От всех переживаний прошедших суток Тамара Васильевна уснуть не могла долго. За полночь уже решила совершить вылазку на кухню для «сбора улик» против снохи, которая непременно должна была оказаться «редкостной засранкой». Кухня сияла чистотой. Посуда, шкафчики, раковина, полы… Скопившуюся желчь выплеснуть было не за что. Разочарованно вздохнув, она вытащила из холодильника остатки торта и, прихватив ложку, собралась было вернуться в комнату, как нос к носу столкнулась с Яном.
- Понравился, мам? – улыбнулся сын, - Нинуля просто богиня кулинарии, а за её тортами всегда выстраиваются очереди.
- Да так себе коржик, - наигранно пренебрежительно заговорила мать, - Ничего особенного, ели и повкуснее, - и обхватила тарелку обеими руками, словно готовая драться за остатки лакомства.
- Ну-ну, - кивнул Ян в спину почти бегом удалявшейся в комнату Тамаре Васильевне и погромче, что та аж подпрыгнула, добавил, - Приятного аппетита.
Утром, выспавшись и забывшись, Тамара Васильевна, напевая, вошла в кухню «откушать кофею». Продолжать «играть болезнь» стало абсолютно бессмысленно, слишком явным было бы такое «лицедейство», Ян и сноха уже были там.
- Кашу будете, мама? – улыбнувшись спросила Нина, ставя перед свекровью чашку с дымящимся кофе.
- Милочка, будь любезна, называть меня по имени-отчеству, - процедила Тамара Васильевна.
- Хорошо, мама, - кивнула девушка, - Так что на счёт каши?
- Немного, - смилостивилась свекровь, многозначительно глянув на сноху, вновь оговорившуюся и, отхлебнув кофе, спросила, - Что ты туда добавила??? Вкусно!
- Соль и перец, - тут же отозвалась Нина, - Меня бабушка научила, она кофеманкой была.
- Нину бабушка воспитала, - пояснил Ян.
- А родители, что же? Спились? – не удержавшись, съязвила Тамара Васильевна.
- Ну почему, спились?! - посмотрела ей в глаза сноха, - Убили их. Мама бухгалтером работала, зарплату на завод везла, а папа за рулём был, - Нина поставила перед ней тарелку с кашей и вышла из кухни.
- Мама, - «метал молнии» Ян, - А ты точно не бабки Ираиды дочка? – он встал из-за стола, загрохотав стулом, - Она тебя мамой то звать стала, потому что с детства волшебным слово это считала, а ты… - он ушёл в комнату вслед за женой.
Тамаре Васильевне показалось, что её, в полный рост, обварили кипятком и мурашки, враз закопошившиеся в районе загривка, сейчас начнут снимать с неё кожу. Через несколько минут входная дверь хлопнула, и женщина осталась в квартире в жуткой тишине. Стыд напрочь отбил аппетит. Ольга позвонила минут через сорок:
- Томка, ты чего девочке наговорила, что на ней лица нет? Они с Яном не колются.
- Я, Лёль, палку перегнула, наверное, - заплакала Тамара Васильевна и, как из ушата, «вылила» на подругу весь утрешний разговор.
- Перегнула говоришь? – в тоне Ольги Николаевны не было ни капли жалости, - Да ты её сломала, Тома! В общем так, подруга, без обид, я детям ключи от родительской квартиры дала, всё равно пустует. Пусть поживут. А ты посуществуй сычихой, да подумай, стоит ли оно того. И как отношения налаживать будешь, тоже подумай.
У Тамары Васильевны вдруг защемило сердце, не театрально, всамделишно. Женщина добрела до своей комнаты и тяжело опустилась на кровать. Она и не заметила, когда стала такой…ядовитой. Вспомнила себя девчушкой, весёлой, смешливой. Замужество своё вспомнила, в которое шла по великой любви, а вляпалась в паутину паучихи Ираиды, брызжущей ненавистью. Володька не только съезжать от мамани не хотел, он и не вступился ни разу за неё, Тому. Смерть родителей, одного за другим, подкосила невероятно, но раскисать и ломаться у Томы не было возможности. Маленький сыночек, её кровиночка, её счастье, так нуждался в любви и защите. И Тома любила и защищала, да так, что и не заметила, когда сын вырос и перестал нуждаться исключительно в маме. Что сам уже был способен любить и защищать, не только её.
Весь следующий месяц Тамара Васильевна жила, как на автомате. Допоздна задерживалась на работе, чтобы, как можно меньше глохнуть от звенящей тишины в пустой квартире. Ян звонил каждый день, говорил «ни о чём» и всегда интересовался не нужно ли чего. Она уверяла, что нет. Глотала слёзы и костерила собственную гордыню. И вот однажды… Однажды сын разбудил её своим звонком ранним утром:
- Мамуль, - взволнованно зачастил он, - Мамочка, помоги! Я в командировке, а Нина, она…понимаешь…
- Перестань мямлить и говори, по существу, - строго и жёстко ответила Тамара Васильевна, вдруг почуяв беду.
- Я не могу ей дозвониться со вчерашнего дня. Нашим друзьям она не открыла. Лёля недоступна. Мам, я схожу с ума.
- Немедленно возьми себя в руки и успокойся, - она уже натягивала джинсы, - Я выезжаю, сын. Позвоню.
Через десять минут женщина выруливала с парковки. Ещё через пятнадцать трезвонила в Лёлькину дверь.
- Томка, ты чокнулась? – открыла дверь заспанная подруга.
- Ключи, Лёлька, быстро! – приказала Тамара Васильевна.
- Какие ключи? – тормозила та.
- Разводные, Лёля! – рявкнула женщина, - Не тупи! Ключи от родительской квартиры, быстро. С Ниной что-то случилось.
Ольга Николаевна собралась так стремительно, что на спор, как в армии, можно было зажигать спичку. Подруги молча запрыгнули в машину, молча ехали и, позабыв про лифт, так же молча бежали по лестнице. В дверь они протиснулись одновременно и заметались по квартире, в поисках девушки. Нина «нашлась» в спальне. Она была без сознания. Жаром, исходившим от неё, можно было отапливать больших размеров комнату. Пока Ольга Николаевна вызывала «Скорую», Тамара Васильевна пролистнула контакты в телефоне и ткнула пальцем в нужную строчку. Старинный друг, Иван Михайлович, врач по совместительству, ответил после первого же гудка:
- Томочка, душа моя, ты, наконец, решилась выйти за меня замуж?
- Чёрта с два! – парировала она, - Ваня, оставь свою романтическую чушь, у нас беда.
Иван Михайлович примчался раньше «Скорой». Укол. Ещё один. Капельница. Прибывшей бригаде осталось только подтвердить диагноз – ангина, но какая-то шибко мудрёная, Тамара Васильевна не запомнила. Она позвонила сыну, успокоила и заверила, что приезжать не стоит. Не стоит!!! Всё под контролем! Разговор с шефом был коротким, женщина потребовала отпуск по семейным обстоятельствам. Конечно, она главный бухгалтер. И правая рука. И всё понимает. И, да, будет на связи.
В короткой перепалке с докторами, она убедила, что домашний уход, будет куда лучше больничного. И она с места не сойдёт, пока не поставит девочку на ноги. Да и Иван Михайлович поможет. Бескорыстно поможет, по-дружески, без всякой чепухи и надежд! Хорошо, за поцелуй! Лёлька умчалась на работу, пообещав вечером обязательно заскочить. Тамара Васильевна поставила кастрюльку на плиту, решив сварить бульон и устроилась в кресле, рядышком с кроватью, чтобы, если что, быть наготове.
- Мама, - вдруг, в забытьи, прошептала Нина, - Мамочка.
Тамара Васильевна осознавала, что это не про её честь, но метнулась к кровати. И нежно погладила руку снохи (тьфу ты, какое мерзкое слово, неподходящее, однозначно) Ниночки. И в неосознанном порыве чувств поцеловала, оправдывая свой поступок проверкой температуры самым верным способом. А пустоты в её душе вдруг стали наполнятся чем-то…приятным, позабытым… Она потом вспомнит, как это называется, сейчас недосуг. Бульон закипел, и, вообще…
Продолжение следует.