Надо обратить внимание, что к числу вновь открывшихся обстоятельств законодательство, например, Украины относит и то, что суд, рассматривая то или иное дело, разрешил вопрос о правах и обязанностях лиц, не участвовавших в процессе. В принципе, ограниченность любого судебного процесса, как по времени, так и по кругу его участников — совершенно разумное, а потому и действительное требование.
Если бы при этом не устанавливалась бы вечная, не зависящая от времени общеобязательность судебного решения, а такая обязательность ограничивалась бы исключительно только теми лицами, которые в реальности участвовали в судебном процессе, подобно тому, как это происходит в любом третейском процессе, то можно было бы говорить, что непривлечение к участию к делу того или иного лица, в принципе не может никак изменить его прав или обязанностей в результате вынесения судом решения.
(Здесь мы не рассматриваем те последствия, которые вызываются не собственно самим судебным решением, а исключительно законом. К таким последствиям, например, относится всевозможная регистрация на основании судебного акта: в этом случае суд вовсе не обязан автоматически привлекать регистратора в дело, поскольку его обязанность зарегистрировать то или иное изменение в правах возникает, собственно, в случае именно спора о правах, не из разрешения спора, а из предписания закона, которое, между тем, может иметь и свои условия. Поэтому вопрос о регистрационных действиях всегда является вопросом взаимоотношений того, кто обратился за регистрацией и самого регистратора. В случае возникновения между ними спора, такой спор и должен быть разрешён именно между ними, так как собственно, сама регистрация носит явно производный от правоположения характер, регулируется нормами совершенно отдельными от материально-вещных норм, и касается только вопроса достаточности представленных оснований для регистрационных действий).
Тем не менее, искусственно существующая в законодательствах общеобязательность судебного решения делает возможной ситуацию (в реальности — такая ситуация возникает куда чаще, чем можно себе представить), когда суд, даже и сам того не ведая, разрешает в той или иной инстанции вопрос о правах и обязанностях лиц, которые никакого отношения к делу не имели и даже могли не знать о существовании такого дела.
Будем считать, что тут демонстрируется модельное построение, хотя те, кто знают историю вопроса, вполне осознают, что ситуация, описываемая мною, не такая уж и модельная.
Два лица заключили между собою некую сделку. Согласно этой сделке одно лицо (Муниципалитет) взял на себя обязательство перед иным лицом (фирмой «C&F») заключить договор, в соответствии с которым Муниципалитет отчуждал бы в пользу фирмы «C&F» некое вещное право ω. Заметим, что в данном случае совершенно очевидно, что между муниципалитетом и фирмой «C&F» заключён предварительный договор. В дальнейшем Муниципалитет обратился в суд с иском о признании такого договора недействительным, а фирма «C&F» обратилась в тот же суд со встречным иском (ну, насколько он встречный… судите сами, суд его принял именно как встречный), в котором потребовала установить, что между Муниципалитетом и фирмой «C&F» заключён основной договор на оговоренных в предварительном договоре между теми же лицами условиях.
Суд в удовлетворении иска Муниципалитета отказал, а встречный иск удовлетворил в полном объёме. Решение суда вступило в законную силу.
Таким образом, с момента вступления в законную силу решения суда следует считать для всех без исключения субъектов на территории юрисдикции суда, что между Муниципалитетом и фирмой «C&F» существует договор о передаче последней того самого вещного права ω.
Уже после вступления в законную силу судебного решения в дело вмешался, скажем, прокурор. Он направил, например, кассационное представление, в котором просил решение суда по делу, в части признания договора заключённым (то есть именно в части удовлетворения встречного иска) отменить, а дело передать на новое рассмотрения в этой части. Кассационная инстанция в процессе с участием Муниципалитета, фирмы «C&F» и прокурора, полностью удовлетворила представление прокурора, отменила решение в той части, в которой суд постановил считать договор заключённым, и дело вернула на новое рассмотрение в этой самой части. При новом рассмотрении суд отказал в удовлетворении встречного иска.
Заметим, что в результате оказалось, что отказано в удовлетворении и иска Муниципалитета — предварительный договор остаётся обязывающим Муниципалитет, а обязательство последнего по нему не исполнено, и в признании основного договора заключённым, хотя и недействительным (я, кстати, заметил, что суды, например, Севастополя или Крыма весьма часть совершенно путают эти понятия — заключённость договора и действительность договора). Основания и детали этих процессов мы сейчас рассматривать не будем, хотя и выглядит, скажем, с точки зрения российского законодательства несколько любопытным, что прокурор, который не участвовал в процессе в суде первой инстанции, вдруг ринулся спорить в суд кассационной инстанции. Но, предположим, что это возможно по законодательству некого государства. Пусть это будет, скажем, для удобства рассмотрения, Украина (Представляется, что на Украине как раз и вмешательство прокурора возможно, и ко вновь открывшимся обстоятельствам отнесено разрешение вопроса о правах или обязанностях лиц, не участвовавших в процессе, и существуют явные пробелы в отношении вхождения названных лиц, чьи права или обязанности изменены судом без их участия, есть и неразрешённость подобных вопросов на уровне конституционного суда, и раздробленность, а стало быть и рассогласованность гражданского судебного процесса по трём кодексам, не коррелирующих между собою).
Тем не менее п. 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г.; с изменениями от 21 сентября 1970 г., 20 декабря 1971 г., 1 января, 6 ноября 1990 г., 11 мая 1994 г.) устанавливает:
Статья 6 Право на справедливое судебное разбирательство
1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях … имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. …
Заметим, что никаких изъятий для каких бы то ни было национальных процедурных особенностей процитированная норма вообще не содержит. Выполнение указанной нормы должно быть обеспечено всеми членами названной Конвенции даже вопреки интересам государства и вообще даже вопреки самому существованию таких государств (другое дело, как это выполняется; обратите внимание, что право признаётся, а вот что с осуществлением?!). В рассматриваемом случае для Украины эта норма абсолютна, и имеет силу большую, чем любой подконституционный закон, поскольку Украина присоединилась к Конвенции.
После описанных судебных актов случилось, скажем, следующее: фирма «C&F» прекратила своё существование. Но тут выяснилось, что при заключении всяческих договоров с Муниципалитетом указанная фирма «C&F» действовала вовсе не в своих интересах, а в интересах фирмы «Орiон», поскольку именно между фирмой «C&F» и фирмой «Орiон» был как раз заключён договор комиссии. согласно которому фирма «C&F» получила от фирмы «Орiон» комиссионное поручение на заключение одной или нескольких сделок от своего имени, но в интересах фирмы «Орiон», причём сделки эти должны были быть направлены именно на приобретение вещного права ω. В соответствии же со ст. 1018 ГК Украины:
Статья 1018. Право собственности комитента
1. Имущество, приобретённое комиссионером за счёт комитента, является собственностью комитента.
Вещное право ω — имущество.
Ясно, что при заключении предварительного договора не возникает никакого вещного права, кроме случаев факультативных для этого договора условий, которые мы не рассматриваем и полагаем, что их вовсе там нет. При заключении предварительного договора возникают лишь обязательства, а, в частности, именно: обязательство заключить основной договор. Следовательно, на правовое положение комитента решение по действительности предварительного договора никакого влияния не оказывает. Однако того же нельзя сказать в рассматриваемом случае по отношению к заключению основного договора. В результате самого по себе заключения основного договора (а напомню, что он таки был признан заключённым, именно заключённым) случилось так, что вещное обязательство ω так-таки было передано. Вопрос: у кого оно оказалось? — ст. 1018 ГК Украины отвечает: у комитента. То есть как раз у фирмы «Орiон», о существовании которой во всём этом клубке споров никто не знал: ни прокурор, ни суды, ни муниципалитет. Что же касается фирмы «C&F», то она не несла обязанности сообщать своим контрагентам, что действует не в своих интересах, да, кроме того, она могла полагать, что действует не как комиссионер, а именно как самостоятельный субъект. Участвовать в последнего рода спорах мне доводилось лично. И далеко не всегда они носят однозначный характер в своём разрешении, поскольку сам по себе договор комиссии ни правоспособности, ни дееспособности лица, являющегося по такому договору комиссионером, не ограничивает.
Возникла ситуация, когда кассационная инстанция, разрешая вопрос по представлению прокурора, хотела или нет, но также разрешила вопрос и о вещном праве ω фирмы «Орiон», которая понятия не имела об идущих судебных процессах. Таким образом, п. 1 ст. 6 Конвенции в данном случае откровенно нарушен, а у фирмы «Орiон» должно быть, стало быть, право требовать пересмотра судебного акта как кассационной инстанции, так и последующего за ним. При этом, естественно, что эта фирма «Орiон» не может быть принуждаема к тому, чтобы действовать вопреки собственным интересам, подрывая и самый первый судебный акт. Иное означало бы, что за субъектом признаётся обязанность действовать не в своих интересах, а в интересах кого-то иного. Тут уже возникает противоречие с Конституцией Украины.
Казалось бы, налицо как раз вновь открывшиеся обстоятельства в трактовке как раз законодательства Украины. И так оно действительно и есть.
Но тут же возникает то самое «но». Это огромное «но» состоит именно в том, что в различных процессуальных кодексах по-разному решён вопрос о тех лицах, которые имеют право обращаться в суды за пересмотром судебных актов, вступивших в законную силу, именно по вновь открывшимся обстоятельствам.
В соответствии с п. 1 ст. 246 Кодекса административного судопроизводства Украины обсуждаемым правом обладают лица, которые принимали участие в деле, а также лица, которые не принимали участия в деле, если суд разрешил вопрос об их правах, свободах, интересах или обязанностях.
В то же время в соответствии с Хозяйственным процессуальным кодексом и ГПК Украины именно лица, которые не принимали участия в деле, но относительно прав, законных интересов или свобод которых суд разрешил вопрос, в соответствующих нормах не упомянуты.
И что в этом случае будет, если такие вот лица, в нашем случае — фирма «Орiон», всё-таки обратятся в суд с соответствующим заявлением об отмене судебного акта, скажем, кассационной инстанции и пересмотре дела по вновь открывшемуся обстоятельству, что суд nolens разрешил вопрос о её правах без неё? Имеющаяся практика говорит о том, что если в России такое заявление будет принято к производству, то вот как раз на Украине оно будет возвращено именно со ссылкой на то, что круг лиц, которые могут обращаться в суд с подобными заявлениями, ограничен именно участниками дела. Ясно, что при первом же возвращении такого заявления будет иметь место основание для обращения в ЕСПЧ. Решение последнего практически не вызывает сомнений.
Но можно ли в таком случае рассуждать так, чтобы не заниматься пробежками до Страсбурга и обратно?
Думаю, что можно.
Смотрите сами.
Нигде в нормах, в которых отсутствует право на обращение с обсуждаемым заявлением в суды упомянутых лиц, нет прямого запрета на такое обращения вообще для каких бы то ни было лиц, и нигде в указанных нормах нет и следа того, что круг лиц, перечисленных там, перечислен исключительным, закрытым перечнем. Иными словами для фирмы «Орiон» законодательство, в данном случае Украины, не содержит положительного запрета на доступ к правосудию по указанным основаниям и причинам. Зато в ст. 246 Кодекса об административном судопроизводстве Украины всё же имеется положительное признание права на такое обращение. Это означает, что обращение в суд с заявлением о пересмотре дела по вновь открывшимся основаниям признано по крайней мере в одном из процессуальных кодексом и никак не урегулировано в остальных. Но тогда, соблюдая принцип верховенства права (а не положительного закона!), необходимо пользоваться правилом, например, ГПК Украины или ч. 3 ст. 4 и ст. 42 Хозяйственного процессуального кодекса Украины. Понятно, что поскольку прямого правила о применении аналогии права и аналогии закона в Хозяйственном процессуальном кодексе Украины нет, то его придётся выводить из имеющихся там правил уже системным толкованием корпуса положительных законов. Если же такого вывода не сделать, то возникает неравенство перед судами одной и той же судебной системы одного и того же государства различных субъектов права при разрешении вопросов об их правах и обязанностях и сразу же — нарушение того самого п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Отсюда и следует вывод:
коль скоро в соблюдение правила п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод по крайней мере в одном из процессуальных кодексов государства прямо закреплено право третьих лиц, вопрос о правах, свободах и законных интересах которых суд разрешил в судебном акте, обращаться в суд за пересмотром вступившего в законную силу судебного акта, то точно такое же право есть и во всех иных процессах точно у таких же лиц.
Мне могут сказать, что таким образом могут быть охвачены все мыслимые или немыслимые третьи лица. И тогда от того самого принципа, именно принципа, так как сам он вообще ниоткуда не выводим, как стабильность судебных решений.
На это, быть может, справедливое замечание я готов ответить, что подобный охват, по последствиям подобный выставлению в общий доступ шкатулки Пандоры, только потому-то и возможен и, как выясняется, даже и необходим, что судебным актам государственных судов совершенно неразумно придаётся вечное и нормативное значение. То есть принцип стабильности судебных актов прямо приходит в противоречие с принципом же нормативности (общеобязательности) судебных актов.
Скажем, в случае с третейскими судами, у судебных актов которых нет нормативности, такого рода неустойчивость никак возникать не должна. Но это, разумеется, при правильной трактовке законодательства.