Лента «Треугольник печали» режиссера Рубена Эстлунда удостоена «Золотой пальмовой ветви» в 2022 году в Каннах.
В литературно-художественном журнале «ПОЭЗИЯ» 1/2023 вышла моя рецензия на фильм, который я считаю лучшим из того, что снято за последние 50 лет: «Треугольник печали» Рубена Эстлунда. Фильм – зеркало, отражающее наш мир. Почему рекомендую к просмотру? Все поймете из моего «спойлера» на фильм.
Фильм является одной из частей трилогии («Форс-мажор» 2014 года и «Квадрат» 2017 года, который был также удостоен «Золотой пальмовой ветви»).
Эти фильмы являются осмыслением режиссером политических, социальных и культурных процессов, происходящих в мире. Сам автор принадлежит к поколению 50-летних людей, и период его жизни совпал с различными историческими процессами, свидетелем которых он являлся. Двуполярный мир, противоборство социалистической и капиталистической систем, падение этого мира и переход к однополярному миру, кризис которого сегодня переживает человечество, находящееся в процессе поиска новых смыслов, идей; выстраивание новой геополитической и экономической архитектуры мира.
Мира, который находится на грани глобальной катастрофы, войны. Все эти процессы режиссер отразил в картине. С моей точки зрения, данный фильм является выдающимся произведением киноискусства последнего времени
Обратимся к названию картины.
Нам представляется геометрическая фигура закрытого типа – треугольник. Все события, отображаемые в фильме, происходят как бы в трех углах этой фигуры. И каждая из локаций, через которую проходит сюжетная линия фильма, вызывает грусть, ощущение безысходности, морального, идеологического, социального тупика; возникает ощущение наступления мирового катаклизма, крушения цивилизации.
Первая часть фильма посвящена вопросу равенства полов и теме построения отношений мужчины и женщины (Карл и Яя), и ощущения от этой части можно назвать противоречивыми, чего, с моей точки зрения, и пытался добиться режиссёр.
С одной стороны, весь видеоряд – поступки, мысли, идеи главных героев – вызывает скуку. Все их мысли вертятся вокруг денег и вещей, они типичные представители общества потребления (в прологе режиссер показывает fashion-лекцию о разнице хмурого и задорного бренда: чем дешевле бренд, тем очевиднее должно быть презрение к покупателю, а чтобы продать товар подороже, нужно больше улыбаться (параллель с предыдущими работами Эстлунда, но если «Квадрат» – для эстетов, то «Треугольник печали» – для широкой аудитории).
С другой стороны, автор показывает смещение гендерных ролей. И это достигается определенными художественными приемами, а именно: мы видим, что главный герой Карл с десятками молодых людей участвует в кастинге.
Молодые мускулистые тела и женственные лица, не только даже лица, но и поведение этих молодых людей. Жеманные женские манеры присущи больше гомосексуальным особям, а не мужской профессии, которую выбирают эти люди.
В продолжение этой мысли о смене ролей режиссер предлагает зрителю длительную сцену об оплате счета в ресторане. Эта сцена ярко показывает, что западные мужчины стали вести себя необычно, такое поведение в нашем понимании не должно быть присуще мужчине, а именно: главный герой Карл на протяжении длительного времени отказывается оплачивать счет за свою девушку Яю, демонстрируя свою мелочность, капризничает, не прекращает выяснение отношений по этому поводу, пытается оправдать и обосновать свое ненормальное, с нашей точки зрения, поведение. И эта сцена нытья сильного, красивого парня настолько долго длится, что не может не вызвать к нему неприязни и отвращения, чего и добивается режиссер. Возникает ощущение, что нормальный мир перевернут вверх ногами.
Данный эпизод отражает важное направление в развитии западного общества. На протяжении последних столетий женщины боролись за свои права в рамках феминистских движений, движений половых меньшинств и достигли успехов в своей борьбе – традиционная семья как основа общества рушится, а мужчины превратились в женщин.
Режиссер нам демонстрирует тектонический разлом между идеологией и ценностями западного мира – и мира, который придерживается традиционных устоев и ценностей, полностью отрицающих эти новые западные тренды.
Режиссер явно высмеивает выбор западного общества и демонстрирует свое негативное отношение к этим явным признакам вырождения западной цивилизации. И эту глобальную проблему мы с вами видим в первом углу этой замкнутой геометрической фигуры.
Перейдем ко второй части фильма.
События разворачиваются на супердорогой яхте с возможностью отдыха для исключительно богатых и избранных людей. В этом замкнутом пространстве, оторванном от мира, находящемся в бескрайних просторах океана, режиссер показывает противоречие человека труда и человека капитала. Классовую несправедливость устройства современного мира.
Художник показывает, как шикарный отдых обеспечен непосильным, грязным, унизительным трудом прислуги. Как эта прислуга вынуждена из-за желания сохранить свои рабочие места выполнять унизительные требования богатых гостей. Это видно в сцене, когда по прихоти богатой сумасбродки (жены русского олигарха, продавца дерьма) весь персонал яхты вынужден бросить свои дела и в угоду ее прихоти «весело» плескаться в море, съезжая с горки.
Также очень ярко отражается классовое неравенство между богатыми и бедными в сцене капитанского ужина. Когда поедающих дорогущие блюда высокой кухни богатеев из-за шторма начинает тошнить. И сотрудники персонала, стоя на коленях в этой рвоте, голыми руками собирают её с пола, а богатые продолжают свой сатанинский пир, наслаждаясь благами мира.
Хотелось бы остановиться на том, как Эстлунд показывает образ правителей рассматриваемого общества (в нашем случае – обитателей яхты).
Речь идет о капитане яхты. На протяжении всей этой части капитан фактически не занимается управлением корабля, передав свои обязанности помощнику, и не контролирует его. Администратор яхты не может достучаться до него и убедить принять командование на себя, не может вывести его из запоя. И только требование явиться на капитанский ужин заставляет его туда прийти. Образ капитана вызывает ощущение отстраненности этого человека от своих обязанностей, нежелания их выполнять и быть игрушкой в руках богатых чудаков, прихотям которых он противостоять не в силе, а исполнять их не хочет. Это нас отсылает к тому, что руководство западного мира является марионеткой в руках людей капитала, тех людей, в чьих руках сосредоточены все деньги мира.
На этот пир капитан смотрит отрешенно, с нескрываемым презрением, и пытается напиться, чтобы постараться абстрагироваться от всего происходящего. Важно отметить сцену, когда капитан спорит с русским олигархом в своём кубрике. Фоновой музыкой звучит «Интернационал» («...Мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем»).
Представитель западного общества, капитан ретранслирует своему собеседнику идеи Маркса, пытаясь в них найти ответы на те проблемы, которые режиссер поставил в фильме (никакой более стройной и последовательной теории, чем марксизм, Запад за все это время так и не смог разработать и предложить миру). Его оппонент, «новый русский», который нажился на разорении и развале своей страны, как представитель эпохи первичного накопления капитала, отстаивает идеи наживы и эксплуатации. Под звуки «Интернационала», в шикарных интерьерах, за рюмкой дорогого коньяка они рассуждают о судьбах мира, в то время как за бортом идет смертельный шторм, грозящий погибелью яхте.
Финал капитана как образа руководителя этого мини-прообраза мира печален, но закономерен. Он гибнет вместе с судном.
Режиссер в этой сцене, описывая нравственное и интеллектуальное профессиональное поведение представителей элит, правящего класса, показывает их несостоятельность как лидеров общества. Их неспособность адекватно реагировать на мировые катаклизмы, вызовы, неспособность осознать происходящее, предложить программу выхода из кризиса и повести за собой все человечество. Эти люди погрязли в наслаждениях, гонке за удовольствиями, получением прибыли любой ценой, даже ценой уничтожения мира и самих себя. Этот пример продемонстрирован в сцене фильма, когда производители оружия хвастаются своим товаром как основой демократии, однако именно их граната, запущенная рукой пирата, уничтожает судно. Этот эпизод требует отдельного рассмотрения.
Западный мир, ввергнувший большую часть стран в нищету, разорение, междоусобицу, рискует сам оказаться жертвой гнева этих стран.
Судно с сомалийскими пиратами как образ стран третьего мира, ввергнутых в хаос и не имеющих возможность зарабатывать деньги честным путем, показывает, какой путь остается у этой части мира. Путь войны и грабежа. И именно в связи с нападением пиратов и происходит гибель яхты как образа мира богатых и успешных стран, гибнущего под ударами неоварваров.
Центральным событием этой сцены является ужин капитана, на котором стоит остановиться подробнее. Яхта в море как образ человечества в океане истории. В момент этого ужина начинается шторм, который явно просматривается за стеклами иллюминаторов и ощущается участниками этого мероприятия. Отгороженные от этого шторма бортами дорогой яхты участники этого пира поглощают дорогие блюда высокой кухни, они чувствуют силу стихии, опасность грядущего катаклизма, и многих из них начинает тошнить на богатые скатерти изысканно сервированных столов. Другая часть трапезников как бы не замечает происходящего вокруг них: страшных волн за бортом, рвотной массы, растекающейся по столам и полу, трудящихся людей, стоящих на коленях и убирающих её голыми руками. Вся эта сцена вызывает ощущение нереальности происходящего, какого-то адского шабаша, пира во время чумы. И, должно быть, именно таким видится автору современный мир. Мир, лежащий во зле. И это еще один угол замкнутой геометрической фигуры, и в этой ее части мы тоже по воле режиссера не видим выхода.
Яхта как символ старого мира погибла.
Мы переходим к третьей локации, третьему и заключительному углу треугольника, закрытой геометрической фигуры. Как же режиссер видит, закрытая ли эта фигура? Каким в его картине мира видится новый мир, построенный на иных основах и правилах? События разворачиваются на псевдоострове. Вначале выжившие в крушении по привычке строят отношения по старым лекалам. Но старые правила и нормы не работают. Социальные роли и статусы, определившие их место в прошлой жизни, уже не имеют значения.
Перед голодом и холодом, необходимостью выживать все становятся равны. И новый русский, и сомалийский пират, и супермодель.
Все наносное, гламурное отходит на второй план, и теряют свою ценность золотые украшения, «ролексы». Мир и социум возвращаются к своим глубинным вечным основам и истинам, которые заключаются в том, что для жизни и выживания нужны настоящие навыки, а умение ходить по подиуму и улыбаться, грабить и убивать, торговать – это уже элементы, не позволяющие прокормить себя.
На первый план выходит человек труда – тот человек, который ползал на коленях и убирал туалеты, кого в прошлой жизни эти люди не замечали или презирали. Но что характерно, этот человек по воле режиссера воспроизводит ту же модель построения социальных отношений, что была прежде. Уборщица Эбигейл стала унижать своих угнетателей, выстраивать их в островную иерархию, принуждать к сексу Карла за еду. То есть, по мнению Эстлунда, людям труда нечего предложить миру: ни в голове, ни в сердце у них нет ни идей, ни смыслов. Только еще более уродливое копирование и ретрансляция старых буржуазных устоев, которые уже демонстрировали люди, выходившие из низов, дорвавшиеся волей судеб до власти. Таким образом, ничего нового в этом подлунном мире не видит и режиссер. То есть он замкнул третью локацию, третий угол, и вроде бы тем самым сказал: выхода нет. Подписав приговор будущности этого мира, он как бы подвел черту под спором капитана и русского олигарха. Однако в финальной сцене Яя и Эбигейл обнаруживают, что остров используется как курорт, находят вход в отель и главная героиня предлагает Эбигейл вернуться обратно «в стойло» и стать опять прежней. Униженной и оскорбленной. Испив чашу власти над людьми, трудяга не спешит принять щедрое предложение от Яи и берется за камень – орудие пролетариата, чтобы убить ее и хотя бы на мгновение продлить миг своего призрачного земного могущества. И хотя мы не видим самого удара, режиссер предлагает нам самим сочинить финал. Самим выбрать: есть ли выход из замкнутой фигуры, треугольника печали, или нет. И может быть, самим снять новый фильм – «Треугольник надежды». Но, на мой взгляд, удар непременно последует и выхода из той картины мира, которую предложил Эстлунд, нет. Треугольник замкнулся.