С первых же часов поездки маленькая группа оказалась как будто обособленной от остального корабля – их каюты были близко, за столиком все пятеро сидели вместе и, хотя были свободные места, к ним никто не присоединился. Впрочем, нельзя сказать, чтобы это им сильно мешало – даже напротив. Тот вечер в салоне словно бы объединил их, и больше им никто не был нужен. На самом деле, конечно, попытки знакомства были – но задержавшийся на лице незваного гостя взгляд Олега внезапно твердел, и продолжать общение мало кому хотелось.
На Валааме большинство пассажиров, естественно, дружным строем зашагали за экскурсоводом. Лидия Михайловна, давно мечтавшая собственными глазами взглянуть на валаамские скиты, тоже отправилась на экскурсию, но остальные четверо сбежали в первые же минуты и разбрелись по окрестностям.
Инга села на прошлогоднюю хвою около высокой сосны и замерла, прикрыв глаза, просто слушая этот странный остров. Валаам действительно был странным местом. Постоянно ходившие над Ладогой облака обходили его стороной, а такой тишины и покоя Инга еще нигде не встречала. Нет, не в монашеском уединении здесь было дело – Инга чувствовала, что остров был таким до всяких монахов и до всякого христианства. Времени больше не было – только тишина и поднимающиеся к небу сосны, выросшие прямо на камнях…
Подошли Андрей и Марина, как обычно, держась за руки. Марина улыбалась чему-то своему, Андрей же, напротив, словно что-то высматривал. Ингу заметил именно он.
- Инга? Ну ты и спряталась! Где Олег?
- Олег? – Инга только сейчас поняла, что он исчез сразу же после высадки. Кажется, это его удаляющуюся фигуру экскурсовод проводила таким неодобрительным взглядом… - И правда, где он? Скоро ведь отплываем…
Они нашли Олега недалеко от причала, у самой кромки воды. Рядом прохаживался невероятно раскормленный монастырский кот, но Олегу явно было не до него. Ингу поразило его лицо – сосредоточенное и очень недоброе. Олег был очень красив, когда улыбался, но сейчас Инга не позавидовала бы тому, кто встал бы у него на дороге. Губы Олега шевельнулись, и Инга ясно различила слова: «Ночью будет бой».
- Олег! – позвала Марина. Он не обернулся. Андрей подошел к нему:
- Эй, Олег, нам пора! – Олег не отвечал.
- Не слышишь, что ли? – Андрей чуть тряхнул его за плечо. Олег развернулся, явно готовясь ударить, глаза блеснули сталью – но тут он узнал Андрея и улыбнулся:
- Прости, задумался. Идем.
- Ничего себе задумался… - пробормотал Андрей. – Не надо было его трогать – убить ведь мог…
Если бы Андрея спросили, откуда он это знает, он вряд ли смог бы ответить. Знал – и все. И поэтому еще раз порадовался, что Олег вовремя узнал его.
Они пришли как раз вовремя – до отплытия оставались считанные минуты. Стоя на палубе, все четверо (Лидия Михайловна, уставшая после экскурсии, ушла в каюту) смотрели, как остров медленно отдаляется и небо вновь затягивают облака. Олег проговорил, ни к кому не обращаясь:
- Будет буря.
- Как тогда? – поинтересовалась Инга. Олег усмехнулся:
- Что – тогда! Это для Ладоги была обычная ночь. А вот сегодня… Ночью наружу выходить не стоит.
- Это почему же? – недоверчиво спросила Марина.
- Не стоит, - уже тверже повторил Олег, и Марина поняла, что лучше не настаивать.
Приближался вечер. Ладога менялась на глазах. Небо закрыли тучи, и вода из голубого шелка, какой она была утром, превратилась в темную сталь. Ветер усиливался, ночь обещала быть неспокойной. Марина пожаловалась, что неважно себя чувствует из-за перемены погоды, и ушла спать. Через некоторое время Андрей зашел проведать ее, но она не проснулась, даже когда он, неловко повернувшись, уронил тяжелый термос – хорошо еще, что закрытый. Некоторое время Андрей сидел рядом с Мариной – обычно она как будто чувствовала его присутствие, но сейчас она спала слишком крепко. Вздохнув, Андрей поднялся и ушел к себе – возвращаться на палубу не хотелось.
Андрей родился и вырос в Петербурге, он всегда любил корабли и путешествия по воде, но в этот вечер ему как никогда захотелось оказаться на твердой земле. Он так ждал этой поездки – а сейчас чувствовал себя в центре чуждой ему стихии, далеко от всего привычного и знакомого. Откуда-то из глубин сознания полз непонятный страх – но чего было бояться? Надежный круизный теплоход шел через Ладогу, за стенкой спала любимая девушка Марина, и всего несколько шагов отделяло Андрея от Инги с ее гитарой, от такой домашней Лидии Михайловны, от Олега. Олег… Андрей снова вспомнил недавний эпизод и невольно поежился – так ясно он увидел изменившееся лицо Олега. Нет, к нему Андрей бы не пошел. И никуда бы не пошел. Андрей встал, походил по каюте, снова сел, взял книгу, несколько секунд смотрел на страницу, не понимая ни слова, положил книгу обратно, повертел в руках яблоко, откусил, раздумал есть дальше, снова встал… Странное беспокойство не исчезало. В памяти настойчиво вертелось: «Был волчонок – станет волк, ветер, кровь и серебро…». «Ветер, кровь и серебро», - повторил Андрей вслух и вздрогнул – это он и увидел в окно каюты. Ветер, который к ночи обещал стать бурей, покрыл волны серебристой рябью – а между водой и небом узкой полосой пылал алый закат, словно удар клинком наотмашь рассек горизонт, залив его кровью. «Ветер, кровь и серебро…», - снова прошептал Андрей, не в силах оторвать взгляда от алой полосы. Еще немного – и она погаснет, вода и небо сольются вместе, и тогда… Андрей не знал, что должно случиться, но чувствовал – что-то произойдет, и он боялся этого. Что-то чужое, непонятное, что было здесь задолго до того, как Андрей родился, пыталось проникнуть в него, стать его сутью – а он был один и понимал, что рано или поздно так и случится. И Андрей из последних сил цеплялся взглядом за тускнеющую полосу заката, словно она единственная могла не дать свершиться перемене.
Инга не могла найти себе места. Не хотелось ни уходить в каюту, ни искать Андрея, и не было сил просто стоять и смотреть на воду – а ведь это было одним из любимых занятий Инги. Небо и вода темнели, наливаясь свинцом, и Ингу не покидало чувство тревоги. Снова и снова вспоминались слова Олега: «Ночью наружу выходить не стоит». Ночь уже почти наступила – но где он сам? Инга никому не смогла бы объяснить, откуда в ней взялась эта уверенность, но она понимала – то, о чем предупреждал Олег, в первую очередь касается его самого. Куда же он исчез? Инга вдруг вспомнила первое утро на Ладоге, когда Олег позвал ее встречать рассвет – и уверенно направилась на нос корабля, хотя ветер едва не сбивал ее с ног. Ей оставалось пройти всего несколько шагов, когда она услышала голос Олега – и едва узнала его. Ни шум ветра, ни разбивающиеся о борта волны не могли заглушить его слова – казалось, их слышит вся Ладога:
- Боги Ладоги, внемлите!
Вызываю вас на битву!
Лишь закат погаснет в небе,
Бой великий здесь начнется.
Засвистит холодный ветер,
Разрывая парус в клочья,
Будут волны, словно волки,
На ладью бросаться стаей.
Против гнева волн и ветра
Выхожу на бой жестокий.
Пусть летит ладья стрелою!
Пусть несет меня сквозь бурю!
Кто в бою не ведал страха,
Не склонится пред богами!
Сил не тратьте понапрасну!
Дайте воину дорогу!
И, словно отвечая на вызов, огромная волна ударила в борт, заставив Ингу вцепиться в поручень, чтобы не упасть. Инга вышла на нос – и увидела Олега.
Он стоял во весь рост, грудью встречая яростный ветер и холодные брызги, долетавшие даже до этой палубы, расположенной довольно высоко над водой. И время послушно пошло назад, превращая четырехпалубный теплоход в древнюю ладью, а Олега – в бесстрашного воина и путешественника, дерзнувшего бурной ночью бросить вызов бешеным волнам Ладоги. Сколько ему лет? Двадцать пять? Но сколько веков назад ему исполнилось двадцать пять лет? Правая рука Олега вскинута к небу в угрожающем жесте – но при вспышке молнии (молния? здесь, на севере? почти в конце лета?) Инга ясно увидела тусклый отблеск стали. «Ночью будет бой», - сказал сегодня Олег…
- Кого же ты на бой вызываешь?! – Инге хотелось крикнуть это во весь голос, но сквозь вой ветра прорвался лишь слабый шепот. И все же Олег услышал. Он тронул Ингу за плечо:
- Пожалуйста, уходи. Тебе нельзя оставаться здесь.
- А ты?
- Это мой бой. Я ждал его, - медленно, отчеканивая каждое слово.
- Мне страшно за тебя…
- Не бойся. Мне хватит сил. Второй раз им меня не получить.
Инга не стала спрашивать, что имеет в виду Олег.
- Я останусь с тобой, - твердо проговорила она.
- Нет, Чайка, - он впервые назвал ее так. – Тебе не выстоять. Тогда я был один и сейчас буду один. Ты не сможешь помочь мне.
В небе догорали последние отблески заката. Олег резко повернулся к Инге:
- Уходи, Чайка! Этот бой не для тебя. Я прошел этим путем, но тебе не уцелеть. Ясным солнцем заклинаю, уходи!
Инга подчинилась без единого слова. У двери она остановилась, последний раз взглянула на высокую фигуру, застывшую на носу корабля – и скользнула внутрь одновременно с первым оглушительным ударом грома.
Мало кто на корабле смог спокойно заснуть в ту ночь, если не считать Марины. Такой бури не помнил никто из путешествовавших по Ладоге. Раскаты грома не затихали, молнии, казалось, прицельно били по кораблю, шум волн и ветра словно складывался в колдовской мотив. Лидия Михайловна непрерывно шептала молитвы, путаясь в знакомых с детства словах, но в конце концов смогла уснуть. Инга сидела у окна каюты, вглядываясь в темноту, и сквозь бурю ей то и дело слышался голос Олега – только различить слова она уже не могла. «Помоги ему, дай увидеть утро!» – шептала она, хотя и сама вряд ли знала, к кому обращается. Если Инга и задремала, все так же сидя у окна, то и снилось ей все то же самое – бушующая Ладога и одинокий силуэт Олега – или того, кого она знала под этим именем…
Андрей не смог бы сказать, спал он в эту ночь или нет. По мере того, как гас кровавый закат, Андрей чувствовал, что все меньше понимает, кто он и где находится. Ему виделся темный лес, неясные тени, шум ветра в вершинах деревьев – но в то же время он помнил, хотя и смутно, что любой берег сейчас неизмеримо далеко, и снова и снова всматривался в темноту, как будто пытаясь различить неуловимые очертания. И лишь под утро всякие образы исчезли.