БАБЬИ ПОДЛЯНКИ
Как говаривала бабушка у Галы, мужиков «спортила» война. Во-первых, легендарные фронтовые сто грамм: без стопки за стол уже и не садились. Сколько хороших людей спилось, в мирное время оставив жён вдовами.
Во-вторых, говорила бабушка, «шибко нервенные" они с фронта возвращались. Шутка ли: они убивали, их убивали. Кто слабее — у того вообще крыша ехала. Кто страдал? Да жёны с детишками и страдали, синяки и кровоподтёки прятали. И не пожалуешься никому: скажут, с жиру беситесь, радуйтесь, что живой вернулся. Другие бабоньки рады и тяжёлому мужнину кулаку — да вон похоронка на комоде под радиоточкой…
А третья «порча», тоже по бабушкиному выражению: объявилась послевоенная «петушиная болесть».
Один мужик с фронта возвращался на целую деревню вдовых баб и девок-пустоцветов. Распушал хвост, как петух в курятнике. Хоть и на одной ножке прискачет, и плохенький, и хвостик щипаный — на это не смотрели. Мужчина, значит — всё.
У кого повернётся язык винить женщин? Природа властно требовала своё: во что бы то ни стало выполнить женское предназначение,, любить, давать завязь, рожать деток. А гордость велела засунуть в одно место. Вон, черёмуху никто не спрашивает: пришла весна — хочешь не хочешь, война не война: расцветай и плодоноси.
С войны прошло более полувека — а петушиные замашки у мужчин никуда не делись. Пришли девчонки, стоят в сторонке, платочки в руках теребят. Потому что, по проклятой статистике, сегодня уже на десять девчонок восемь ребят.
У Галиной знакомой, у её тридцатипятилетнего сына-холостяка, телефон не остывает. Атакуют и дамы в возрасте, и молоденькие девицы. Переговорит небрежно, набросит на крутое плечо модный пиджак, подмигнёт с порога матери: «Кого пойти сегодня осчастливить?»
И ведь не находится такая, чтобы казаться гордою хватило сил, чтобы снять решительно пиджак наброшенный. «…А с сытенького, облизанного бабами рыльца содрать маску самодовольства», — мысленно добавляет Гала.
— Балованный он у меня, — вздыхает знакомая. — Женщины сами и распустили. Копается в них, как паршивый поросёнок в корыте.
***
Женщина винит женщин! Гала поняла, в чём их стратегическая ошибка. Если та страшная война давно закончилась, но война полов продолжается — почему они, женщины, не могут между собой объединиться? Заключить перемирие, не ставить друг другу подножки, не втыкать тайные шпильки? Выступить против мужчин единым фронтом, союзом, коалицией, заговором, как в «Бабьем бунте». Они-то против нас давно объединились в своих курилках, саунах, гаражах, стриптиз- клубах, пивных и спортивных барах!
— Отчего мы не дружные такие? — сокрушается Гала. — Это только на девичниках выпьем рюмку водки сладкой, в бабьей пьяненькой сырости прокричим:
- Пусть я сестры по крови не имею-у-у,
Тебя я буду звать сестрой своею-у-у!
Ага, не приведи Бог такую сестрёнку.
Гала читала анекдот: «Плывёт черепаха в море, на спине змея. Черепаха думает: «Сброшу — укусит». Змея думает: «Укушу — сбросит». Неужели в этом и есть суть женской дружбы?!
— У Мэрилин Монро лучшая подружка была — девичья подушка. А у меня водка — верная подруженька. С ней и поплачешь, и посмеёшься, — Гала разливает из хрустального искристого графинчика: правда, не водку — коньяк. Мрачно рассматривает на свет содержимое пузатеньких рюмок, цвета расплавленного топаза. Нет, она не прожжённая алкашка. Прожжённую алкашку не поставят директором крупного муниципального учреждения.
Есть фильм «Крамар против Крамара». А у Галы ворох историй на тему «Женщина против женщины».
«ПЕТУШИНАЯ БОЛЕСТЬ»
Гала вышла замуж юной девчонкой на последнем курсе колледжа. Оба студенты, только по разным специальностям. Хороший простой паренёк, на руках носил, помогал по хозяйству, по субботам пельмени вместе лепили. Двух детишек между делом «слепили».
После учёбы муж устроился технологом на трикотажную фабрику. Что называется, попал репей в малинник. И — понеслась, родимая! Не узнать муженька: закусил удила, заартачился, начал похрапывать и бить копытом.
Принялись бабы со всех сторон усердно дуть ему в уши, напевать, настраивать против жены. Пошли придирки на ровном месте.
- Не видишь, пуговица болтается — женщины на работе смеются? — это он Гале.
- Ковёр выбивать — ещё чего, женская обязанность... В магазин не пойду — женщины на работе меня уже домохозяйкой с авоськой дразнят.
И борщ-то у Галы сварен неправильно: на работе женщины угощали — вот это борщ! А Гала мясной и сладкий пироги на день рождения мужа испекла и послала на цеховое чаепитие — так все кривились, плевались в салфетку и спрашивали, как жена-неумеха его до сих пор не отравила?
И вообще?! Почему Гала за фигурой не следит? Разнесло после родов, как корову, стыдоба. Вон у них, девчата-контролёрши и секретарша Катенька — фигурки точёные, любо-дорого посмотреть, брала бы с них пример!
Чем дальше, тем больше. Осатанело голодное бабьё. Одна подмигнёт, другая ущипнёт, третья зазывно хохотнёт, четвёртая в тёмном уголке невзначай бочком прижмётся. А все вместе — науськивают на Галу, законную молодую супругу.
Помаялась — и развелась. Нате, вороны-падальщицы, получайте. Добились своего, рвите мужика на 76 клочков — столько холостячек и разведёнок числилось на фабрике.
И отправилась Гала в свободное плавание барахтаться с двумя ребятёнками. Хлебнула сладости — быть матерью-одиночкой — по самые ноздри. И кто виноват? Гала и виновата. Соображай, прежде чем пускать козла в огород, медведя в малинник.
А В РЕСТОРАНЕ, А В РЕСТОРАНЕ…
Подруга пригласила Галу в ресторан. У них с мужем была дата, сколько-то лет со дня знакомства.
- Что ты всё дома да дома, одна да одна? Может, подцепишь какого-нибудь мужичка.
А подружкин муж выпил и повёл себя непредсказуемо. Хищно разгладил усы, глаза замаслились на Галу. А может, он перед выходом из дома с супругой повздорил и решил таким образом отомстить? Пригласил Галу на первый танец, на второй, на третий. В танце норовит попу ухватить. А подруга, законная жена, сидит, нахохлившись — дура дурой.
Гала сначала резвилась: сто лет не танцевала. Но быстро спохватилась, охальную руку оттолкнула:
- Хватит, у твоей жены лицо чернее тучи.
Вырвалась из его объятий, пошла за сумочкой, ищет в ней гардеробный номерок. А подруга так ласково мурлычет:
- Да ну брось, я не дура, чтобы ревновать, мы люди современные. Куда торопишься? Сядем, выпьем на посошок.
Гала простодушно села… вернее, начала садиться. И вдруг почувствовала, что стул, как живой, медленно из-под неё пополз-поехал. Гала тоже медленно, как во сне, стала падать вверх тормашками. Упала больно, ушиблась копчиком.
Подруга вскочила, захлопотала, притворно заахала. А в холле, когда уже одевались, коварный муж ухмыльнулся и — Гале на ушко:
- Видала, моя-то? Ревни-вая! Туфелькой ножку стула тихонько подцепила — да ка-ак дёрнет! Здорово ты брякнулась — кверху копытами!
И в голосе гордость и восхищение: вот это жена, боевая подруга, вот это ценит своего муженька. Кого хочешь за него с табурета спустит и на копчик посадит.
А кто виноват? Гала и виновата. Не пляши в ресторанах с чужими мужиками. И Гала с той поры, как героиня «Служебного романа», ликвидировала всех подруг. Безоговорочно и навсегда.
НАШЕ ВАМ С КИСТОЧКОЙ
Пошла однажды Гала на рынок покупать шторы. Ими торговали муж с женой, приезжие, смуглявые. Развесили своё нежное цветное, полощущееся на ветру хозяйство, разложили на раскладушках и ящиках. Но пакеты со шторами разворачивать не давали.
- Вон образцы висят, смотрите, щупайте сколько хотите. А то потом замучаешься заново в пакеты укладывать.
Действительно: рюши, кружева, взбитая пенная вуаль, воланы, складки, банты… Попробуй упакуй обратно эту красоту. Женщины столбенели, не смея погрузить руки по локоть в эфемерные прозрачные, золотисто-серебристые сокровища пещеры Сим-Сим.
Гала купила шторы, повесила дома на окна. И сразу вылез наглый брак там и сям. Швы неровные, на вуали затяжки, тяп-ляп пришитые рюши обвисли. Цвет ядовитый, режет глаз — не так, как нарисовано на упаковочной картинке. А тут, как назло, сынишка-сорванец схватил жирной, после котлет, ручонкой за вуаль — и отчётливо отпечаталась маленькая пятерня.
Зашла соседка. Гала поделилась своим горем. Решительно сказала:
— Сейчас аккуратненько застираю, так что и не видно будет. Поглажу, сверну, как было, и отнесу пакет обратно. Раз меня обманули — и я с ними церемониться не стану! Шторы-то дорогие!
Соседка согласно покивала:
— Правильно, так с ними и надо. Совсем эти торгаши обнаглели. Когда понесёшь сдавать? С этим делом тянуть нельзя, 14 дней по закону на обмен-возврат.
— Завтра и отнесу!
Назавтра продавцы беспрекословно приняли шторы обратно. Равнодушно вернули деньги, не глядя, бросили хрустящий целлофановый пакет в кучу таких же пакетов. Галя с облегчением передохнула: «А не будете кота в мешке продавать!»).
Она уже отошла, когда позади душераздирающе завопили:
- Женщина, стойте! Держите мошенницу! Она постиранные шторы вернула!
Развернулась безобразная сцена с попыткой задержания Галы. Муж и жена продавцы догнали и схватили её. Добропорядочная публика шарахалась и снимала видео на телефоны… Ой вру, тогда телефонов ещё не было.
Гала вырвалась, запахивая пальто с оторванной пуговицей. В свою очередь, грозила шторным продавцам разборкой в отделе прав потребителей. Показывала оцарапанную щеку и обещала написать заявление. Продавцы поворчали и оступились.
***
Вечером заглянула соседка и озабоченно поинтересовалась, как прошла сдача штор. И тут Гала вспомнила… Как утром на рынке за спинами мелькнула — или только показалось? — знакомая синяя вязаная шапочка с кисточкой. Такую носила соседка. И эта синяя шапочка описывала хищные и вкрадчивые акульи круги, приближаясь к прилавку со шторами. И откуда, интересно, продавец узнала о стирке штор?!
Гала пристально взглянула в бегающие глаза соседки. Та вдруг вспомнила о срочных делах и заспешила домой. Гала крепко захлопнула за ней дверь и задумалась в тягостном недоумении: за что?!
А ведь вспомнила: за что. На днях они с этой соседкой и её мужем шли по улице из кино. Та восторгалась одним артистом.
— Фу! — сказала Гала. — Да у него пол-лица бородавками обсыпано, как у жабы.
И — остановилась как вкопанная, прикусила язык: у соседки на левой щёчке росли две крупные горошинки. Очень она от них страдала и маскировала ляписом под родинки. Вот вечно Гала так: ляпнет не подумав. Не язык, а наждачная бумага. Да ещё при муже.
— Ах, прости! — искренно, с болью сказала Гала, заглядывая в глаза соседке. Взяла её руку и прижала к своей груди. — Я вовсе не тебя имела в виду. Ну, обзови меня как хочешь.
— Ничего страшного, — мило улыбнулась соседка. И приветливо махнула кисточкой на синей шапке.
И кто виноват? Гала и виновата.