Они встретились в Праге 25 мая в центре города у ещё неразобранных баррикад. Алексей приехал за Ольгой и её мамой с Западной границы, получив положительный ответ на свой запрос от генерала Антонова. Деев подошёл к своей жене с огромным букетом сирени. Они долго стояли обнявшись в толпе горожан, которые вышли на улицы города праздновать Победу и своё освобождение от немецкого ига. Над ними стояло высокое синее небо и сияло яркое солнце, отражаясь на венчиках цветов и обволакивая тонкой дымкой букеты сирени. Было хорошо и сладко, не хотелось никуда идти, что-то делать, хотелось просто стоять рядом и наслаждаться тем, что они снова вместе. Кругом всё ликовало и пело - и природа, и душа, и это высокое звонкое небо, и люди!
Штаб 11-го корпуса стоял в предместье Праги в городке Брюненгоф. Через несколько дней корпус расформировывали. Солдаты и офицеры дивизии особого назначения, входившей в его состав, отправлялись по месту службы в приграничные районы страны или на госграницу. Антонов, Шевченко, его заместитель по политической части, и полковник Свидерский сидели за столом над развёрнутой картой и обсуждали все моменты построения и перехода частей корпуса с занимаемых рубежей на отдых, а потом и поэтапную отправку домой.
- Кого могу уже сейчас от вас забрать к себе на границу, кроме жены? - весело спросил вошедший к ним Алексей. - Мне нужны люди, и при том в большом количестве.
- Не сомневаюсь, - ответил ему Антонов. - Выбирай сам, ты своих знаешь хорошо.
- Хейни рвётся к нам переводчиком, - ответил Алексей, - он не хочет возвращаться в Германию.
- Это окончательно? - спросил генерал и поднял на Алексея строгий взгляд.
- Окончательно!
- Хорошо, я тебе посодействую, помогу на него собрать необходимые документы для допуска в особую приграничную зону, - потом добавил. - Кстати, скоро Березин вернётся из Контрольной комиссии, его направляют возглавить особый отдел для работы в Берлине при штабе 5-й Ударной армии, где комендантом сейчас его командующий Берзарин Николай Эрастович. Немцы прямо молятся на Берзарина, всё организовал на высшем уровне, - Антонов восторженно стал вспоминать их совместную работу под Кишинёвом.
- Рад буду с ним повидаться, с Сергеем, - Деев улыбнулся, припоминая их самую первую встречу ещё там, в Сибири до войны.
- Ещё наговоритесь, он ведь будет курировать специально созданную комиссию по отправке пленных немцев в тыл, а тех немецких граждан, которые были в концлагере на территориях других стан - по домам. Кстати, у вас на границе, в вашей зоне, как раз и будет такой пропускной пункт организован, - ответил ему на это генерал. - Вот туда и берите своего Хейни, поможет вам с переводом документов.
- А ещё я слышал был разговор, что в вашу зону уже прибыли немецкие офицеры, которых запрашивает третья сторона, как военных преступников. Сами будут их судить у себя на родине, - произнёс Свидерский.
- Правда, - ответил Алексей. - Но у нас только те, кто не вызывает сомнений в выдаче их третьей стороне.
- Почему же, - возразил Антонов. - Вот Кампински, например, сомнения вызывает, а его к вам уже привезли в особую зону, ждут чего-то...
- Его, разве не выдали ещё в 1944-м? - с удивлением спросил Свидерский.
- Хотели выдать, - ответил Алексей. - Даже обменять на целую роту наших пленных солдат и офицеров немцы предлагали, так он им был нужен! Но Берзарин не согласился, и член Военного совета Одинцов отказался.
- Почему? - недоумённо переспросил Свидерский.
- Запрос на его выдачу прислало гестапо, - ответил Деев. - Представляете, что бы они там с ним сделали, после провала Ясско-Кишинёвской операции и после того, как секретные документы попали из его сейфа к нам, благодаря полковнику Павлу? Да он ещё и расшифровать их помог...
- Да, жаль было бы этого красавца, жаль! - отозвался Антонов. - Но я бы всё-равно на их месте, не пожалел бы тогда. Уж очень много крови он выпил нам со времени работы у Канариса... Не согласны?
- То, что они его пожалели? - переспросил Деев. - Много тогда спорили про это, но Берзарин и Одинцов, который дружил с Левицким, люди мудрые и решения принимали исходя из простой логики, нужной тогда для дела.
- С Левицким?.. Даниил Аркадьевич был необыкновенным человеком - опытным, разумным и, главное, настоящим, - Антонов передёрнул своей больной щекой, ещё не зажившей от предыдущего осколочного ранения.
Он часто вспоминал свой последний с Левицким разговор, много думал о его трагической гибели и не знал, что автомобиль с испорченными тормозами предназначался именно ему в тот роковой день катастрофы у Лефортовского моста. В расследовании этой загадочной аварии принимали участие очень опытные следователи и все они пришли к выводу: машина была испорчена именно в гараже Оперативного Управления - специально испорчена. Но то, что поедет на ней именно Левицкий, явилось для террористов полной неожиданностью.
- Сашку Глушкова ещё от вас заберу, - донеслось до Антонова и он очнулся от своих невесёлых мыслей.
- Забирай!.. В Таллине твой Василий, можешь тоже его к себе присоседить, всё же сибиряк, земляк твой и вместе вы на фронт приехали с особой группой, - добавил Антонов. - Я его отправил тогда к сапёрам на восстановительные работы, а теперь уже тебе решать.
Алексей замялся.
- У Ольги спроси, как она к этому отнесётся, - посоветовал генерал и улыбнулся, вспомнив ту историю с полячкой.
- Верно, я согласен, - ответил Деев, но без улыбки и как-то напряжённо.
- Вот и ладненько! А теперь давайте по стопочке наркомовской, а? - обратился ко всем, сидевший рядом с Антоновым, полковник Свидерский, и протянул руку к своему портфелю.
В особой приграничной зоне на Западной границе собралось у пропускного пункта много переходивших на ту сторону граждан, возвращавшихся из плена к себе домой. Палаточные городки, гудящие целыми днями машины, топот лошадиных копыт, скрип натуженных тележных колёс - всё это составляло будни пограничников в первые дни после Победы. В штабном домике коменданта третьей заставы в кабинете, заставленном ящиками и картонными коробками с документами, за столом полубоком к окну сидел Павел Григорьев и угрюмо смотрел на своего молчаливого собеседника:
- Что вы всё время молчите, Кампински? Неужели же так трудно поставить подпись под этим немаловажным для вас документом? - Павел уже начал выходить из себя. - Поймите, без вашего автографа я не смогу за вас просить, чтобы задержать вас тут на границе, ещё на какое-то время, пока всё не решиться для вас окончательно.
- Зачем? - коротко спросил тот, не глядя на Павла.
- Что, не понимаете? - Григорьев подвинул ближе к нему свой стул. - Вас же там расстреляют в Румынии, свои же расстреляют, как военного преступника, а в Германии - как предателя...
- Пусть!
- Что значит, пусть?! Вам что же, безразлична собственная жизнь? И это после окончания войны? - Павел привстал с места.
- Зачем она мне нужна, такая жизнь? - Генрих сверкнул синими глазами на своего собеседника и снова опустил вниз ресницы.
Павел настойчиво подвинул к нему лист бумаги и ручку:
- Ставьте подпись, что остаётесь добровольно на основании того, что вам предложена временная работа на госгранице в качестве военного переводчика... Вы, тут просто даёте своё согласие, это же не документ о сотрудничестве со спецслужбами подписываете, ну? Что за упрямство? Генрих?! - Павел вытер рукой вспотевший лоб. - Ребячество, какое-то!.. Это вам всё-равно, а мне ещё жить охота.
Кампински вопросительно взглянул на Григорьева.
- Что не понятно? - Павел улыбнулся. - Объясню! Моя жена выгонит меня из дома, если узнает, что я вас не уговорил... Переживает из-за вас очень, влюблена в вас просто, и всё тут!
Генрих медленно повернулся и посмотрел на Павла с некоторой долей изумления:
- И, что же вы теперь будете делать? Вызовите меня на дуэль? Но я, не видел никогда вашу жену, даже не знаю, как её зовут...
- Наконец-то, разговорились!.. Ну же, - и Павел снова сделал попытку, подвинув к полковнику лист бумаги, - подписывайте!
- И, что же вы, не ревнуете? - Кампински всё ещё удивлённо смотрел на Павла.
- К вам - нет!
Генрих откашлялся и взял в руки предлагаемый документ.
- Прочтите хоть, а потом решайтесь, - Павел осторожно взглянул на Генриха. - Мы уже тут с вами час сидим, а всё без толку. И Деев согласен вас тут оставить, и полковник Данилов своё согласие тоже прислал... Ну?
- Данилов? - переспросил Кампински. - Я думал, что он меня самолично расстреляет тогда же в своём кабинете, лучше бы он это и вправду сделал!.. А теперь вот, ещё и согласие даёт, чтобы мою жизнь продлить. Он ведь ненавидеть меня должен, он уничтожить меня должен был, а он... Чем больше узнаю вас, русских, тем больше поражаюсь. Вы совсем другой народ, ни на кого не похожий...
- Хватит тут сидеть разглагольствовать. Последний раз спрашиваю - подпишите своё согласие на работу в нашей приграничной зоне в качестве переводчика? - Павел возвысил голос и начал медленно подниматься из-за стола, грозно нависая над Генрихом.
- Только ради вашей жены, - Кампински подвинул к себе лист бумаги, взял ручку и медленно расписался, перечеркнув своей подписью пол листа. - Приятно думать, что кто-то ещё помнит обо мне, чего я совершенно не заслуживаю.
- Ладно, не кокетничайте!.. Ну, слава Богу! Пойду обрадую свою Елену, - и Павел на полном серьёзе вспомнил гневное лицо своей супруги с которой накануне состоялся нелицеприятный разговор.
Он быстро собрал бумаги со стола, положил в папку подписанный полковником документ и предложил ему выйти из кабинета на улицу. Кампински был всё ещё одет в свою немецкую форму, правда без погон. Они остановились на углу штабного домика на пропылённой узкой тропинке. Снизу от реки к ним поднималась знакомая фигура полковника Деева. Он, подойдя, окинул взглядом эту парочку.
- Как устроились после приезда? - спросил у него Павел. - Ольге понравилось тут?
- Да, говорит, лучше, чем в гарнизоне на самой заставе. Тут в городке спокойнее, - и Алексей снова окинул взглядом фигуру немецкого полковника.
- Ладно, Алёша, я перед отъездом к тебе ещё зайду, а сейчас - дела. Не возражаешь? - и Павел повёл своего "пленного" к деревянным постройкам, где размещались солдатские казармы.
Ольга писала в Шадринку, но ответа от тётки Анны не получала. Очень переживала по этому поводу и волновалась. Было известно, ещё в сорок третьем году дядя Игнат Соколов пропал без вести. Но в Ольгином сердечке теплилась надежда, а может быть он уже вернулся домой, рослый, чернобровый, сильный и волевой мужчина, которого так любила его жена, сама не зная этого, порой вспоминая его неуравновешенный нрав. А вот муж её, Алёша, получал письма часто, но они были тоже не из Сибири, ему писали его бывшие однополчане. И вот на столе, как-то раз, Ольга увидела письмо из Краснодара.
- Мой тёзка мне написал, - с гордостью говорил Алексей. - Парнишка этот, Алёшка Егоров, который прибежал к мотострелкам при нападении на горное село Казачка под Черновцами... Помнишь, я тебе рассказывал? - спросил он у Ольги.
- Да, помню, а второй, которого расстрелял Химков Пашка, жив остался? - с горечью в голосе спросила она.
- Да, вот про то и пишет мой тёзка. Они вместе выпросили направление по комсомольской линии, в школу милиции их вместе направили, в Краснодаре сейчас живут и учатся. Будут оперативными работниками. Хотят ловить преступников - и военных, и таких, которые не дают спокойно жить мирным гражданам, как из письма следует. В гости нас с тобой приглашают, поедем? - и Алексей прижал Ольгу к своей груди.
Она почувствовала биение его сердца и откинула голову назад, чтобы разглядеть его лицо.
- А знаешь, когда я долго тебя не видела, вот например, когда во Пскове была, я стала забывать твои черты. Так, говорят, бывает, когда очень сильно любишь человека... А ты, помнишь меня хорошо? - и она снова прижалась к нему, перебирая в памяти всё, что ей было так дорого.
Здесь на границе, уже в первый месяц своего приезда, она почувствовала изменение своего состояния и поняла, что в ней зарождается новая жизнь, вопреки всем врачебным прогнозам о бесплодии и сегодня в последние дни июня она сказала об этом Алексею.
- Один только Стрельников не сомневался, что всё будет хорошо, - тихо произнесла она. - Как у него дела, не знаешь?
- Написал мне, но ещё в мае месяце, что побывал дома у жены, а потом отправился на Дальневосточный фронт. А уж как там сложится - не знает никто.
- Значит, впереди война с Японцами? - с тревогой в голосе спросила она.
- Да, - Алексей прижал к себе Ольгу покрепче.- Вот так и будем сидеть вместе, никуда тебя больше не отпущу.
- А больше и не понадобиться. Скоро мы с тобой будем родителями, счастливыми и добрыми!
- А Москва? Ты же хотела учиться? - тихо переспросил он.
- Знаешь, для счастья никуда не нужно уезжать, оно в нас с тобой, здесь, рядом. А если человек несчастен, то он и мотается по свету, и ему целого мира мало, потому что неприкаянная душа просит тепла и солнца, а у нас оно уже есть. Верно?
Ольга осталась на границе вместе с мамой Еленой, которая работала в ясельной группе детского садика, недавно открытого для детишек сотрудников и служащих погранзаставы. Ей очень нравилась её новая жизнь рядом с дочерью и зятем, а за родственников из Сибири, она тоже переживала.
А что же, как же сложилась дальнейшая жизнь у Геллеровской группы? Из двадцати человек гарнизона деревни Жмеринки, которые перешли тогда в 1942 году на сторону Красной Армии, к концу войны осталось только восемь. Хейни Дёнитц, как и хотел, стал военным переводчиком на границе, потом организовал баскетбольную команду, а после службы, выйдя в отставку, женился и поселился в Подмосковном Пушкино у своей русской жены, учительницы физкультуры. Вот тут-то ему и пригодились его спортивные навыки и высокий рост. Он тоже стал учителем физкультуры и составил здоровую конкуренцию своей жене, потом стал тернером по баскетболу. В 60-е годы опубликовал в книге воспоминаний, по примеру Юргена Геллера, все свои военные дневники, многие из которых и вошли в данную повесть.
Сам Геллер вернулся на родину в Германию, так как у него там оставались в семье одни женщины, после гибели на войне всех мужчин семейства. Он был единственным, кто мог материально помочь своим сёстрам и младшим двоюродным братишкам, одного из которых, самого маленького, ему пришлось усыновить. Он закончил до конца обучение в университете, получил специальность учителя математики, а потом приехал в СССР, чтобы найти свою русскую девушку Настю Ляпунову, с которой познакомился ещё в 1942 году, но она, уйдя на фронт из военного госпиталя, пропала без вести в 1944 году. Следы её терялись где-то в Карпатах. Он вернулся на родину, поселился в Берлине, долго не женился, ожидая ответа на свои запросы по розыску Насти, но всё было безуспешно. Часто приезжал в гости к своему однополчанину и приятелю Клаусу Шульцу, который также как и Дёнитц, остался после войны в СССР, жил недалеко от села, в котором была похоронена его любимая девушка медсестра Катерина и её семья, повешенная палачом Шнайдером, перед освобождением Старой Руссы нашими войсками. Часто ходил к ней на могилу, пока однажды не приехали туда родственники Плетнёвых из Тверской области с которыми он там и познакомился, и которые стали для него родной семьёй. Его увезли в город Калязин, устроили на местный небольшой заводик, а через несколько лет он женился на дальней родственнице своей любимой медсестры, которая, по его словам была очень на Катю похожа. Она тоже, как и жена Дёнитца, была школьной учительницей, работала в начальных классах и родила своему Клаусу двоих ребятишек - сына Никиту и дочь Катеньку!
Людвиг Гросс после войны вернулся домой в небольшую деревушку под Берлином куда из портового Гамбурга переехало его многочисленное семейство, бабушка, мама и четверо сестрёнок. Он много читал, работал над переводами философских изданий с разных языков, а потом известно, что он стал католическим священником, работал в небольшом приходе маленького берлинского предместья. Постоянно переписывался с Ольгой и её мамой, часто приезжал к ним в СССР, однажды они даже во Пскове у дядюшки Вилли побывали.
Про остальных известно немного: Бурмайер после войны работал на военном заводе, сперва простым рабочим, а после окончания учёбы, стал инженером. Диц, сын известного немецкого актёра, жил в Прибалтике со своей русской женой. Богарт - стал футболистом а потом и тренером, как Хейни, тоже часто приезжал в СССР, пока наконец, не остался в Калининграде, после своей женитьбы на простой русской девчонке, работнице библиотеки, с которой познакомился на отдыхе, когда со своими подопечными мальчишками-футболистами приезжал на отдых в Прибалтику.
Про врача Курта Виннера уже было сказано в одной из предыдущих глав в подробностях. Он рано ушёл из жизни, почти сразу после войны, сказались фронтовые переживания, не выдержало больное сердце. Скоропостижно умер прямо на работе в одной из клиник города Берлина.
О семье Деевых ещё не закончен наш рассказ... Но, впрочем, это уже совсем другая повесть!
Сурова и величественна судьба нашей Отчизны. За свою более чем тысячелетнюю историю ей довелось пройти через череду кровавых усобиц и внутренних смут. Самым грандиозным в истории страны испытанием стала Великая Отечественна война против фашистских захватчиков. Феномен "русского духа", воплотившийся в высочайших морально-боевых качествах советских воинов, явился важнейшим их факторов одоления могущественного врага. На кровавых полях той грандиозной войны противоборствовали армии, возглавляемые военачальниками диаметрально противоположных военных школ. В небывалых по масштабам и ожесточенности сражениях и битвах почти четырёхлетней войны, в конечном счёте, верх одержали полководцы советской военной школы. Они достойно возглавили Красную Армию и вместе с ней на века вошли в историю как спасители страны, своего народа и всего человечества от надвигавшегося фашистского рабства. Этим полководцам принадлежит заслуга в организации операций стратегического, фронтового и армейского масштабов, в ходе которых агрессор был истощён и выброшен с оккупированных им территорий, разбит в собственном логове до пределов безоговорочной капитуляции.
Но не забудем и о бойцах, которые несли свой тяжкий крест за линией фронта - разведчиках, работников особых отделов контрразведки, партизанах, радистах, связистах - всех тех, кого по праву называют невидимками войны, о ком не принято было говорить и называть своими именами, кто погибал после провалов мучительной смертью в камерах пыток и газовых камерах, но не выдавал своих товарищей, кто шёл тяжёлыми лесными тропами, часто не имея укрытия, тонул в топких болотах, лишался сна и покоя, не знал отдыха ни днём ни ночью, пока последняя фашистская нечисть не сгинула с лица нашей многострадальной Родины.
Вечная им Память и Слава, да пребудет над ними во веки веков!
КОНЕЦ ВОЕННОЙ ПОВЕСТИ.
(Использованные материалы и литература:
Михаил Белов "Армия победных операций" - ООО Палея, 2000 год.
Контр-адмирал Н,Н,Кошелев "За поединком поединок" - Москва, Воениздат, 1978 год.
Материалы НГБ из сборника "Военные контрразведчики", Москва, Воениздат - 1979 год.
Александр Золототрубов "Мерцающий луч славы" - изд. "Астрель", Москва, 2004 год.
А.М. Василевский "Дело всей жизни", (издание пятое, дополненное.)
Москва, 1983 год.
К.А. Мерецков - "Страницы воспоминаний", Москва, 1983 год.
Ф.М. Одинцов " У порога победы", Воениздат, 1979 год.
И.С. Конев - "За освобождение Чехословакии", Воениздат, 1963 год.
ЦАМО,ф.401,оп.9511,д.563,лл 25,26; ф.832,оп.1,д. 178, л.211
ЦАМО,ф.401,оп.9511,д.563, лл. 16-22.
"На вечные времена", Москва, 1975 год.
"Военные контрразведчики" - Москва, Военное издательство Министерства обороны СССР, 1979 год.
Юрген Геллер - "Воспоминания солдата". - Берлинское издание, 1976 год.
Хейне Дёнитц - "Письма на Родину". - Москва, Воениздат, 1987 год.
Л.М. Сандалов - "Путь на Запад", Москва, Воениздат, 1985 год.)