Корабль плыл по Ладоге. Который день? Никто не задумывался. Казалось, что так было всегда – бескрайняя вода, подобная то шелку, то стали, изредка – смутный контур берега где-то вдалеке, неспокойное небо… А их всегда было пятеро. И так будет всегда. И никто не удивился, когда однажды листок с расписанием круиза, висевший в центральном коридоре у лестницы, куда-то бесследно исчез. «Мыши съели», - прокомментировала Марина, и этим все кончилось. Не было заранее распланированных экскурсий, не было фильмов днем и дискотек на корме солнечной палубы вечером – точнее, все это было, но так далеко, что не стоило и замечать. Настоящим было другое – ясное зеркало огромного озера (штормов, подобных той ночи, когда Олег едва не отдал Ладоге свою жизнь, больше не повторялось), солнце, поднимающееся из волн и в них же уходящее, медленно растущая луна. Инга помнила кровавый полумесяц первого вечера – значит, от отплытия до памятной бури прошло не больше двух-трех дней. Олег утверждал, что именно в ту ночь старая луна умерла и сменилась новой – но как он мог увидеть луну сквозь грозовые тучи? Впрочем, сейчас Инга готова была поверить во все, что угодно. Ведь она и сама даже сквозь сон понимала, что скоро взойдет солнце, и спешила выйти на палубу – чтобы уже увидеть Олега, стоящего на носу корабля. «Здравствуй, Чайка», - говорил он. Инге нравилось ее новое имя – каждый раз, когда Олег произносил его, она словно снова чувствовала за спиной невидимые крылья. Что бы ни произошло – она сможет подняться над бурей, пройти сквозь зыбкий сумрак… В то утро она взлетела первый раз и просто еще не научилась владеть своими силами… Олег как будто угадывал мысли Инги и слегка касался ее руки. След от его меча, похоже, должен был остаться навсегда, но Ингу это ничуть не огорчало. Она почти гордилась этим шрамом, словно знаком посвящения, причастности к чему-то иному. Теперь Инга была твердо убеждена, что задела клинок не по неосторожности – случайный порез не смог бы оставить таких следов, каким бы острым лезвием он ни был нанесен. Ей казалось, что в ту минуту совершился некий обряд, суть которого до конца не была ясна самой Инге, и вместе с кровью она отдала Олегу часть своей силы. Впрочем, он отплатил ей сполна…
Андрей смотрел на Ингу не без зависти. После достопамятной ночи она явно обрела новые силы, хотя, казалось бы, едва не ушла вслед за Олегом – точнее, вместо него, отдав за его жизнь свою. Андрей видел, как радостно она встречает рассвет, как следит за восходом луны – а в нем то и дело пробуждалась былая тревога. Андрей пытался забыть, не думать об этом – но чем больше становился серебряный месяц, тем чаще возвращалась память о той ночи. Тогда Андрей уступил, не выдержал, впустил в себя – что? Он не знал. Просто что-то, пришедшее той ночью, стало частью его, и он изменился. Днем он был все тем же Андреем – любовался пейзажами, рассказывал о прошлых своих путешествиях Инге и Лидии Михайловне, порой просто где-нибудь уединялся с Мариной… Только с Олегом он стал общаться гораздо чаще. Марине это не нравилось, она как будто ревновала Андрея к новому другу – да, Андрей уже считал Олега другом, хотя порой тот вызывал у него почти страх. Но объяснить, в чем дело, Марина не могла. Впрочем, до сколько-нибудь серьезных размолвок не дошло ни разу, и в целом все было по-прежнему. Но только днем. Стоило погаснуть закату – и Андрей чувствовал, что должен остаться один. Снова подползал страх, краем сознания Андрей понимал, что рядом с друзьями ему было бы легче справиться с этим, но все равно под любыми предлогами уходил в каюту или в отдаленный угол на палубе, как будто не в силах противиться лишь ему одному слышному зову. Как и в ту ночь, Андрей вдруг понимал, что невероятно тоскует по земле под ногами, по шелесту ветвей, и снова и снова искал взглядом неразличимую полоску берега. В конце концов он засыпал, но и во сне продолжал слышать тихий, но непрестанный зов.
Олег заметил, что Андрей не находит себе места, и однажды вечером решительно подошел к нему:
- Пойдем в салон. Все уже там, только тебя я еле нашел.
- Что-то я устал сегодня, - попытался соврать Андрей, но недооценил проницательность Олега. От пристального взгляда голубых глаз стало не по себе:
- У тебя сна ни в одном глазу. И оставаться одному тебе сейчас не стоит. Пойдем, - Олег взял Андрея за руку. Очень мягко – но пробовать высвободиться почему-то не хотелось. – Инга гитару принесла. Давно у нас песен не было.
И Андрей, сам себе удивляясь, послушно пошел за Олегом.
Инга действительно вспомнила о гитаре, незаслуженно забытой с первого вечера, и теперь, устроившись поудобнее в кресле, тихонько что-то наигрывала. Андрей различил слова: «Не ведьма, не колдунья ко мне явилась в дом, не в пору полнолунья, а летним ясным днем…»[1]. Но тут Инга оборвала игру и улыбнулась:
- Привет. Наконец тебя нашли. Может быть, ты что-нибудь споешь?
- Ну давай попробую, - кивнул Андрей. Петь не слишком хотелось, но раз уж он пришел сюда… Он взял гитару: - «Я пел о богах и пел о героях, о звоне клинков и кровавых битвах…»[2].
- «Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы…» – Олег, похоже, знал вообще все песни, известные Андрею, Инге и Марине, вместе взятым. Порой Инга начинала подозревать, что, осмелься она сыграть что-нибудь из своих опытов – даже тогда Олег подхватит мотив…
- «Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья. Каждую ночь полет мне снится – холодные фьорды, миля за милей…» – это Олег прикоснулся рукой к плечу Инги или снова невидимые крылья шевельнулись у нее за спиной? Олег сидел совсем рядом, наверное, это был он – но почему же тогда так захотелось опять стать белой птицей, еще раз испытать силу крыльев? «Чайка…» – едва слышно прошептал Олег, и Инга улыбнулась в ответ.
- «Где-то бродят твои сны, королевна… Далеко ли до весны в травах древних…» - Андрей встретился взглядом с Мариной. Ему случалось шутливо называть ее королевной, и в том, что сейчас он вспомнил именно эту песню, Марина увидела хороший знак – все прошло, рядом с ней прежний беззаботный Андрей, и больше не будет этих ночных отлучек и странных взглядов… Да и сам Андрей чувствовал себя необычно спокойно, хотя последние отблески дня уже едва виднелись на горизонте. Может быть, и правда все это было лишь коротким наваждением, и тревожные сны уйдут и не вернутся…
Отзвуки струн затихли, и Андрей отдал Инге гитару, а сам повернулся к Марине: «Видишь, все хорошо. Я сам не знаю, что на меня нашло». Марина просто сжала его руку – в последние дни поведение Андрея откровенно пугало ее, и она искренне радовалась его возвращению. Инга тем временем не спешила продолжать пение. Она задумчиво перебирала струны, начиная и обрывая мотив за мотивом. Наконец, так ни на чем и не остановившись, Инга протянула гитару Олегу:
- Слушай, спой еще раз ту песню… «На Север» которая. Мне так понравилось…
- Я ее тоже люблю, - кивнул Олег. Но Марина, поежившись, словно от холода, запротестовала:
- А может, что-нибудь более жизнерадостное? А то там у тебя и кровь, и смерть…
- Это не у меня. Это на Севере, - усмехнулся Олег.
- Ну все равно. Мрачная она какая-то…
Андрей молчал, но в душе чувствовал, что согласен с Мариной – почему-то ему тоже не хотелось еще раз слышать эту песню, хотя она и понравилась ему в первый вечер. Но Инга не сдавалась:
- Ну пожа-алуйста… - протянула она так по-детски, что Марина невольно рассмеялась:
- Ладно, убедили.
И Андрей не стал возражать – да и что он мог бы возразить?
Олег коснулся струн – и снова корабельный салон растворился в полумраке, а вокруг бушевала яростная буря, хотя ночь была довольно спокойной. Снова легкая ладья сражалась с волнами Ладоги, и белокурый воин бросал вызов всем здешним богам.
- «Вспорото небо и взрезаны волны драконьею пастью, светом и ветром ныне пронзает звенящие снасти…» – от лица Олега словно повеяло ледяным дыханием северного ветра. Лидия Михайловна на мгновение взглянула ему в глаза – и тут же отвела взгляд, настолько чужим и жестким – даже жестоким – вдруг показалось ей лицо их спутника.
- «И луна – я ее ждал и любил, как невесту. Нам не до сна – мы дети богов, наша участь известна…»
Андрей стиснул подлокотники кресла. Марина озабоченно склонилась к нему, но он уже не видел ее. Нет, ничего не прошло – на мгновение оставившее его беспокойство вернулось с новой силой. Что он делает посреди всей этой воды? Почему берег так далеко? Андрей взглянул в окно – но закат давно погас, а совсем рядом была растущая луна – странная, ледяная, безмолвная. И снова в сердце вполз проклятый зов – что ему нужно? А еще в памяти почему-то навязчиво стояло искаженное внезапной яростью лицо Олега – но какая связь могла быть между ним и этим зовом? Андрей хотел вскочить, броситься вон отсюда, но что-то словно удерживало его. Осталось лишь сидеть, не сводя с луны неподвижного взгляда, и вслушиваться то ли в музыку, то ли в зов – с каждой секундой различить их становилось все труднее. И выдерживать – тоже.
- «В наших зрачках – острые грани вечного льда, а на клыках свежею кровью пахнет вода…»
Марина не могла понять, что творится с Андреем. Никогда прежде у него не было такого взгляда – застывшего, невидящего. Она вспомнила первый вечер, когда Андрей пел про оборотня – тот же непонятный, хищный отблеск светился в его глазах и сейчас. Но если тогда Марину даже привлекла та новая сила, которую она почувствовала в Андрее, то сейчас ей было страшно. Почему она не настояла на своем? Ведь до того, как Инга вспомнила про эту песню, все было в порядке! Казалось бы, все так просто – прервать этот дикий мотив, сослаться на свое или Андрея плохое самочувствие, и все исчезнет, Андрей снова будет здесь, такой же, как раньше… Но не было сил ни что-либо сказать, ни даже поднять руку.
- «Бледные норны шепчут – на Север, вы в сером, вы звери…»
- Пр-роклятье… - сквозь зубы выговорил Андрей. Олег прервал песню. Андрея нельзя было узнать – невероятно бледен, зеленые глаза смотрят как будто сквозь остальных. «Проклятье…» – повторил он хрипло, словно от боли. «Андрей!» – позвала его Марина. Андрей услышал ее голос, но не узнал. Он обвел взглядом собравшихся – взгляд зверя, не понимающего, где он и что с ним. На мгновение Андрей замер, как будто прислушиваясь к чему-то, что слышал только он – и внезапно метнулся к двери.
- Сядь! – приказал Олег. Только Инга знала, какая власть может звучать в его голосе, остальные же ошеломленно замерли. Андрей медленно, словно во сне, вернулся на свое место. Олег положил руку ему на плечо:
- Ты же знаешь, тебе нельзя сейчас быть одному. Ладога во власти ночи – опасно сталкиваться с теми, кто сейчас на свободе.
- Я не могу… Каждую ночь… Словно зов какой-то…
- Будь они прокляты! – лицо Олега исказилось гневом. – Со мной не справились – на тебе отыграться решили? Не выйдет!
- Я боюсь, - высокий, сильный Андрей казался сейчас испуганным ребенком, которого успокаивает взрослый.
- Не надо. Зачем бояться самого себя?
- Это не я. Тогда, в ту ночь… что-то во мне поселилось…
- Многие годами не знают, что в них живет. Ты всегда был таким, с самого рождения. Просто еще не время.
- Я теперь другие сны вижу… про лес, про землю… Не могу здесь оставаться…
- Твое время придет. Будет рубеж, и будет выбор. Но этот час пока не настал.
- Я не хочу ничего выбирать.
- Так нужно. Ты не сможешь никуда от этого деться. Когда ты выберешь путь, покой вернется к тебе. А пока…
Олег взял руки Андрея в свои и прикрыл глаза. Инга услышала – или ей только показалось? – слова того же неизвестного языка, который теперь она почти понимала. Олег звал Андрея по имени – только это было другое имя… Хищный отблеск зеленых глаз мало-помалу угасал, и с лица Андрея исчезла тень тревоги. Он глубоко вздохнул.
- Спасибо.
- Не за что. Я видел, что тебе не справиться одному. Я-то с ними уже встречался… - снова та же недобрая усмешка. – Но их время заканчивается. Эта ночь будет спокойной. Я обещаю.
В ту ночь впервые за последние дни проклятый зов не тревожил Андрея. Остальные тоже разошлись по каютам успокоенными. Только Марина с тех пор сторонилась Олега, а то и откровенно избегала его. Он же держался так, как будто ничего особенного не происходит.
[1] Песня группы «Ария» на стихи Маргариты Пушкиной.
[2] Песня группы «Мельница» на стихи Хелависы (Натальи О’Шей).