Комсомольская организация Дальневосточного морского пароходства всегда была серьезной репрессивной конторой. Если молодого моряка выгоняли из рядов ленинского комсомола, то ему автоматически прикрывали визу. То есть лишали допуска за границу. А могли и вообще уволить.
Комсомол был одним из инструментов поддержки дисциплины. Ведь 99,9% пароходской молодежи были комсомольцами. Попадались, конечно, такие кадры, кто был сам по себе, не состоявшие ни в каких организациях. Но тем быстро и доходчиво объясняли, что без комсомольского значка на груди и комсомольского билета в кармане, им путь даже в Северную Корею закрыт однозначно.
В мореходной школе набора 1970 года нас таких, из пятисот курсантов, набралось семь человек. Через месяц не комсомольская семерка стала комсомольской. Прием прошел быстро и по-деловому. И никуда не деться, если хочешь увидеть проклятую заграницу собственными глазами. Колхоз дело добровольное, или вступай, или пулю в лоб.
И так, ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан. Экипаж теплохода «Комсомолец Уссурийска» не был в родном порту Владивосток больше трех месяцев, работая в напряженном режиме на морских дорогах Мира. Рейс на Австралию за зерном, в котором пришлось зачищать от ржавчины и покрасить все пять трюмов на сто процентов. А это работа заводская, за которую экипаж не получил ни копейки. Рвали жилы моряки за счет будущего рейса по линии «Феско – Индия». Работа, на которой в семидесятые годы, была сродни золотой жилы в прямом смысле. Это и крутой рынок с дешевым товаром «Под мостом» в Кобе. Радиобазар в Токио. «Щели» в Гонконге. «Малай – базар» в Сингапуре. Распродажа сингапурского колониального товара в портах Индии приносили триста процентов прибыли деловым морякам – дальневосточникам. Четырехмесячный рейс при умелом, но правда, рисковом бизнесе, кормил целый год, а то и больше.
После зерна загрузились углем на Магадан. Выгрузились, и на обратном переходе зашли в японский порт Нагоя, где взяли на борт трактора – экскаваторы. И наконец, пришли в родной порт Владивосток на выгрузку этой самой тяжелой японской техники.
Предстоящие трое суток стоянки обещали полноценный отдых экипажу перед долгим четырех месячным рейсом в Индию. Стояночный экипаж заменил на эти трое суток штатный. Вот только объявление помполита испортило настроение комсомольцам. На следующий день в девять утра им надо быть в комитете комсомола с двумя фотографиями три на четыре для обмена комсомольских билетов. От такого мероприятия отказаться себе дороже.
Двенадцать комсомольцев из экипажа «Комсомолец Уссурийска» дисциплинированно прибыли рано утром в комитет ВЛКСМ, который соседствовал с парткомом.
Чем занимаются молодые моряки, не обремененные семьями на берегу? Разумеется, не посещением библиотек, спортзалов и театров. Рестораны города приглашают романтиков моря в свои стены, где обещают за деньги максимум удовольствий, гарантируя конкретное расслабление и отдых. И эти доступные удовольствия моряки «Комсомольца Уссурийска», похоже, получили накануне по полной. Слегка похмеленные, после бессонной ночи с красными от недосыпа глазами они смотрели на главного комсомольца пароходства, мечтая только об одном, как бы поскорее вся эта мутота закончилась. Но не тут то было.
Главный комсомолец, который был явно не комсомольского возраста, не на шутку разозлился, учуяв качественный запах перегара. А стрижки явно не советского стандарта, как и наличие усов и бородок у трех моряков возбудили его до крайности. Он отлично понимал, что этим людям глубоко плевать на идеи марксизма – ленинизма, как и на высокие идеалы строителей коммунизма. Как впрочем, и ему самому. Но должность заставляла проявить суровость и неизлечимую советскую дурь. Бывший старпом ледокольного флота, а ныне молодежный вожак, строгим командирским голосом приказал всем немедленно идти постригаться – бриться. По новой сфотографироваться. И ровно в шестнадцать ноль – ноль прибыть в комитет комсомола. В противном случае, мол, можете не мечтать о рейсе на юг, в горячие и благодатные тропики. И не дай Бог, если кто выпьет хоть рюмку водки.
Его дело пугать. Наше дело не пугаться. Понятно, что эта комсомольская братия может нагадить очень качественно. Вот только слово капитана за свой экипаж будет покруче его запугиваний. Если, конечно, капитан сам не из этой козлячей породы. А капитан «Комсомольска Уссурийска» Косинец Петр Григорьевич был для моряков отцом родным. Слово серьезное и веское всегда мог сказать в защиту своих людей.
Продолжение следует... ----> Жми сюда
С уважением к читателям и подписчикам,
Виктор Бондарчук
