Данную статью я публикую в рамках новой рубрики "А если серьезно..." — рубрика посвящена теории и практике в области психоанализа и адресована специалистам и всем, кто интересуется вопросами глубинной психологии.
Ссылка на первоисточник: http://vol3-2017.ecpp-journal.ru/930.html
Аннотация. В статье рассматривается отыгрывание в психоаналитическом процессе, которое изучается изнутри способом так называемой «матрешки»: отыгрывание «открывается» с помощью контрпереноса, а контрперенос «открывается» непосредственно с помощью тела аналитика. Вводится понятие соматического отыгрывания. В качестве клинической иллюстрации рассматривается частный вид такого соматического отыгрывания – ожирение психоаналитика.
Ключевые слова: перенос, контрперенос, отыгрывание, соматическое отыгрывание, разыгрывание
Abstract. In the article author deals with acting out of the psychoanalytic process by means of so-called «matryoshka»: acting out is disclosed in countertransference, and countertransference is disclosed with the help of the analyst’s body. The concept of a somatic acting out is introduced. And as the clinical illustration a particular kind of somatic acting out – the obesity of the psychoanalyst is considered.
Keywords: transfer, countertransference, acting out, somatic acting out, enactment
Отыгрывание является испытанием для взаимоотношений клиента и психоаналитика. Психоаналитическая работа с отыгрыванием несет в себе потенциал для переживания мощнейших, глубоко спрятанных или подавленных чувств, вовлекающих как пациента, так и аналитика.
Впервые Зигмунд Фрейд описал феномен отреагирования при лечении молодой девушки (случай Доры) в 1900 г., когда он упустил первые проявления переноса клиентки, и она отреагировала на это уходом из анализа, т.е. произвела знакомые ей в прошлом действия [10, с. 28].
Филис Гринейкр предполагает, что тенденция к привычному отреагированию есть в основном результат определенных расстройств в первые два года жизни. Связь между отреагированием и переживаниями довербального периода жизни подчеркивается и во многих более поздних работах, особенно у последователей Мелани Кляйн, хотя эту точку зрения поддерживают и другие исследователи. Например, Джеральд Блюм подчеркивает, что «травма, полученная в очень раннем детстве, способствует возникновению процесса отреагирования и его фиксации... Расстройства, связанные с развитием отделения – индивидуации, предрасполагают к появлению последующего отреагирования, связанного с хрупкостью эго» [9, с. 98].
Контрпереносная реакция психоаналитика на отреагирование пациента может явиться ценным источником информации относительно ролевого взаимодействия, которое пациент пытается спроецировать на ситуацию. Вольтер Клувер пишет, что «совращение» аналитика в отреагирование, в котором тот участвует вместе с пациентом, т.е. участие в диалоге, может стать способом достижения новых инсайтов, точно так же, как и контрперенос. В соответствии с этим Дэвид Билджер высказывает мысль о том, что классификация поведения, как отреагирования, основывается в большей степени на ощущении давления, которое испытывает аналитик, на ощущении того, что пациент перешел положенные границы, нежели на характере самого поведения: диагностика отреагирования делается целиком зависимой от характера контрпереноса.
Роберт Хиншелвуд описывает отыгрывание внутри (acting-in) как ситуацию, когда в отношениях между аналитиком и пациентом могут разыгрываться примитивные импульсы, объектные отношения и защиты, и тем самым формируется сопротивление работе анализа. Такое разыгрывание (enactment) в переносе получило название «отыгрывания внутри» [12, с. 356].
Рассмотрим, чем отличается отыгрывание от разыгрывания.
Джеймс Маклафлин отметил значения разыгрывания, как «играть роль», «симулировать», с одной стороны, и «убеждать» и «влиять на кого-то в межличностном взаимодействии», с другой стороны. Разыгрывание можно описать как ответ на поведение другого. Оуэн Реник усиливает эту идею, доводя ее до логического предела: сначала – бессознательное разыгрывание, затем – осознание аналитиком контрпереноса, поэтому любое техническое действие с обеих сторон неизбежно является контрпереносным разыгрыванием.
Джозеф Сандлер, заменив понятие «отыгрывание» на «разыгрывание», придал ему новое звучание: в своей работе о контрпереносе и «ролевой ответственности» он использует термин «ролевая отзывчивость». Такое разыгрывание следует рассматривать как компромисс между ролью, которую пациент пытается навязать психоаналитику, и собственными наклонностями последнего. То, что психоаналитик осознает такие ролевые реакции, может послужить важным ключом к решению доминантного конфликта переноса и связанных с ним трансферентных фантазий пациента [9, с. 167].
Большинство разыгрываний в силу вездесущности остается неуловимым и оказывается замеченным только задним числом. Как правило, разыгрывание исследуется или описывается в литературе тогда, когда оно достигает достаточной интенсивности или становится основной переносной или контртрансферной помехой. Разыгрывание отличается тем, что это совместный процесс, вовлекающий обоих участников, отыгрывание же является откликом одного из участников аналитической ситуации.
В ходе аналитической работы с клиенткой я определила для себя отыгрывание как процесс «переваривания» чувств клиента. Это соотносится с теорией Биона, предложившего модель контейнера, в который может проецироваться объект. Контейнирование относится именно к внутренней работе, это своего рода метаболизм тех психических элементов, которые пациент сам не в состоянии переварить; это переваривание, которое замещает действия во внешнем мире.
В своей практической работе я столкнулась с тем, что мой процесс «переваривания» бета-элементов клиентки иногда завершался их «отрыгиванием», т.е. когда клиентка проецировала в меня сверхизбыточное количество бета-элементов (нетрансформированных эмоциональных переживаний), которые переполняли мой «контейнер», мне приходилось «отрыгивать» их в себя, в свое тело. Отсюда возникали различные соматические реакции моего тела, поэтому можно предположить, что отыгрывание можно рассматривать не только в поведенческом ракурсе. Реакции тела аналитика в ответ на отыгрывание клиента можно рассмотреть, как отыгрывание аналитика на уровне соматики.
Как инструмент для понимания отыгрывания далее будет рассмотрено явление контрпереноса. Зигмунд Фрейд впервые в докладе «Пути психоаналитической терапии» в 1910 г. в Нюрнберге описал контрперенос как препятствие на пути прогресса психоанализа и функции анализируемого. Паула Хайманн и Хелен Дейч были первыми из тех, кто дал позитивную оценку контрпереносу. В 1946 г. Мелани Кляйн выступила с концепцией контрпереноса как проективной идентификации, которую она определила, как «прообраз агрессивных объектных отношений в виде анальной атаки на объект посредством насильственного внедрения в него частей Эго» [12, с. 266]. А важнейшим нововведением Ракера было разделение реакций контрпереноса на конкордантные (согласующиеся) и комплиментарные (дополнительные). Генрих Ракер считал большой ошибкой признание контрпереносом только реакций второго типа и то, что лучшим способом обращения с контрпереносом будет его устранение. Даже комплиментарный контрперенос, выступающий на первых порах как помеха аналитическому процессу, несет в себе потенциальную возможность понимания внутренних конфликтов пациента» [8, с. 145].
Для того, чтобы контрперенос стал эффективным инструментом в работе с клиентом, аналитик, по мнению Андерса Закриссона, должен позволять себе испытывать эмоциональную мобилизацию под влиянием происходящего при взаимодействии с пациентом, сохранять способность наблюдения за своими чувствами и не допускать, чтобы они овладели им. Если ему удается удерживать рефлексивную позицию, контрперенос может принести пользу. Если он теряет ее, контрперенос становится помехой. Это разные процессы, которые протекают одновременно и параллельно по разным линиям, или на разных уровнях [2, с. 177].
В настоящее время начинающий аналитик может рассматривать контрперенос как инструмент понимания клиента при соблюдении отстраненной наблюдающей позиции. Именно этот баланс – как тонкая грань между отыгрыванием и анализом. Первым помощником для соблюдения этого баланса должно стать собственное тело начинающего психоаналитика, которому нужно научиться им пользоваться. Рассмотрим тело как инструмент для понимания контрпереноса.
Неосознанный контрперенос способен нанести вред эмоциональному здоровью не только клиента, но и терапевта. Тело психоаналитика является важнейшим контактным каналом и инструментом его работы, поэтому очень важно в начале пути становления аналитиком ответить на вопросы: насколько едино и интегрировано наше тело, насколько оно заземлено и центрировано и, наконец, насколько наше тело действительно наше?
Лиане Цинк пишет, что «вся терапия вращается вокруг контрпереноса... Тело терапевта нередко разваливается на части, когда он приходит домой и без сил падает в кресло. Это тело налито тяжестью, не связано с собственным дыханием, часто пребывает в депрессии и тревоге, находится в плену давних, хорошо знакомых напряжений. Это тело полно подавленных желаний, изгоняемых по этическим соображениям» [6, с.140].
Существует механизм, который Вильгельм Райх называл вегетативной идентификацией, Стэнли Келеман – соматическим резонансом, Джей Статтман – органическим переносом, а Эндрю Сэмьюэлс – воплощенным в теле переносом. Это внутренний опыт терапевта, его временная идентификация с клиентом, когда он может чувствовать в своем теле то, что происходит в теле клиента. Это тонкая (осознанная или нет) настройка терапевта на глубокие соматические процессы клиента, при которой тело терапевта «понимает» удовольствия и страдания клиента, перенимает его двигательные и дыхательные паттерны, его напряжения и т.д. Основы органического переноса лежат в превербальных и невербальных системах коммуникации. Кроме того, концепция вегетативного резонанса описывает энергетическую основу «настройки» на клиента, и, в том числе основу процессов, подобных проективной идентификации и эмпатии.
Арнольд Бернштейн называет отклик в теле терапевта на перенос клиента соматическим контрпереносом. Джеймс Хиллман пишет, что анализ уделяет телу скрупулезное внимание: «Тело - это сосуд, в котором происходит процесс трансформации» [4, с. 272].
Слова дают нам способ организации нашего опыта, но они также дистанцируют нас от первичного сенсорного опыта. В терапии существует постоянное напряжение между необходимостью обеспечить достаточное контейнирование, чтобы быть в состоянии смотреть на то, что беспокоит нас, и необходимостью не утратить соприкосновение с реальностью опыта, с тем, как он проживается. Многие воспоминания не закодированы в слова, а являются скорее телесными воспоминаниями.
Соответственно для психоаналитика приоритетной является способность иметь доступ к собственным телесным воспоминаниям, телесным аффективным состояниям и ощущениям, для того, чтобы отличить собственный материал от материала пациента. Как очень точно отмечает Алан Шор, аналитик должен уметь тренировать свою способность к рефлексивному мышлению для того, чтобы моделировать процесс саморегуляции для клиента, что выражается через «признание своих контрпереносных телесных сигналов, приносящих дискомфорт (соматических маркеров, приводимых в действие восприятием проективной идентификации)» [13]. Только через ощущение собственных «контррегулятивных реакций на дисрегуляцию пациента» и внимание к ним терапевт может получить доступ к информации, необходимой для того, чтобы обеспечить пользу пациенту, удержать свои неожиданные телесные ощущения и, таким образом, смоделировать способность к саморегуляции для пациента.
Ощущения в контрпереносе включают чисто телесные ощущения, такие как головокружение, пустоту, голод, насыщенность, клаустрофобию, сонливость, боль, беспокойство, сексуальное возбуждение; а также образы, укорененные в соматическом бессознательном, такие, как внезапное желание обнять пациента, чувство проникновения пациента внутрь тебя или ощущение как будто тебя целиком проглатывают или выплевывают по кусочкам, душат до смерти, ощущение себя чудовищной, пожирающей тварью или шутом и т.д. Выборочное раскрытие опыта соматического контрпереноса ценно в тех случаях, когда оно к месту, либо используется для интерпретаций.
Отто Кернберг в статье «Агрессия в контрепеносе» пишет, что «наиболее тяжёлые расстройства контрпереноса и трудности в его использовании соответствуют именно таким примерам, в которых пациенты показывают этот вид тяжёлой архаической агрессии, и психотерапевт по своей собственной эмоциональной реакции ощущает, что он, например, имеет дело с тем типичным пациентом, который постоянно должен кусать руку, желающую его накормить. В усилиях этих пациентов разрушать любую помощь, которую им предлагает психоаналитик, агрессия смешивается с аутоагрессией, да и в эмоциональной реакции психоаналитика на эту ситуацию мы постоянно находим оба элемента» [3, с. 38].
Ирма Досамантес-Альперсон подразделяет телесные ощущения и соотносит их с функциями терапевта:
- доминирование функции ощущения приводит к соматическому материалу: давление в животе, напряжение или подтрясывание;
- доминирование функции мышления может преобразовываться в такие понятия-интроекты, как беременность, внутренняя борьба или непереваривание;
- доминирование функции чувствования ведет к тому, что в тело входят сильные волны эмоций, таких как печаль, ярость, страстное желание или страх;
- доминирование интуиции ведет к всплыванию символических образов и мифических тем, таких как образ человека, запертого в замке или образ снисхождения от божества пронизывающего света.
Можно сделать вывод, что различные аналитики испытывают различные реакции в контрпереносе, но их можно систематизировать, чтобы понять, преобладание какой функции оказывает такое влияние на состояние тела. Это важно для того, чтобы суметь оказать помощь своему клиенту. Только когда сам психоаналитик относится эмпатически к самому себе и принимает свое тело, только тогда он может принести своим пациентам пользу, а не вред. Поэтому самая первая задача психоаналитика – не только пройти курс личного психоанализа и пользоваться супервизиями, но и научиться отслеживать любые, даже самые тяжелые контрпереносные реакции, научиться пользоваться своим телом, как инструментом. Когда ты научишься управлять своим телом – тогда будешь понимать контрпереносные реакции, которые неизбежно ведут к отыгрыванию в психоаналитическом процессе. Но научившись «играть» на этих важных «инструментах», гораздо легче отделять отреагирование от отыгрывания или разыгрывания и оставлять только суть: поддержку клиента в безопасной ситуации и соприкосновение с ресурсами.
В психоаналитической теории я нашла недостаточно материала о том, что, кроме психических реакций на клиента у аналитика возникают и собственные телесные реакции, которые отслеживаются не сразу, а по прошествии какого-то времени. Одной из таких телесных реакций является отыгрывание в виде изменения веса.
Опытный терапевт постоянно изучает свои контрпереносы и их структуру, пытаясь понять, когда они возникают, ведет постоянный самоанализ, старается контролировать свои контрпереносы в том смысле, что не позволяет контрпереносным чувствам влиять на ход анализа и удерживает подобные реакции «на расстоянии» или даже использует их для улучшения процесса психотерапии. Начинающему аналитику очень нелегко разобрать, где проходит граница между его собственными переживаниями и переживаниями клиента.
У меня возникает вопрос: как работать аналитику в ситуации отыгрывания контрпереноса? Мне близко высказывание Андерса Закриссона, который считает, что «напряжение возрастает, и активизируются сильные чувства. Возрастает риск того, что эти чувства переполнят аналитика, и он потеряет равновесие. Так и должно быть. Важные аспекты аналитической работы происходят в этой пограничной зоне, в которой аналитик находится на грани выхода из своей позиции. Мы должны быть выведены из равновесия, чтобы войти в контакт с внутренним состоянием пациента и таким образом способствовать терапии» [2, с. 180]. Другими словами, можно сказать: чтобы двигаться вперед в психоаналитическом процессе, в какой-то момент можно и нужно отклониться от его курса, чтобы проложить собственный путь и понять правильность направления намеченного курса.
В практической работе я столкнулась со своей контрпереносной реакцией в виде увеличения веса. Что такое увеличение веса именно для психоаналитика? Что символизирует полнота? Ответ я нашла у Марион Вудман: «Здесь достаточно сказать, что толстое тело может быть и колыбелью, и могилой» [1, с. 22]. В случае с моей клиенткой можно сказать, что полнота аналитика может символизировать для нее своеобразную колыбель.
Предположу, что ненасытность и неудовлетворенность ранних отношений с матерью клиентки, бессознательно спроецированная в меня, вызвала бурные реакции моего тела в виде образования лишнего веса, которые я не сразу заметила. Я внимательно отношусь к своим потребностям, но в случае с этой клиенткой я обнаружила через какое-то время, что начала питаться в большем объеме, чем до анализа клиентки, что мои потребности выросли, и именно это привело к излишним жировым отложениям. На первой супервизии по поводу этой клиентки я с удивлением для себя рассказала, что незаметно съела баночку меда. На тот момент я не предполагала, к чему приведут меня такие «незаметности». Как пишет Вудман: «В том случае, если физические реакции на эмоции и боль не переходят в действие, излишний адреналин и сахар в крови могут вызвать патологические последствия» [1, с. 37].
В связи с тем, что первая моя клиентка была не в силах принять свое тело, в работе с ней мне приходилось реагировать и откликаться собственным телом. Корни непринятия тела клиентами следует искать в очень ранних связях. Мне близка точка зрения Александра Лоуэна, который считает, что «фундаментальная травма шизоидной личности – отсутствие приятной физической близости между матерью и ребенком» [5, с. 109]. Такие клиенты вызывают тяжелые контрпереносные реакции, но более всего они ищут в своем аналитике доброжелательную, символически полную, мать. И самое первое условие для этого, по мнению А. Лоуэна, – физический контакт, которого так не хватало когда-то шизоиду.
Но аналитический процесс отказывает в этом таким клиентам. И я в своей практической работе укладывала клиентов на кушетку, отказывая им в физическом контакте. Свой способ отыгрывания роли доброжелательной полной матери у меня проявился через соматическую реакцию в виде ожирения. Символическая форма – как проживание, соприкосновение с образом доброжелательной, полной матери. Именно это позволило мне настроиться на эту клиентку и почувствовать ее. Но осознала я это не сразу, а только по прошествии времени.
В практической работе с первыми клиентами я открыла для себя понятие соматического отыгрывания. Что это такое?
Испытывая чувства клиента, мы можем испытывать страдания и нанести себе телесный вред, избавляясь от чужих мучительных чувств. Поэтому нужно проявлять особое внимание к тем клиентам, которые приносят нам в анализ пассивную агрессию. Исходя из того, что тело наше становится полем взаимодействия, мы должны быть крайне внимательны к собственным телесным ощущениям, т.к. в силу специфики нашей работы боль, недомогания и резкие изменения в теле, к сожалению, могут являться ответом на невыраженные, невысказанные и неосознанные чувства наших клиентов.
Очень важно для профилактики наступления патологических реакций тела отслеживать отыгрывание не только на уровне поведения, но и на уровне соматическом, особенно в изменениях веса тела. Ведь ожирение – это маркер: так тело кричит о том, что оно превращается в колыбель или могилу. Ведь с ожирением связаны не только боль, страдание, дискомфорт, но еще и накопление мертвой ткани – жира. Так считает Марион Вудман. Однако она и все вышеперечисленные авторы описывают полноту и ожирение в целом, а не как результат агрессии клиентки, выражаемой через изменение веса аналитика.
Отслеживание динамики своего веса может быть важным параметром, который указывает на накопление агрессивных или других негативных чувств клиента. Если начинает расти вес – начинаются патогенные реакции. Изменение веса можно рассматривать, как маркер непроработанных агрессивных влечений клиента. Возможно, для того, чтобы помочь клиенту, нужно прочувствовать его своим телом. Ведь только когда мы чувствуем себя, свое тело и осознаем свои потребности, только тогда мы можем помочь клиенту услышать себя и свои уникальные потребности.
Пример № 1. Отыгрывание в переносе «эмбриона» и в контрпереносе «беременной мамы».
За 9 месяцев терапии с этой клиенткой я набрала около 9 кг лишнего веса. Многие сессии были очень похожи друг на друга: клиентка приходила и монотонно начинала рассказывать о том, что происходит с ней за стенами кабинета, часто не замечая моих реплик. В эти моменты я в контрпереносе впадала в такое состояние, как будто должна интересоваться ее рассказом, но при этом я переставала чувствовать себя в роли аналитика. После супервизии на одной из сессий во время монотонного и безэмоционального монолога клиентки я снова почувствовала себя в чужой роли и ощутила чувство давления на себя, на мое тело, мне стало неудобно сидеть, стало душно, захотелось подложить под поясницу подушку. Я заметила клиентке, что чувствую себя как беременная женщина, возможно, как ее мама, с которой подруга болтает о пустяках, а клиентки в это время как будто бы нет. В тот момент мне вспомнилась работа В.Н. Шлыкова «Эмбриональный перенос», и последующая интрепретация была связана с этим «переносом»: «Возможно, что Вы, как эмбрион, находитесь в животе у матери, которая мило болтает с подругой». В этот момент клиентка замолчала. Я почувствовала ее ужас. Молчание длилось минут пять, после чего клиентка сказала с раздражением: «Что вы такое несете? Я Вас не понимаю». Я спросила: «А что Вы чувствуете в этот момент?» Клиентка ответила: пустоту, непонимание, ступор, хаос в мыслях, как будто в голове ничего нет. Клиентка пыталась сосредоточиться, но несколько минут у нее это не получалось, и она просто сидела, приоткрыв рот. Через какое-то время клиентка вспомнила важную информацию, и ее монотонный монолог возобновился. Это было переломным моментом в работе, после чего клиентка смогла вспомнить какие-то важные эпизоды, связанные с фигурой мамы.
После монотонных сессий с клиенткой я переживала чувство переполнения и тяжести. Я даже начинала дышать тяжело, с одышкой. Мне была тесна одежда, неудобно было сидеть. Я испытывала чувство огромного давления на себя. Мне постоянно хотелось избавиться от чувства переполненности, отрыгнуть. И когда моя рука при записывании сессий заменила слово «отыгрывание» на «отрыгивание», я поняла, что хочу избавиться от тягостного ощущения давления на себя, т.к. отрыгивание (отрыжка) вызывается привычкой заглатывать воздух для того, чтобы ослабить тягостное ощущение давления в кардиальной области желудка. Поэтому в данной ситуации отыгрывание и отрыгивание для меня по сути одно и то же, я переживала отыгрывание как отрыгивание. Я предполагаю, что, отыгрывая телесно то, что клиентка бессознательно вмещала в меня, я испытывала соматический контрперенос и бессознательно «отрыгивала» клиентке в вербальном виде то, что она не могла вербализовать. За счет своего здоровья.
В своей работе я столкнулась с ожирением, поняла, что это соматический компонент агрессии и тревоги клиента, вернула «переваренное» в психическое поле клиента и исследовала данное явление в теоретических источниках.
Пример № 2. Отыгрывание в контрпереносе паники и ужаса за клиентку.
На супервизии, когда я так же монотонно и скучно рассказывала про свою клиентку Т., после реплики о том, что клиентке необходима чистота в доме, и что она никогда не будет засранкой, супервизор спросила: «Как Вы думаете, для кого она все моет?» Я представила себя на ее месте и задумалась, чтобы ответить за клиентку и поняла, что клиентка моет и натирает до блеска дом не для себя, а, как и раньше, для матери. В этот момент мне стало очень плохо: участилось сердцебиение, стало не хватать дыхания, было ясное ощущение, что сердце выскочит из груди – признаки панической атаки. Но это были не мои ощущения. В конкордантном контрпереносе я соприкоснулась с ужасом клиентки. В этот момент ко мне пришла мысль, что вся эта стерильная чистота в доме не нужна ни ее мужу, ни тем более детям, а у самой клиентки эта чистота отнимает все время и все силы. Скорее всего, эта безукоризненная чистота в доме матери, которую в прошлом создавала клиентка, нужна была ей для того, чтобы таким образом обратить на себя внимание вечно занятой и поэтому безразличной к клиентке мамы. Клиентка таким образом молча кричала: я правильная и хорошая девочка, полюби меня! Я поняла это за клиентку. Именно безразличное отношение к себе отыгрывала раз за разом клиентка, монотонно и навязчиво повторяя свои монологи на сессиях. И в тот неприятный для меня момент на супервизии, я испытала ужас от замечания супервизора за клиентку, я отыграла за нее. Это был очень неприятный для меня момент, мое тело было чужим, оно испытало чужие ощущения, я испытала физический дискомфорт на несколько минут, несмотря на то, что клиентки в этот момент рядом не было. Я использовала свое тело, наблюдая у себя отклонение от нормального состояния без видимых внешних причин. В момент дисфункции мое тело испытывало чуждые мне ощущения страха разоблачения и панику, я отреагировала своим телом вместо клиентки. Я осознала за нее и отыграла за нее. Рискну предположить, что это отклонение или дисфункция здоровья, связанные с контрпереносом, можно назвать пассивной агрессией клиентки, которая является ее агрессией на свою мать. У клиентки был наложен запрет на агрессию, она подавляла в себе эти чувства. Отыграв таким образом агрессию за клиентку, я бессознательно, через какие-то невербальные сигналы, донесла это клиентке. Через одну сессию клиентка смогла выразить эти негативные чувства открыто на сессии, выражая вербально и невербально ненависть и ярость. Это было впервые, сессия была очень тяжелой, но ее результатом стало рождение живости клиентки, которая проявилась в том, что клиентке стало легче выражать свои чувства и мысли не только на сессии, но и со своими близкими, а не выплакивать их в подушку.
В этом случае опасность для моего здоровья проявилась в отклонении от нормального состояния здоровья в контрпереносе, когда я своим телом испытала жуткую панику за клиентку. Этой паникой была проникнута вся жизнь клиентки, хотя именно о панике ни на одной сессии не проговаривалось, но я бессознательно в контрпереносе почувствовала эту панику и отыграла ее соматически. Возможно, что отклонение в отыгрывании, выраженное в пассивной агрессии психоаналитика на свое тело в контрпереносе, приводит к открытому выражению агрессии клиента в последующей работе. В данном случае пассивная агрессия на мое тело была выражена в отклонении от нормального состояния без видимых на то причин.
В случае работы с данной клиенткой можно сказать, что возникла опасность для моего здоровья. Это проявилось в виде резкого прибавления веса. Излишний вес – это как скрытое сообщение для начинающего психоаналитика, которое должно его насторожить. Можно сказать, что произошло отыгрывание телом, аналитик не сконтейнировал, а превратил материал, полученный от клиента, в жир. В такой ситуации, если не отслеживать изменения веса, существует вероятность превращения неструктурированной проблемы клиента в ожирение аналитика.
На примерах своей клиентки я показала, что тело аналитика является полем для концентрации чувств клиента, которые недоступны для осознавания самим клиентом. Отыграв за клиента соматически и проинтерпретировав эту ситуацию в дальнейшем, я тем самым символизировала клиентке о ее бессознательных процессах и аффектах. Предотвращение опасности нанесения ущерба здоровью начинающего психоаналитика я вижу в детальном отслеживании своих физических состояний и в четком отделении чувств клиента от наших собственных чувств. Таким образом осознавание прекращает патогенное отыгрывание собственным телом аналитика.
Закончить данную работу я хочу словами Диноры Пайнз: «… хотя есть много королевских дорог в бессознательное, кроме той первоначальной и бесценной, которой шел Фрейд, занимаясь нашей жизнью в сновидениях, мой аналитический опыт привел меня к убеждению, что внимательное отслеживание бесконечного разнообразия переноса и контрпереноса, обнажаемых в курсе психоанализа, принадлежит к самым творческим и волнующим сторонам нашей работы. И, в то же время, это явление остается самой лукавой, удивительной и коварной загадкой в наших врачебных усилиях; оно заставляет аналитика постоянно всматриваться вновь и вновь в свой внутренний мир, так же пристально, как и в мир пациента» [7, с. 19].
ЛИТЕРАТУРА
- Вудман М. Сова была раньше дочкой пекаря. Ожирение, нервная анорексия и подавленная женственность / Юнгианская психология. – М.: Когито – Центр, 2011. – 176 с.
- Закриссон А. Контрперенос и развитие представлений о психоаналитических отношениях / Закриссон А. // сборник Международного форума психоанализа. – М, 2009. – Ч.2. – С. 177 – 188. URL: http://www.tandfonline.com.
- Кернберг О. Заметки о контрпереносе / Notes on Countertransference // Journal of the American Psychoanalytic Association. – 1965. – Ч.13 – С. 38-56. // URL: http://psychoanalyse.narod.ru/psychoan/kernberg/kernberg.htm/ свободный.
- Котта Х.А. Контртрансфер: отыгрывание воображаемого Эго // Бюллетень Ассоциации телесно-ориентированных психотерапевтов. – 2004. – № 6. – С. 26.
- Лоуэн А. Предательство тела. – М.: Институт общегуманитарных исследований, 2010. – 327 с.
- Мани-Керл Р. Нормальный контрперенос и его отклонения/ Normal counter-transference and some of its deviations. International Journalof Psycho-Analysis, С.360 – 366 // Романов И.Ю. Эра контрпереноса: Антология психоаналитических исследований (1949 – 1999). – М.: Академический проект, 2005. – 576 с.
- Пайнз Д. Бессознательное использование своего тела женщиной. – СПб.: Восточно – Европейский институт психоанализа, 1997. – 194 с.
- Ракер Г. Значение и использование контрпереноса // Консультативная психология и психотерапия. –1998. – № 2. –143 –145 с.
- Сандлер Дж., Дэр К., Холдер А. Пациент и психоаналитик: основы психоаналитического процесса. – М.: Когито – центр, 2007. – 254 с.
- Фрейд З. Собрание сочинений в 26 томах. – Т. 1 – Восточно – Европейский Институт Психоанализа, 2005. – 466 c.
- Хайманн П. О контрпереносе / Романов И.Ю. Эра контрпереноса: Антология психоаналитических исследований (1949 – 1999). – М.: Академический проект, 2005. – 576 с.
- Хиншелвуд Д.Р. Контрперенос и терапевтические отношения. Новейшие изменения в кляйнианской технике / Журнал практической психологии и психоанализа. – 2007. –№ 1. – С. 140.
- Шор А. Аффективная саморегуляция/ Тоттон Н. Трехсторонняя модель регуляции Алана Шора // URL: http://www.pscenter.ru/edu-pub/63/664/ свободный.