Отец Игнатий был ярым противником роботизации. Не жалея сил, он боролся с глупцами, которые возомнили себя подобием Творца. Но однажды в его дом пришла беда, и все прежние убеждения перестали иметь для Отца Игнатия хоть какое-то значение. Что же случилось, и причём здесь прихожанин, пришедший к нему на исповедь?
Читайте рассказ Александра Голикова «Отец Игнатий», в котором непоколебимая уверенность в их правоте играет с людьми жестокие шутки.
— Отец Игнатий? — голос по ту сторону мелкой решётки вздрагивал от волнения. — Я хочу исповедаться!
— Благослов… — начал священник.
— Нет! — перебил его неизвестный. — Не исповедаться!
— Давайте просто поговорим, — предложил отец Игнатий.
— Поговорим… — человек словно бы раздумывал. — Я слышал ваши проповеди, пастор! Или святой отец, не знаю, как точнее. Увы нам, мы живём в обезбоженном мире. Я слушал ваши проповеди против роботизации.
— Против превращения людей в киборгов? — на священника нахлынули воспоминания.
Человек по ту сторону мелкой решётки вежливо замолчал, точно он не хотел мешать святому отцу.
Да, отец Игнатий проповедовал истово, яростно. Он изъездил Соединённые Штаты, был в Европе, выступал в Париже и Берлине. Он основал ДПР (Движение против роботизации). Это было время активной пропаганды искусственных рук и ног, внутренних органов. Дело вот-вот грозило выйти из исследовательских лабораторий и закрытых клиник в, что называется, народ. Нужно было остановить подобное богохульство! Человек дерзает состязаться с Творцом, ибо нагло и надменно меняет Ббогом данное тело на суррогат. И всё это лицемерно прикрывается заботой об инвалидах и увечных! Отец Игнатий разъяснял, что это только ширма, что об инвалидах все забудут, что начнут играться в переделку собственного тела, как в компьютерные игры. Что это превратится в огромный рынок, что туда придут колоссальные деньги. А где будут большие деньги, будет ложь, за ложью же придут все остальные слабости и грехи человеческие. Люди опять побегут за фальшивым идолом, вместо того, чтобы склониться перед истинным Ббогом.
У него были миллионы сторонников по всему миру. Римский папа Пасхалий даже открыто порицал деятельность католического священника Игнатия Бардо, выходца из Латинской Америки, взбаламутившего весь цивилизованный мир. «Он видит дьявола там, где его нет, — возмущался папа. — Этот человек болен!» Отец Игнатий походил на человека, вздумавшего остановить руками бурный поток. Так, во всяком случае, казалось. Многие газеты называли его «благородным сумасшедшим», «Дон Кихотом, который, правда, борется с настоящими драконами». Другие обливали помоями. Но отец Игнатий чувствовал, что успел вовремя. Повремени он со своей активной деятельностью — и всё было бы потеряно. Сейчас главный фактор — время. Нужно хотя бы заморозить проекты, открыть дискуссию. Какие-то непонятные силы толкали роботизацию, не очень желая её толком обсуждать. Кое-кто говорил, что это правильно, что люди — дураки, они ничего не понимают, что так было и с прививками, когда матери прятали своих детей. Нет уж, лучше решительно, быстро и тайно. Чтобы они не успели впасть вс детство и начать беситься. Отец Игнатий и начал беситься.
— Я помню одну вашу проповедь, — ожил неизвестный. — В Сан-Паулу. Там было очень много народу. Я стоял далеко и почти вас не слышал. Но одна фраза запала мне в сердце. «Бог может победить и без нас, Он всемогущ, — сказали вы. — Мир будет устроен без нас. Но чего тогда стоим мы с вами? Кто мы — жалкие ветки, несущиеся в потоке бытия, неспособные ему противостоять, или образ и подобие Божие?» Именно тогда я решил примкнуть к ДПР. Я как будто головой ударился. Я сразу всё понял! Хотя, может быть, меня на самом деле ударили? Я тогда был стиснут толпой, даже на миг потерял сознание. И кошелёк с деньгами!
— Все мы грешны, — пробормотал отец Игнатий.
Одним из главных его оппонентов был выдающийся хирург Бертрам Крайдек, человек с золотыми руками, как его называли. Он был, к тому же, неплохим оратором. Говорил, что нового не стоит бояться, что за всю человеческую историю это было не раз. Люди видели в грядущем зловещий силуэт Антихриста, но всегда ошибались. У страха глаза велики. Поговорите с инвалидами, увещевал Крайдек. Спросите их, они хотят снова ходить? Снова пользоваться руками? Стать ничуть не хуже полноценных, здоровых людей? Догадываетесь, что они вам ответят? Отец Игнатий — христианин. Христос говорил нечто о пастухе, который, имея девяносто девять овец, пошёл искать одну, заблудшую. И будто бы она была ему дороже девяносто девяти. Отец Игнатий предлагает ровно противоположное. Он предлагает пожертвовать увечными во имя химеры погружения человечества в переделку собственного тела. Он выступает против собственной религии!
От воспоминания о Крайдеке у отца Игнатия защемило сердце. Этот человек был язвительно-насмешлив, умён, он не знал пощады. Впрочем, пощады не знал и сам отец Игнатий. Он называл доктора «предтечей Антихриста». Они встречались на ток-шоу, давали чудовищные интервью друг о друге, словно изощряясь в поисках демонов в чужой душе. Доктор Крайдек был достойным противником!
— Я вступил в ДПР, — человек с той стороны решётки погрузился, казалось, в собственные мечты и переживания. — Я обрёл смысл жизни. Бороться против тех, кто олицетворяет роботизацию. Именно эти люди ведут человечество в механизированный ад, где человек будет порабощён более, чем сейчас. Я правильно говорю, отец Игнатий?
Отец Игнатий очнулся.
— Возможно, я в пылу борьбы кое-что просмотрел. Возможно, я слегка увлёкся…
— Вы это о чём? — в голосе посетителя послышался страх. — Не может быть никаких сомнений, слышите? Нельзя сомневаться. Сомневаться — это грех. Сомнения — это уже отход в сторону, а это — измена идее.
«Какой идейный выискался!» — подумалось святому отцу. На самом деле, он выиграл ту партию. У Крайдека и всех остальных. Благодаря поднятому им шуму проект удалось положить под сукно. Хотя бы на время. А потом случилась эта проклятая автокатастрофа. Бриджит… Бриджит оказалась прикованной к инвалидному креслу. Отец Игнатий хорошо помнил тот день. Тот день, когда он вошёл в кабинет Юрека Махновского, лечащего врача жены. А нашёл там Бертрама Крайдека.
— Что вы здесь делаете? — отец Игнатий помнил тот разговор в подробностях. Он помнил даже те чувства, которые испытывал тогда. В первый момент был какой-то стыд, точно его поймали за непристойностью.— Отец Игнатий, — деловито кивнул Крайдек. — Коллега позвал меня для небольшой консультации. Клянусь вам, Махновский не сказал мне, что у него за пациент. Да, собственно, это не сыграло бы никакой роли. Я давал клятву, святой отец. Даже если передо мной окажется смертельный враг, я обязан оказать ему помощь и спасти жизнь, если этого потребует необходимость. Ваша жена — не враг мне. Вы же… Впрочем, это действительно не важно!
— Что с моей Бриджит? — отец Игнатий чувствовал, как от стыда и гнева начинают гореть щёки. Ему хотелось сказать какую-нибудь резкость не для того, чтобы обидеть, а для резкости ответной. Если бы Крайдек изрёк колкость, священнику было бы намного легче. Он видел, что врач тоже нервничает, что ему сильно не по себе.
— Это крайне тяжёлый случай, святой отец, — Крайдек говорил с усилием. — Для меня нет неизлечимых, такова моя философия. Но и давать тщетную надежду я не имею право. Ваша жена… В общем, она обречена на очень длительное время быть прикованной к инвалидному креслу.
— Вы рады? — не сдержался отец Игнатий. — Вы рады, да? Это удовлетворяет ваше чувство мести? — внутренне священник называл себя самым вопиющим грешником в этот момент, и просил Ббога низвергнуть его в глубины ада за такой мерзкий поступок. Но ничего не мог с собой поделать, его словно подхватили какие-то волны и понесли за собой.
— Вы думаете… — запнулся Крайдек. — Что я способен злорадствовать… Каким же чудовищем вы мне представляете, Игнатий! Вы сами после такого монстр!
— Я знаю, что я монстр! — возопил священник. — Я не знаю, за что Господь покарал мою жену, но я не смею роптать. Да будет, Господи, воля твоя! Твоя воля!
На этих словах отец Игнатий разрыдался.
— Выпейте, — Крайдек сунул ему под нос рюмку с резко пахнущей жидкостью. — Это не спиртное, это успокоительное.
— Вы пришли злорадствовать, — отец Игнатий отчаянно ненавидел себя в этот момент, ему было горько, но и как-то сладостно, он находил некое удовлетворение в растравлении своей раны в этот момент. Надо же, как хорошо он всё помнит! Особенно удивительна память на ощущения. Ещё слова и мысли, но запомнить чувства…
— Нет, — почесал уголок рта Крайдек. — Я вижу, в вас говорит горе. Несмотря на все наши разногласия, я готов помочь вам. Это будет несколько нелегально…
— О чём это вы?
— После вашего демарша, — Крайдек отвернулся. — После ваших лихорадочных усилий столкнуть человечество в болото с прямой дороги… Что это я хожу вокруг да около, никогда не был трусом, а вот теперь… Не поверите, боюсь вас. Точно вы на меня броситесь и искусаете. Эти ваши проповеди… Вы были как будто бешеный. И люди, которым вы вкладывали это бешенство в души… Я боюсь, что вы отвергнете, что вы пойдёте до конца, что для вас ничего не значит… Тогда вы в самом деле монстр!
— О чём вы лепечете? — неуверенность врача неожиданно обернулась сверхуверенностью священника. — О чём вы говорите?
— Нелегальная операция, — сказал Крайдек. — Неофициально. Мы сможем поставить вашу жену на ноги. Тем самым способом, против которого вы так боролись. Я клянусь собственной репутацией, святой отец. Иначе ваша жена обречена надолго. Если не навсегда!
— Сатана! — отец Игнатий не хотел произносить этого слова. Оно само вырвалось со ставших вдруг сухими губ. — Сатана, отойди от меня!
Врач побледнел. На лбу его выступили капли пота.
— Знаете, этого я и боялся, — признался хирург. — Вы знаете, как вы страшны в этот момент? Какой-то демон, готовый всё разрушить, но своего добиться… Вы пожертвуете своей женой?
— Я бы свою жизнь отдал, только бы поставить её на ноги! — вскочил отец Игнатий. — Что вы, доктор! Я своей душой пожертвую ради неё. Нет, нет, если есть хоть миллионная доля одного шанса… Я готов, я готов, вы неправильно меня поняли!
— Это больше не схватка. Хочу, чтобы вы знали. Это больше не спор. Нельзя спорить, когда на кону здоровье человека. Нельзя. Я не стану ничего говорить, поймите меня правильно. И не стану использовать этот факт не потому, что боюсь закона. Но здоровье человека превыше наших разногласий! Короче, полная тайна, будьте уверены.
— А вы уверены… — отец Игнатий вспомнил, что в этот момент его душа озарилась надеждой. Он вдруг почувствовал не смущение и раздражение, а какую-то почти ребяческую, детскую любовь к Крайдеку, любовь ребёнка к родителю, или хотя бы авторитетному взрослому родственнику.
— Шансы очень велики, — хирург смотрел на священника недоверчиво, всё ещё боясь его реакции, всё ещё опасаясь его рвения и фанатизма. — Вы в самом деле уверены… Это несколько расходится с вашими взглядами… Поймите правильно, я далёк от того, чтобы как-то попытаться влиять на мировоззрение… Чёрт побери, все слова растерял, честное слово! Это так… Так нелепо, святой отец!
— Мы спасём её! — неожиданно заявил отец Игнатий. — Мы спасём её вместе, и тогда… Вы ведь поможете, правда?
«Вы ведь поможете, правда?» — это было по-детски наивно, это было желание чуда. Больше не было мыслей о дьяволе, пришла мысль о Боге. О Боге, который послал этого человека.
— Доктор Крайдек, — сказал тем временем посетитель.
Отец Игнатий вздрогнул. Это было так, как если бы он разглядывал фотографии детской поры, и вдруг на них что-то капнуло. И это что-то была не вода, а разъедающая образы кислота. И отец Игнатий поднял бы тогда голову в поисках источника этой гадости, и не нашёл бы его. Приблизительно так он чувствовал себя, когда голос неофита вернул его из страны грёз на землю.
— Это проклятый служитель дьявола! — в голосе невидимого человека было много злобы.
— Нельзя ненавидеть, никого нельзя ненавидеть! — слова словно вырвались откуда-то из глубины души отца Игнатия.
— Церковь учит ненавидеть дьявола, — важно изрёк посетитель. — Вы говорили, что те, кто жаждет роботизации, строят ад на земле. Следовательно, они слуги дьявола. Следовательно, их надо ненавидеть.
— Это извращённая логика!
— Никакой другой логики не бывает, святой отец, — безжалостно ответили с той стороны. — Доктор Крайдек — слуга дьявола. И вы сами намекали на это в своих интервью.
Отцу Игнатию стало стыдно. Ему опять на память пришёл человек, которого он всячески клеймил. И вот, когда ему, отцу Игнатию, понадобилась помощь, Крайдек пришёл и предложил её. От чистого сердца. Воистину, «любите врагов своих». А он, слуга Божий, оказался не на высоте. Какой он Божий слуга, мерзкий грешник, демон!
— Я был неправ, — выдавил из себя священник. — Я был неправ по поводу доктора Бертрама Крайдека. Он очень порядочный человек, он лучше меня!
— Что-что? — с той стороны произнесли это так, точно невидимый человек был поражён, словно громом. — Крайдек — лучше вас? Вы здоровы? Вы не бредите?
— Я не брежу, — прошептал отец Игнатий.
Всё было готово. Крайдек приготовил операционную в одной дальней больнице. Но… Но Бриджит не суждено было попасть на операционный стол. С Крайдеком случилось несчастье. Как и с Бриджит. Только он погиб в автокатастрофе.
— Крайдек — враг Бога! — прошипели с той стороны решётки. — Вы… Как вы можете… Сначала вы говорили одно, теперь другое!
— Крайдек до своей смерти хотел помочь мне, — сказал отец Игнатий. — Он мог бы прооперировать мою жену-инвалида. Но он погиб, такая трагедия!
— Что? — кулак обрушился на решётку. — Святой отец, вы хотите сказать…
— Я ничего не хочу сказать, — раздражился отец Игнатий. — Что вы хотите мне сказать, зачем вы пришли?
— Я… Я хотел говорить с вами!
— Исповедаться? Учтите, вы будете говорить не со мной. С Ним. Я лишь посредник. Ему вы поверите свои душевные тайны. Не мне!
— Я не хочу исповедаться! — возмутились с той стороны. — Я — верный воин церкви, никогда ни на йоту ей не изменивший! Я пришёл за наградой!
— Награды даёт Господь, — отец Игнатий словно впал в транс.
Воспоминание о нелепой гибели Крайдека как будто погрузило его в ту чёрную меланхолию, в которой он находился тогда. Мир был тьмой. Одной сплошной, колеблющейся тьмой. Ничего не было видно. Ничего.
— Награды даёт Господь, — машинально проговорил священник. — А за что вы хотите получить награду?
— Я хочу получить награду за казнь дьявола! — казалось, что с той стороны раздуваются от важности. — Ну, не самого Сатаны, но одного из его приспешников.
— Казнь дьявола? — отец Игнатий разволновался. Он слушал недостаточно внимательно этого человека. Так нельзя, это большой грех! А теперь он говорит, что казнил дьявола. Всё это очень серьёзно! — Казнь дьявола? Кого вы убили, неизвестный мне человек? И почему вы не каетесь в своём грехе? Это большой грех. Мне вот есть в чём каяться. А вы считаете себя чистым, светлым! Это гордыня, помрачение разума. Это ведёт к духовной гибели!
— Как можно каяться, уничтожив зло? — удивился неизвестный. — Как можно каяться, вырвав сорную траву? Об этом надо кричать на всех углах!
— Вы убили человека, — это был не вопрос, а утверждение.
— Ну и что? — с той стороны решётки были крайне удивлены.
— Как это что? Кого вы убили?
— Слугу дьявола, святой отец, — горделиво ответил неизвестный. — Я оказал Богу огромную услугу. И вам в том числе!
— Мне? — колотьё в груди стало сильнее. — Мне вы оказали услугу? Господи, спаси и помилуй, кого вы… убили?
— Крайдека! — ответ поразил, как нож гильотины.
— Вы сумасшедший! — отец Игнатий сказал это уверенно. — Вы сошли с ума. Там был несчастный случай.
— Я всё сделал так, чтобы никто никогда не догадался, — неизвестный говорил быстро, точно боясь, что ему не дадут высказаться до конца. — Я разбираюсь в машинах, святой отец. Никто ничего не узнает. Я не хочу попасть в тюрьму!
— Вы убили… — смысл страшных слов только теперь в полном объёме дошёл до сознания отца Игнатия. — Вы убили Крайдека?
— Я убил слугу Сатаны, носителя зла! — обиделся человек с той стороны решётки. — Я — воин церкви, воин Бога.
— Это подлое убийство! — возопил отец Игнатий.
— Враг хитёр и коварен. Его иначе достать было нельзя. С волками жить — по-волчьи выть, или ничего не получится. Вы же сами призывали…
— Я не призывал убивать доктора!
— Вы призывали бороться со злом, — терпеливо разъяснили ему. — Вы призывали ненавидеть дьявола. Святой отец, вы должны благословить меня за это деяние! Теперь роботизация завязла накрепко. Без суматошного Крайдека процесс будет заморожен. И всё это благодаря мне!
— Вы — убийца! — воскликнул отец Игнатий, в порыве страсти напрочь забывая о том, чему его учили в приходской школе. Страсть возобладала над бесстрастием, обида и горечь — над холодным разумом. — Вот из-за кого моя Бриджит навсегда осталась инвалидом! Да знаете ли вы, что Крайдек хотел помочь моей жене, поставить её на ноги после аварии…
— Вы хотели воспользоваться орудием дьявола? — после недолгого молчания с той стороны послышался вкрадчивый, тихий голос. — Вы, учитель, изменили идее?
— Я совсем с ума сошёл с этой идеей! — потряс кулаками в воздухе отец Игнатий. — И вы вместе со мной!
— Вас соблазнил Сатана, — голос стал уверенным. — Он предложил вам взятку, и вы купились. Святой отец, вы согрешили, вы очень согрешили, вы поставили на кон свою бессмертную душу. Возможно даже, вы теперь житель ада, не рая.
— Я? — возмутился священник. — А вы себя почитаете жителем рая?
— Я уничтожил зло, — горделиво ответили ему. — Я достоин лаврового венка и пения ангелов. И я его получу!
— Сумасшедший! — зашептал отец Игнатий. — И я не лучше тебя. Я ошибся, я был в пылу полемики. Мне нельзя было говорить про него те вещи, которые я говорил. А вам нельзя было этому внимать!
— Нельзя внимать? — удивились с той стороны. — Нельзя безоговорочно верить отцу церкви нашей? А кому тогда вообще верить-то можно? Вы сошли с ума! Предания святы, их нужно принимать до буквы. Нельзя внимать… Брат мой, это дьявол, он меня искушает. Это не вы говорите со мной, это он, он проверяет мою верность церкви! Отойди от меня, Сатана! Нет, нет, нет!
— Опомнитесь, вы не в себе! — увещевал невидимого собеседника священник. — Я лишь человек. Я грешен. Я ошибаюсь. Все священники такие. Безгрешен только Бог, даже святые могут пасть. И ангелы падают, Сатана — доказательство тому. Я могу ошибаться. Но важно, чтобы я признал свою ошибку. Я ошибся, мой грех, мой большой грех. Страшна не только ошибка. Страшно не признаваться в ней даже себе. Я был не прав. Роботизация может стать злом, но сама по себе она нейтральна. Я действительно испугался царства механизмов. И за этим страхом не разглядел, как механизмы могут помочь людям, избавить их от мук и страданий. Я был не прав, и вы были не правы. Но я действительно сказал, а вы мне поверили. Мой грех! Мой грех, простите меня!
— Ваш грех? — шёпотом переспросили с той стороны.
— Мой грех, прости мне, брат мой, я ввёл тебя в заблуждение, — опустил голову отец Игнатий. — Твой грех убийства — и мой грех. Но ты должен раскаяться, ты должен понять, что, пытаясь победить дьявола, ты сам чуть не превратился в дьявола. Такова страшная сила ненависти.
— Это говорите не вы! — после этих слов раздался мерзкий, гаденький смешок. — Это говорите не вы, святой отец. Погрешимые отцы церкви, хорошая роботизация. Добрый ад, да, отец Игнатий? Не может быть, чтобы это говорили вы! Вы, который так пылко проповедовал наступление конца времён и воцарение механического Антихриста! Одно из двух, святой отец. Или вы — лукавый обманщик, обманувший весь мир, или сейчас там не вы. Не вы, а кто-то другой, тот, кто вами прикидывается. Я пришёл на исповедь, но он пришёл за мной даже сюда. Он не хочет оставить меня в покое. Гнусный негодяй!
— Это вас тяготит свершённое, — объяснял отец Игнатий. — Это грех так проявляется в вас. Отбросьте эти лживые догмы! Они противостоят любви. Взгляните на Крайдека другими глазами, он был неплохим человеком, он не был слугой дьявола.
— Ложь! Мне тогда открыли глаза, а теперь просят закрыть их? Мне всё стало ясно в жизни…
— Ясность ваша ложна, — перебил его отец Игнатий. — Это лживая простота.
— Мне всё было ясно! — взревели с той стороны. — Теперь же меня хотят сбить с пути! Сатана, ты мстишь мне за смерть своего слуги. Ничего у тебя не выйдет, меня не обманешь, там не отец Игнатий, прочь, прочь!
Отец Игнатий услышал шум удаляющихся шагов. Он выскочил из исповедальни, но уже никого не увидел. Лишь открытую дверь и колыхающуюся занавеску.
— Господи, прости ему его грех, не ведал он, что творил! — опустился на колени священник. — Накажи меня, Господи, накажи меня за него!
Отец Игнатий распростёрся на каменном полу. Из глаз его текли горючие слёзы.
— Господи, — шептал священник. — Господи!
Редактор Никита Барков
Корректор Анна Мезенцева
Другая современная литература: chtivo.spb.ru