Как уже неоднократно говорилось, рукомойство — самое обыкновенное и весьма закономерное явление в любых замкнутых сословных группах. Не менее того, тут достаточно было сказано, что судьи в Российской Федерации, как, впрочем, и не только в Российской Федерации, являются именно сословием. Сословием замкнутым, наглухо загерметизированным от всяческого влияния и от всяческого контроля со стороны гражданского общества.
Каждый раз, когда этим тезисам находятся вполне закономерные эмпирические подтверждения, принято, — в зависимости от позиции воспринимающего, — или делать выводы о продажности кого-нибудь, или смущённо пожимать плечами и разводить руками, или нести околесицу, или же, подобно некоторым тут комментаторам, начинать орать на автора, обвиняя его в чём угодно — от фотожабства до сведения личных счётов: вот, дескать, такой-рассякой льёт грязь на симпатичного во всех отношениях судью. Лично я к подобным реакциям привык, на меня они совершенно уже не действуют. Тем более, что лично я никогда никаких счётов с судьями по поводу их деятельности не сводил и, надеюсь, Господь не попустит, чтобы до такого дойти. Если сообщается, что тот или иной судья повёл себя как свинья, то это — сообщение не о том, что этот судья есть свинья по натуре своей, а о том, что он, человек по натуре, именно повёл себя и поведение это — свинское. (согласитесь же тут: винить свинью по природе в том, что она ведёт себя как свинья, значит, просто нести что-то несуразное) А то обстоятельство, что насвинячить и нахамить может кто угодно, только подтверждает позицию, что судить надо вообще-то не людей, а исключительно их поступки. Фразы «этот судья — сволочь» и «этот поступок, совершённый судьёй, — поступок сволочи» имеют совершенно разное значение. Из второй фразы никак не следует, что в каком-либо ином своём поступке судья не может являться героем и вообще проявить свою святую сущность. Из первой же фразы следует именно невозможность такой сущности. Но о чём не знаю, о том и не говорю.
Однажды в городе Новосибирске мировая судья рассматривала некий иск. Судя по полученным документам, существом иска был некий раздел имущества супругов, побивших горшки, но это сейчас к делу имеет самое отдалённое отношение, а потому и особо останавливаться на самом споре и битье горшков нет никакого смысла. Имеет смысл остановиться на несколько ином. Истица, — а статистика говорит о том, что в судах бить горшки начинают по преимуществу дамы, хотя при всех опросах, именно женщины указывают, что более всего настроены на длительные отношения (Ну, вот такой парадокс. Видимо представление о длительности у мужчин и женщин существенно разнятся!), — в чисто дамском стиле, который, правда, присущ, и весьма широкому кругу вполне феминизированных мужчин, неоднократно говорила своему бывшему, а ныне — ответчику, что у неё обширные связи, в том числе и среди судей, а потому-де она всё равно решит дело в свою пользу. К подобной бабской болтовне, к тому же приправленной идиотской, в сущности, идеологемой «я тебе всю жизнь отдала, а ты мне её испортил», можно было бы отнестись совершенно спокойно. В конце концов в расстроенных чуйствах чего не брякнешь, а проходить психологическую подготовку на устойчивость, какую проходят сотрудники внешней разведки, далеко не всем обязательно. Да и жестоко это. Нервы, разумеется, не железные ни у кого. Всё это так, если бы не одно «но», вызванное, то ли глупостью, то ли… впрочем, даже неважно чем оно вызвано.
Представьте себе, что после всего услышанного ответчиком, во время одного процессуального действия вне судебного заседания он вдруг видит, что явка работника некоего предприятия к нему произведена на основании заявления, написанного и подписанного некоей Ольгой Валерьевной Пуляевой, а Ольга Валерьевна Пуляева, оказывается, действовала при этом, как и при оплате этого действия в качестве представителя по доверенности истицы.
Кто не знает — скажет: «Ну и что?!». А вот кто знает — тихо ахнет. А ахнет потому, что Ольга Валерьевна Пуляева есть никто иной как действующий федеральный судья федерального суда общей юрисдикции Железнодорожного района города Новосибирска. Вот так вот!
Доказательства? А вот они:
Пару раз сталкивался с этой федеральной судьёй. И не в состоянии сделать вывод о том, что она глупа, как пробка. Напротив, мне, например, вовсе показалось, что она наделена вполне приличествующими её работе умственными способностями. Впечатление душевнобольной она также не производила. Разумеется, παντα ρει και κινει ται. Но не до такой же степени!
Лично я не могу взять в толк — с какими такими мыслями в голове судья отмочила такое. Ну, допустим, что истица — её давняя закадычная подруга. Пусть так. Пусть даже её подруга эта и кругом права. Пусть даже она искренне хотела ей помочь, подруге-то своей. Ладно, все мы люди, все — человеки. Но зачем же вот так вот подставляться-то? Ну, было бы ещё в чём серьёзном, а тут… Нет, не понимаю! решительно ничего понять не могу. И запрет, категорический запрет быть представителем кого бы то ни было, кроме случаев законного представительства, эта судья знала. Ну, чего там: знала, знала, вполне знала. Такое даже самый последний судья-двоечник и пивной алкоголик в самой распоследней глухомани Неурожайка знает. А тут… Не по-ни-ма-ю!
Да, Господь с ней, с Ольгой Валерьевной Пуляевой. То, что она внагляк нарушила закон, настолько очевидно, что и говорить особенно тут не о чем. Одни междометия остаются. Но вот всё остальное — о! всё остальное интересно до безобразия.
Как видно, человек, обнаруживший подобную наглость, содеянную судьёй, принявшей на себя обязательства поверенного по договору поручения в тот самый момент, когда она добровольно приняла доверенность (об этом — чуть дальше), направил вполне обоснованную жалобу председателю Новосибирского областного суда.
Заметим сразу: из приведённых здесь документов видно, что от этого председателя он ответа на получил. Кто председатель? Ага — тот самый г-н В.И. Михайленко, который в своё время струсил заступиться за действительно несправедливо обиженную правовым управлением администрации Президента России судью. Ну, то, что этот председатель — мужчина только по своим половым признакам — дело его. В число требований к судьям, увы, не входит рыцарское достоинство, как и достоинство вообще.
Но при всём этом инициалы и фамилия этого председателя всё-таки «В.И. Михайленко», а никак не «С.Н. Абрамов».
А подпись под ответом стоит всё же, если верить расшифровке этой подписи: «С.Н. Абрамов».
Теперь возникает не менее замечательный вопрос: а какое такое дело господину С.Н. Абрамову, который является заместителем председателя областного суда, а вовсе не его председателем, до жалоб, которые направлены именно председателю? Ну, обоснованная эта жалоба или заявление, необоснованная эта жалоба или заявление, но Вам-то, милейший, чего тут за дело? Вы кто? Ах, замести-и-итель! А какое отношение к этому ко всему имеет именно заместитель?
Ведь надобно, если следовать законодательству, решать вопрос о передаче дела в квалификационную коллегию судей. А вот кто передаёт туда дело-то: председатель или заместитель председателя, даже если фамилия последнего — Абрамов? Не знаете? — просвящаю.
В Российской Федерации действует один такой себе закон называется он «О статусе судей в Российской Федерации». Слышали, поди? Ага! так вот, в статье 22 этого закона глупо ли, тупо ли, правильно или неправильно — уж с кем-с кем, а с зампредом облсуда я это даже и обсуждать не намерен, — но написано вот как:
Статья 22. Особенности рассмотрения представлений и обращений о совершении судьей дисциплинарного проступка
1. Представление председателя соответствующего или вышестоящего суда либо обращение органа судейского сообщества о прекращении полномочий судьи в связи с совершением им дисциплинарного проступка рассматривается квалификационной коллегией судей при наличии в представленных материалах сведений, подтверждающих обстоятельства совершения этого проступка, и данных, характеризующих судью.
Квалификационная коллегия судей в пределах своих полномочий может провести дополнительную проверку представленных материалов, запросить дополнительные материалы и заслушать объяснения соответствующих лиц об обстоятельствах совершения судьей дисциплинарного проступка.
2. Жалобы и сообщения, содержащие сведения о совершении судьей дисциплинарного проступка, поступившие в квалификационную коллегию судей от органов и должностных лиц, не указанных в пункте 1 настоящей статьи, а также от граждан, проверяются квалификационной коллегией судей самостоятельно либо направляются для проверки председателю соответствующего суда.
3. В случае постановки вопроса о прекращении полномочий судьи в связи с совершением им дисциплинарного проступка либо наличием данных о совершении им указанного проступка, требующих дополнительной проверки, рассмотрение заявления судьи о прекращении его полномочий по другим основаниям приостанавливается до рассмотрения по существу указанного вопроса.
Что там, в статье написано о заместителе председателя областного суда? Ничего? А для граждан В.И. Михайленко или С.Н. Абрамов там, может, даже исключение сделано? Не видите? — вот и я тоже не вижу! Кто видит — напишите. Так какого же рожна, гражданин заместитель председателя Новосибирского областного суда, вы, друг ситный, лезли явно не в своё дело? Тоже, того… с законодательством свериться позабыли? прям как та федеральная судья, которая доверенность приняла и обязательства поверенного исполнила? А тогда кто Вы вообще такой, чтобы что-то там об этой судье писать? Вы-то, простите, чем лучше?
Но вот интересное дело — остаётся для меня лично совершенно открытым вопрос: а, собственно, председатель этого самого областного суда что-то по этому поводу думал? Или он уже ничего не думал? Или думал ничего? А он сам, своей рученькой ответить в состоянии? не прячась за утлые спины своих заместителей? Ведь дисциплинарный-то проступок судьи, простите, в данном случае — факт куда как очевидный. Неочевидны тут только мотивы глупости, но незаконность-то…
Вот тут-то возникает один прелюбопытнейший вопрос. Мы все давно привыкли к тому, что поставить вопрос перед квалификационной коллегией судей может только председатель суда. Интересно, что такого же мнения придерживаются и функционеры этой коллегии. Но в законе-то, всё в той же самой статье 22, написано несколько иначе. Там есть прямое указание, что проверку такого обращения от граждан (Интересно, а от апатридов или иностранцев?) может вести и сама коллегия. Но вот интересно то, что на моей памяти ни одна коллегия никогда этого не делала. А почему? И это, в некотором смысле, загадка. Ведь в реальности, отправляя на проверку и реагирование обращение к чиновнику, жёстко включённому в иерархию судейского сословия, коллегия окончательно это сословие замыкает, герметизирует. Между тем, в квалификационной коллегии в членах ходят вовсе не только судьи.
Вот, кто при ином-то modus operandi мог бы поспособствовать хотя бы частичному проветриванию того наглухо закупоренного, а потому становящегося всё более и более затхлым, помещения, которое представляет собой сословие под названием «судейское сообщество». А от этой закупоренности и затхлости ох как страдают не только все вокруг, но, уж поверьте мне, и сами эти пресловутые члены сообщества. Причём последние, порой, в большей степени. Потому что защиты им искать практически негде, а о таких гражданах, как г-н В.И. Михайленко, вообще судьи в Новосибирске говорят только шёпотом. Если вообще говорят. Разве не понятно, что от своей непростительной дамской глупости, например, судья О.В. Пуляева оказалась на настоящем крючке у субъекта, у которого представление о чести самое нетрадиционное? Оказалась.
Могло ли общество, в случае активного вмешательства, быть может, наказать заигравшуюся судью, но всё-таки освободить от дальнейшего? Конечно, могло. Более того: нет в гражданском обществе России столь кровожадных людей, которые бы за такую явно неуклюжую глупость дошли бы крайних мер. А вот в страхе перед собою теперь председатель держать её будет. А как же: от него и только от него зависит — казнят её или милуют. Сроков давности тут никаких нет. А страх перед наказанием — штука действенная. Очень действенная. И неоднократно использованная и во всвозможных партийных мероприятиях, и в деятельности спецслужб. Для прямого, или косвенного шантажа.
Ну да это всё о форме и около того, а вот по существу-то ответик из областного суда прелюбопытнее будет.
Читаем вот этот вот фрагментик:
Сразу же отмечу:
из первого подчёркнутого фрагмента видно, что писавший такой ответ ничерта не понимает в гражданском законодательстве Российской Федерации. Ежели бы это писал цивилист, то он, несомненно, сообразил бы, что никаких таких мер по отзыву доверенности судья О.В. Пуляева, как ни крутись, а совершить не может. Поверенный не может отозвать доверенность. Это может сделать только доверитель, с которым, судя по всему, этот умный зампред вовсе не общался. Или общался, только скрывает это. А если речь идёт о поверенном, который поверенным быть не может, то судью О.В. Пуляеву следовало обязать выбрать между двумя вариантами: или она остаётся судьёй и тогда обязана возвратить доверенность, или напротив: она уходит в отставку и тогда может поступать так, как её душе угодно, в том числе и исполнять обязанности поверенного по договору поручения. Правда же — очевидно? Вместо этого человек, взявшийся не за своё дело, сотворил нечто совершенно никакого отношения не имеющее к законодательству: предложил поверенному осуществить то, на что у поверенного права никогда не было и нет.
Боже мой! сколько же людей в моей стране перебирали пивка-то в студенчестве! А я, грешным делом, думал, что один только у нас такой…
Теперь смотрим на второе подчёркивание.
По мысли автора этих потрясающих строк, измождённого постоянными размышлениями об исполнении закона, привлечь к дисциплинарной ответственности судью следует не тогда, когда этот судья совершил дисциплинарный проступок, а исключительно тогда, когда он продолжает его совершать. Простите, Христа ради, а это где и в каком таком законе России написано, что коррупцию следует пресекать не при факте её обнаружения, а только и исключительно тогда, когда она уже становится нормой существования и образом действия? Нет, может, я глупый такой, но я клянусь чем угодно, что в студенчестве никаким пивом не злоупотреблял, хотя рядом были две пивные, но был я там ровно по одному разу в каждой. Да и пиво тогда, в мои студенческие годы, разнообразием, поверьте, не отличалось: «Ждите отстоя пены!». А что подобное поведение судьи — один из видов коррупции — такой же факт, как и то, что оно действительно имело место. Только, согласно зампредовой мысли, поди, надо, чтобы О.В. Пуляева от безнаказанности и потери ориентиров достукалась бы до лишения свободы и публичного позорища, вот тогда, оно конечно, другое дело, а так… Хотя на юрфаке этого зампреда опять-таки учили о профилактике правонарушений и о её социальной, понимаешь ты, значимости. Но опять же: некий мужчина занялся не своим делом, что, естественно, привело к тому результату, который он собственноручно запечатлел на бумаге. Теперь такую дурь топором не вырубишь. А ведь, ну согласитесь же, — дурь типичная!
То есть, если я понимаю, разговор с г-кой О.В. Пуляевой был примерно такого содержания:
— Ты чего творишь? Совсем ошалела?
— Дык я… дык мы… дак я ж просто, да я ж в суд же ж не ходила, в заседании не участвовала!
— Чёрт! ещё бы этого не хватало! Сделай так, чтоб доверенность была отозвана и впредь не шали, Оля!
— Хнык, шмыг! Я-а больше так не бу-у-уду!
— Ладно-ладно, не реви, но смотри, чтоб у меня впредь… На вот платок, тушь потекла. На вон конфетку…
Смешно? правда?! А вот мне не очень.
Почему-то.
А вот теперь, когда относительно судей всё встало на свои места, имеет смысл обсудить, собственно, ту самую норму законодательства, которую точно нарушила судья и о которой дяденька зампред, суясь не в своё дело, написал ответ. Там действительно есть пункт 3, а в нём подпункт 6), которые, сложенные в связный текст, гласят:
Статья 3. Требования, предъявляемые к судье
1. …
2. …
3. Судья не вправе:
…
6) быть поверенным или представителем (кроме случаев законного представительства) по делам физических или юридических лиц;
Поскольку далее я желаю обсуждать норму закона, то судьям читать это вовсе не обязательно. Ну, разве что из любопытства. Судьи за содержание норм никакой ответственности не несут, даже при крайне низких или высоких собственных моральных качествах, так что сказанное далее — сказано, собственно, не для судей, а для юристов.
Я прошу обратить внимание, на то, что судья в Российской Федерации — поражённое в правах лицо. Смысл ограничения его гражданских прав, вообще говоря, понятен, цель — тоже. Считается, что судья, добровольно избрав определённый властный статус, отказался от тех или иных прав. Для чего следует федерального судью ограничивать в гражданских правах — понятно. Но должно же быть понятно и то, почему судья ограничен именно в этих, а не в каких-то иных правах.
Если строго следовать тексту нормы, — а как не следовать строго, может рассказать, например, заместитель председателя Новосибирского областного суда, только я лично белиберды наслушался за свою практику предостаточно, и слушать дальнейшую ахинею желанием не горю! — то окажется, что судья не может быть представителем не просто там как-то по нотариальной доверенности, а вообще не может быть представителем, сиречь одной из сторон договора поручения.
То есть, если я напьюсь пьяным, то в моей машине моя знакомая судья довезти меня до дому просто не имеет права, ибо как она будет управлять автомобилем? Ага! как мой представитель. А то как же! или как мой шофёр, что ещё хуже.
Если я заболею, то попросить по рецепту купить лекарство в аптеке я свою соседку-судью тоже никак не могу. Точнее — я-то могу, да вот она по моему рецепту никакого права не имеет покупать лекарство для меня, хоть бы я и помирал. Во всяком случае: от моего имени. Это же касается и её совершеннолетнего ребёнка, и её матери, если только у неё не оформлено опекунство или попечительство. И мужа и жены!
При всём при этом, однако, поскольку никто не догадался ещё запретить вообще судьям вступать в гражданско-правовые сделки (Ёлки, зря, поди, пишу — ведь в запретительном-то раже на волне борьбы с коррюпцией этой догадаться и до такого могут! Ума-то — целая думская палата!), судья имеет полное право быть, скажем, комиссионером. А разница между поверенным и комиссионером функционально-то всего-ничего: поверенный действует с третьими лицами от имени доверителя, а комиссионер — от своего собственного имени. Но оба — действуют в чужих интересах, и разница между тем и другим, говоря строго, чисто юридическая, но не фактическая. Так что договориться со стоматологом от моего имени о визите меня в урочное время судья не имеет права, а вот договориться от своего имени с тем же самым стоматологом, что я приду к этому стоматологу в это самое урочное время — эт пожалста!
А вот теперь вопрос: а зачем такая, простите, дискриминация договоров, если принятие делегирования управомочия по одной сделке для судьи запрещено строго-настрого, а вот по другой — нет? С какой такой целью судью ограничивают именно и только и исключительно в гражданско-правовом статусе поверенного да в процессуальном статусе представителя? Что в этом, извините, господа, такого разумного есть? В чём цимес-то?
Впрочем… мне могут сказать, что это тонкости. А тонкости ли?
Чтобы понять насколько эти «тонкости» могут привести к «толстым» последствиям, вернёмся к делу, в котором отличилась федеральная судья.
Что эта судья сделала по доверенности? — Она заключила от имени своей доверительницы сделку. Откуда у судьи были полномочия сделку такую заключать не от своего имени, а от имени доверительницы? — Только и исключительно могли такие полномочия появиться из договора поручения, откуда же ещё, не из спасения же имущества при крайней необходимости! Часто говорят, что они появились «из доверенности», но это неверно. Сама по себе доверенность есть всего-то навсего документ, удостоверяющий некоторую волю. Никак не более того. Наличие односторонней воли у С. никак не влечёт никаких последствий для её знакомой федеральной судьи, поскольку эта её подруга или знакомая волей такой не связана ничуть. Да и о наличии доверенности может, честно говоря, не знать и не ведать. Мало того: такая доверенность совершенно действительна. Именно потому действительна, что она действительно отражает волю доверителя и ничего, в общем-то, иного отражать и не должна. Другое дело получается тогда, когда эта доверенность с ведома поверенного ему доверителем или иным лицом с ведома доверителя передаётся.
О! Тогда в этом действии не одна, а две воли: одна — доверителя, вторая — поверенного. Причём сама по себе передача доверенности (я дал, а ты — взял) изменяет права и обязанности этих субъектов: один становится вправе, например, совершать юридически значимые действия не от своего имени, а от имени своего доверителя, чего ранее он делать был не вправе.
Следовательно: передача доверенности есть сделка. Какая? — угу, именно договор, и именно договор поручения. При этом такой договор может быть отдельно оформлен в письменной форме единым документом, скажем, чтобы оговорить вознаграждение поверенного, а может быть и не оформлен — это обстоятельство для квалификации самого действия передачи доверенности в качестве сделки роли особой не играет. Точнее: не играет никакой роли.
Далее. Экспертиза была проведена по сделке, которая была заключена под чужим именем. Использование чужого имени просто так, от нечего делать, законодательством России запрещено. Сделка же, которая могла бы санировать использование такого чужого имени — договор поручения, в данном случае прямо противоречит закону, так как такой договор заключён незаконным субъектом, который не мог быть вполне определённой стороной такой сделки, следовательно, такой договор поручения — ничтожен. Это значит, что эксперт, проводивший исследование данных для суда, действовал также на основании незаконного договора, договора ничтожного. А это значит, что данные, представленные этим экспертом, добыты противоречащим закону путём.
Оп-па! приехали! Получилось, что вывод тут один: доказательство в виде экспертного заключения, о получении которого говорится в документах, и, надо так понимать, в решении, является недопустимым. А вот тут уже вопрос к представительнице истицы: и куда же это Вы, простите, смотрели? Уж кто-кто, а г-ка О.П. Боцан прекрасно знала, что О.В. Пуляева есть федеральный судья и никак не могла действовать в качестве представительницы её доверительницы.
А ведь, обратите же на это внимание! я всё говорю о деяниях не абы кого, а профессиональных юристов. И говорю-то всё об элементарщине. Ох, коллеги, не стыдно, а?
Мне, признаться, — стыдно. Особенно же в свете одной давней уже истории, о которой я расскажу чуть позже.