В первый раз я побывал в Москве, когда мне исполнилось семь лет - в июле 1969-го года. Мы гостили у дедушки Саши всей семьёй: папа, мама, старший брат Миша и я. Надо сказать, что воспоминания об этой поездке у меня остались довольно смутные. Запомнился самолёт (точнее, моё тяжёлое состояние по причине морской болезни), мавзолей Ленина (большей частью - многочасовое ожидание под проливным дождём в огромной очереди) и Третьяковская галерея. Именно любовь родителей к живописи сыграла в моей жизни важную, можно сказать, ключевую роль.
Собственно, сами полотна я помню как в тумане. Не скажу, что они не произвели на меня впечатления. Напротив — очень даже произвели. Сначала я подолгу рассматривал картины, восхищался, изумлялся, восторгался. Но быстро пресытился и устал. Дальнейшее перемещение по музейным залам превратилось в утомительную прогулку, с тайной надеждой, что этот марафон скоро закончится.
Но он и не думал заканчиваться. К моей досаде за каждым поворотом открывались всё новые и новые залы с нескончаемой вереницей величайших творений величайших художников, но мне уже не было до них никакого дела. Оказалось, что картин написано очень много, намного больше, чем представлялось мне до этого. Такого подвоха от мастеров кисти и красок я никак не ожидал. Хотелось скорее вырваться на волю из коварного музейного лабиринта, в крайнем случае - хотя бы где-нибудь присесть и отдохнуть.
Особенно горькую пилюлю мне подложили абстракционисты. Я с ужасом проскакивал мимо образцов современного искусства, совершенно не понимая для чего вывешены на всеобщее обозрение все эти разноцветные квадратики, треугольники, кружочки, а то и вовсе бесформенные мазки. На фоне предыдущих классических работ некоторые казались мне безобразными, некоторые производили отталкивающее впечатление, а от некоторых по настоящему веяло каким-то подвальным холодом. Однако, в конечном итоге, они послужили хорошую службу юному ценителю прекрасного - придали порядочное ускорение, благодаря чему я оторвался на пару - тройку залов от родителей и братишки.
Наконец, забрезжил свет в конце тоннеля. Впереди появился долгожданный выход, что несказанно меня обрадовало. Но в одиночку покидать пределы музея было страшновато - заговорил инстинкт самосохранения. Из опасения заблудиться в огромном незнакомом городе я решил подождать родных у выхода. Постояв немного в коридоре, я заметил открытую дверь в последний зал, от нечего делать заглянул внутрь и... Шагнул в другой мир.
Хотя в зале не было посетителей и стояла абсолютная тишина, но пустым он не был. Пространство было наполнено чем то другим, доселе неведомым, таинственным и значительным. Со стены в окружении необычных, как бы сказочных персонажей в мою сторону смотрел огромный мужской лик и он показался мне живым. Вернее, не показался, а именно так я его и воспринял - живым. Внимательный и немного суровый взгляд был направлен не прямо на меня, а выше и левее. Как будто в непостижимой, доступной только ему бесконечности он видит что-то очень важное. Важнее которого ничего не может быть. Оторваться от этого взгляда было невозможно.
Время остановилось. Я забыл про усталость и уже не хотелось никуда уходить. Все увиденные только что прекрасные, яркие и блестящие творения гениальных живописцев потускнели и обветшали в моих неискушённых глазах. Передо мной была не картина, не произведение искусства, а нечто совсем другое - живое, тёплое, настоящее. Я стоял, как заворожённый, боясь пошевелиться, чтобы не нарушить вдруг окружившую меня удивительную гармонию.
- Вот ты где? А мы тебя везде ищем. Идём скорее. Мама зовёт, - услышал я Мишин голос и внезапно вновь очутился в обыденной реальности. Сказку покидать не хотелось и я не двигался с места. Миша подошёл, огляделся по сторонам и взял меня за руку.
- Андрюша, ты чего? Идём.
Мы вышли из зала. В дверном проёме я ненадолго задержался и оглянулся, чтобы запомнить увиденное и прочувствованное. Глаза так поразившего меня лица по-прежнему смотрели куда то вдаль. Что там может быть? Я повернул голову в направлении взгляда, но ничего необычного не увидел. Только крашеную стену. Наверное он видит нечто дальше стены и выше?
Мы шли с братом по коридору, по которому я совсем недавно спешил в поисках выхода, но что-то изменилось и во мне и вокруг. Я не мог понять что именно. Слева в груди в районе сердца было почему то необычно тепло и сладостно - ощущение неведомое мне доселе, объяснить происхождение которого не представлялось никакой возможности. Откуда я мог знать, что только что сердца моего коснулась горняя любовь - настоящая, неискусственная, неподдельная? Откуда я мог знать, что куда-то глубоко в самый сокровенный уголок детской души в эту минуту проник незримый огонёк небесного сияния?