В замкнутых сообществах умеют давать людям емкие прозвища. Что в тюрьме, что в психиатрической больнице. Прозвище отражает суть человека. Такое бывает. Если кого-то называют Философом, ясно, что человек абстрактного ума. Крыса - мелкий вор у своих. Доктор - понятно, заслуживает авторитет своими познаниями медицины. Очко - ну, тут даже и без расшифровки ясно. И так далее.
К новому пациенту первого острого отделения сразу же прилипло прозвище Шестипалый Серафим. Не шестикрылый - это было бы очевидно, и с намеком на Небесное, но именно шестипалый. На самом деле Серафим он по крещению, а так он обычный Сева. Религиозный донельзя. И шестипалый буквально. На двух руках у него в общем счете шесть пальцев. На правой руке - пять, на левой - один обрубочный. И объясняется эта аномалия до дичи просто и до одури противоестественно. Дядя Сева в деревне стал известным после того, как в окно к нему залетела шаровая молния. Покружила возле обомлевшего мужчины, опалила ему бороду и, "подмигнув", удалилась сквозь стекло, расплавив ободки портала и окрасив окружность в бурый цвет. Узнав об этом, в деревне решили, что дядя Сева и в самом деле Серафим - пламенный то есть. Он и сам позабыл, каким именем его крестили в детстве. Народная молва вспомнила, и он стал героем - Серафимом Опаленным.
После шаровой молнии с Севой стали происходить странные вещи. Явился к нему во снах какой-то старик с клюкой и приказал ему уйти в монашеский скит и жить строго по Евангелию. Что значит строго по Евангелию? И зачем мужчине с трактором, семьей и хозяйством оставлять нажитое? Ответа разумного не было. Однако внутри Севы проросли сомнения в том, живет ли он правильно? Рано утром собрал поклажу и ушел в ближайший скит подворья мужского монастыря. Без благословения правящего архиерея Севу не приняли. Предложили пожить трудником, работником без зарплаты, но в отдельной сторожке. Серафим согласился и стал штудировать Евангелие самостоятельно. Долго размышлял, что означают слова Христа: "Если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну, в огонь неугасимый"?
Наконец, понял буквально: как только полезет рука за делом непристойным, лукавым и бессовестным, так ее нужно отрубить топором, чтобы не повадно было впредь грешить и войти в вечную жизнь не увечным душой.
Пропустил, однако, первую часть фразы: “Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя”. Умышленно ли пропустил или не понял, что глаз идет впереди руки - сначала соблазняются зрением, а уж потом действием - рукой. Но и тут ревнитель веры был далек от истины. Потому что глаз-зрение запускается в действие образом мысли, то есть головой, мозгами. И если следовать буквальной логике, то, если помыслил дурное, необходимо разбежаться и треснуть свою дурную голову о какой-нибудь фонарный столб. Чтобы впредь не повадно было. И чтобы войти в вечность без головы, нежели с дурной головою. Поистине: научи ду-рака Богу молиться, он себе лоб расшибет.
Через полгода одинокой жизни трудника на Севу напала тоска, и он решил развеяться в городе. Сел в автобус, приехал на площадь вечером, заглянул в питейное заведение, кутнул там как следует, а ночью оказался в мрачном притоне в обнимку с девицей. Рука его бесстыдно поглаживала спящую "красавицу", и Сева бросился бежать от женщины как от огня, как от шаровой молнии - будь она не ладна. Опалит.
Вернулся в сторожку, долго не мог оправиться от произошедшего, смотрел то на свою безбожную руку, то на топор у поленницы, наконец, впал в какой-то мистический экстаз, схватил топор и оттяпал себе пальцы. Успел перетянуть запястье жгутом и потерял сознание.
Монахи нашли трудника Серафима лежащим в крови на земле. Вызвали Скорую помощь, пальцы пришивать назад было уже поздно. Поэтому Серафима выходили в хирургии, а потом, узнав подробности происшедшего, перевели в психиатрический стационар.
Шестипалый Серафим прижился при больничке, стал помогать в тех работах, где справлялся одной здоровой рукой. И ему позволили ночевать и харчеваться при стационаре. Приезжала жена с детьми, призывала вернуться. Обещал. В деревне его ждали. Не верили, что Серафим Опаленный, которого даже шаровая молния обошла стороной, мог спотыкнуться о какую-то городскую девицу. И к тому же совершить такое жестокосердие к своей руке. Уж, скорее, поверили бы в то, что у Серафима Опаленного крылья стали пробиваться за спиной - это да. Но такое малодушие и какой-то топор по руке - это уже слишком. Не похоже на героя.
