­тина. -- Больше часа еще ждать.

По ее тону не только мне, но и ребятам было ясно, что она не желает терпеть их общество.

-- Ладно, сами тогда доедем, -- махнул рукой Бурятов.

Я пошел их проводить, сказав Мальцевой, что сейчас вер­нусь.

-- Ну и чего надулись, как мыльные пузыри? -- весело спросил я, ища пути к примирению.

-- Да никто и не надулся. С чего ты взял? -- пожал пле­чами Бурятов. -- Скорее бы деньги получить.

-- Попробую сегодня из него выбить, -- пообещал я.

-- А где "шестерка"-то? -- спросил Рома, выйдя за ка­литку.

Я ожидал этого вопроса, потому и вышел за ним. Не хоте­лось, чтобы он вернулся и начал интересоваться своей машиной при Мальцевой.

-- Твоя шаха в конторе, успокойся. Я сейчас на этой ез­жу, -- указал я на "BMW", -- Так что можешь сегодня ее заб­рать.

-- Ни хрена себе! -- в один голос воскликнули парни.

Пару минут я давал им такие же объяснения, как и Сте­панкову.

-- Да этак мы, пожалуй, подождем приезда Мальцева. По­сидим пока тут в тенечке, а ты нас потом на этой ласточке домчишь, -- подал голос Андрюха.

-- Ну и сидите, -- неохотно согласился я, -- довезу уж. -- Только ботинки как следует ототрите. Все коврики мне там перепачкаете.

-- Да мы для такого случая вообще разуемся, -- пошутил Бурятов.

-- Да ладно вам, мужики, -- возмутился Рома. -- Чего целый час ждать? Я жрать хочу, а нас вторым ужином сегодня кормить не будут. Сейчас автобус подойдет, да поедем.

-- Давайте я вас до остановки подвезу, -- обрадовался я. Уж больно мне не хотелось везти через весь город эту пе­репачканную мелом и клеем ораву. Не эстетично они выглядели для такой тачки.

-- Во! Это дело, -- усмехнулся Андрюха и полез на пе­реднее сиденье.

Высадив всех на остановке, я вернулся в коттедж. Маль­цева уже потягивала виски, заложив ногу на ногу.

-- У тебя сегодня новая машина? -- спросила Валентина, когда я уселся напротив нее, и я понял, что она наблюдала за мной в окно.

-- Да, вчера купил, -- равнодушно отозвался я, давая понять, что это не является для меня событием.

-- Может, покатаешь?

-- Да ведь это не я, а ты, как ребенок. Ладно, пошли, -- снисходительно улыбнулся я. -- Прокачу с ветерком напос­ледок.

Немного пошатываясь, Валентина двинулась за мной.

-- Пристегнешься? А то ведь как втоплю сейчас под двес­ти, -- предложил я, когда она уселась рядом.

-- Нет. Я люблю риск, -- весело отозвалась она.

-- Это заметно, -- сказал я, врубил на полную магнито­фон и, завизжав резиной, резко стартанул.

Мы ехали вниз по дороге, ведущей к лесу. Солнце уже ва­лилось за горизонт, делая верхушки сосен красными. Я искрен­не жалел, что рядом со мной не Люся. Но ведь все это я делаю ради нее, -- успокаивал я себя, слушая песню Рода Стюарта.

-- Что-то мы не дотягиваем до двухсот, -- подала голос Валентина, кивнув на спидометр.

-- А ты куда-то торопишься? -- спросил я и взглянул на часы, которые показывали уже девять двадцать. Через сорок минут должен был вернуться Мальцев.

-- Может быть, повернем в обратную? -- предложила она, явно нервничая.

-- Боишься, что муженек рассердится? -- зло спросил я, выключил музыку и резко затормозил. Обстановка сразу стала напряженной, вся романтика быстро улетучилась, уступив место разочарованию.

-- Нет, но...

-- Вот видишь, Валечка, как все сложно в таких отноше­ниях, -- нравоучительно начал я, -- Мы должны просчитывать каждый час, каждую минуту, а это жутко отравляет все прек­расное, что есть между нами. Вот поэтому я и не хочу продол­жать наш только что начавшийся роман.

Мальцева сидела тихо, низко опустив голову. Мои слова явно возымели на нее свое действие. На этот раз она, видимо, была со мной согласна.

-- Так что молчишь? Боишься его?

Она опять ничего не ответила, потянулась за сигаретами, лежавшими на приборной доске, нервно закурила и отвернулась. Я дал задний ход, развернулся и медленно поехал к ее дому.

-- Но что же нам делать, Виталий? -- жалобно взмолилась она. -- Я не хочу с тобой расставаться. Я... я...

-- И что ты? -- подстегнул я ее.

-- Я тоже люблю тебя, -- сквозь слезы выдавила она.

Я ликовал!

Всю обратную дорогу мы ехали молча, не превышая сорока километров в час. Я нарочно поставил кассету с записью "Битлз", которая, по моему мнению, никого не могла оставить равнодушным. Плавная мелодия песни "Мишель" заливала салон. Солнце скрылось, и хмурый серый асфальт летел нам под коле­са.

Вернувшись в дом, Валентина сразу ушла наверх, видимо, приводить в порядок свой расплывшийся от слез безыскусный макияж, я же остался внизу ожидать появления Аркадия.

Он вернулся, как и обещал, ровно в десять. Валентина же пока так и оставалась на верхнем этаже.

-- Добрый вечер! -- полным оптимизма голосом поприветс­твовал он меня и плюхнулся на диван. Я обратил внимание, что его ноги не доставали до пола. -- Как успехи?

Я приложил палец к губам и показал наверх, давая ему понять, что его жена находится там и вполне может все слы­шать.

-- Вы все закончили? -- задал он следующий вопрос, про­игнорировав мой жест, и я сообразил, что он с самого начала имел в виду ремонтные работы.

-- Завтра последний день, -- немного смутившись, отве­тил я. -- Осталась кое-какая мелочевка. Как видите, мы за­кончили даже раньше срока.

-- Прекрасненько, -- довольно кивнул он. -- Значит, завтра мы с вами рассчитаемся.

Я почему-то не посмел просить его об оплате сегодня и, поднявшись с кресла, распрощался с ним.

-- Я вас провожу, -- сказал он, соскочил с дивана и по­шел за мной к выходу.

-- Ну, а как насчет Валентины? -- понизив голос спросил Мальцев, когда мы вышли во двор.

-- По-моему, хорошо. Все пока идет по плану. Сегодня она призналась мне в любви.

-- Да? Так быстро? -- удивленно вскинул он брови, от чего его лоб наморщился еще сильнее. Мне показалось, что в его тоне просквозила некоторая грусть.

-- Но вы ведь сами этого хотели, -- подметил я.

-- Безусловно. Как машина? Понравилась? -- быстро взял он себя в руки.

-- Да. Замечательный аппарат, -- похвалил я, -- Мы даже с вашей супругой сегодня немного покатались. Кажется, она осталась весьма довольна.

-- Ну и отлично, -- каркнул он, и, достав из кармана ключи, протянул мне, -- А вот и ключики от вашего нового, но тоже временного жилища. Запомните адрес: Васильевская, де­сять. Это в районе Пугачевских новостроек. Знаете где это?

-- Так, приблизительно, -- немного замялся я, плохо представляя себе этот район.

Мальцев все объяснил мне более подробно, для убедитель­ности прочертив на земле несколько линий носком лакированно­го ботинка.

-- На доме светлая штукатурка, наверху открытая терра­са. Соседи к вам с расспросами приставать не будут, не вол­нуйтесь, -- добавил он в конце. -- Можете уже сейчас прое­хать туда и все осмотреть. Только учтите, прожить в коттедже вы сможете не более четырех месяцев, так как туда по истече­нии этого времени вернется хозяин.

-- Хорошо, я постараюсь уложиться в этот срок, -- пообе­щал я. -- А сам хозяин-то оповещен о том, что я там буду.

-- Да, разумеется! Неужели вы думаете, что я бы рискнул вас туда заселить без его согласия, -- вспыхнул Мальцев.

-- Что ж, отлично. Я сейчас же туда отправлюсь. Завтра появлюсь у вас последний раз. Ребята будут работать не доль­ше, чем до пяти. Может быть, вы подъедете пораньше для рас­чета? -- попросил я за них.

-- В пять? Нет, в пять я подъехать не смогу. Завтра у меня полно дел. Если хотите, могу рассчитаться с вами сейчас, -- предложил он. -- Подождите.

Аркадий засеменил к своему джипу, открыл дверцу и, с некоторым усилием забравшись на приступок, полез внутрь са­лона. Оттуда он выудил свою бордовую барсетку и направился ко мне, размахивая ею, как первоклассник ранцем.

Покопавшись в ней, он протянул мне деньги:

-- Тут все точно, но, если хотите, можете пересчитать.

-- Нет, я вам верю, -- улыбнулся я, -- А как насчет не­которой дотации для ухаживания за вашей женой? -- спросил я, набравшись наглости.

-- А вы уже все истратили? -- нахмурился он.

-- В общем-то, да. Но зато видите, какой прогресс.

Он выдал мне еще пятьдесят долларов.

-- Не стоит ее особо баловать, -- сказал он при этом. -- С нее вполне хватит и дешевого виски. Я ее хорошо знаю.

-- Поэтому она скоро и уйдет ко мне, -- пошутил я, но Мальцев даже не улыбнулся.

-- Вот вам моя визитка, -- даже немного раздраженно сказал он. -- Если что, звоните мне на работу.

Я принял из его рук кусочек картона, на котором золоты­ми буквами были означены название фирмы "Гранд", адреса, те­лефоны и факсы. Его фамилия, имя и отчество были выделены особым шрифтом.

-- Хорошо, -- кивнул я и пошел к машине.