Я даже не подозревала, что пчёлы могут покалечить старика восьмидесяти пяти лет. Самое страшное, что заголовок – совсем не кликбейтная уловка, как и то, что мой дед никак не мог расстаться со своей пасекой пока не "бахнуло". Его первый решительный шаг в сторону завершения карьеры стоил ему двух рёбер.
Мой дед всю жизнь жил в деревне. Однажды выкачав первый майский мёд, он уже не смог остановиться, даже когда продал дом вместе с пчелиной мастерской и переехал жить в город. Тогда расставался навсегда, ещё не подозревая, что этот роман возобновится ещё на десять лет. Печальная история его завершения началась с «гаража».
Когда в городе стало тошно от чая с чужим мёдом, дед начал искать способы вернуться на малую родину и возродить дело жизни. У моих бабушек по маминой линии по «счастливому» (не для них) совпадению имелся нежилой дом через дорогу, на который дед махом положил оба своих карих хитрых глаза. Конечно, не в аренду, а в искреннее и безвозмездное летнее пользование, с уплатой мёдом, который, правда, не особо то кому-то там был нужен. Если бы вы хотя бы пару раз поговорили с моим дедом, то вы бы поняли, что отказать ему – что-то на грани лихой выдумки автора-фантазёра: то есть невозможно. Если дед вбил себе в голову идею, то она очень скоро пыточным «кап-кап» свалится на головы тех, кто от неё будет добровольно, но мучительно страдать. Итак, «гараж».
Сарай, мастерская, склад – помещение, которого сильно не хватало заброшенному дому, служившему пчелиной дачей. Дед «подкатил» к своей сватье, моей бабушке, с просьбой на её вполне себе жилой и засаженной вишнями территории построить «гараж под мопед, чтобы ульи в поле возить можно было», а на «даче» места под такую постройку не было. Представляя себе конструкцию два-на-два, бабушка согласилась, вишня, наверное, кислая росла. А зная моего деда столько десятков лет, могла вообще-то и заподозрить хитрый умысел…
Гараж вышел добротный. Если вы представляете как выглядит трактор К-700, то можете представить и габариты нового «стойла» под мопед.
Стены постройки он сделал из огромных железных пластин от старых колхозных прицепов для сена. В советские времена любые конструкции были надёжными и тяжелыми. И дедов гараж был построен, видимо, в лучших традициях советской тракторной телеги. Гаражу не были страшны ни бури, ни снега, он простоял бы ещё двадцать лет, храня в себе весь пчеловодный инструмент и дедову загадочную выносливость. Но он «должен быть разрушен». Не стихией, а стихийным гневом моей бабушки: заслоняет солнце, задерживает воду на участке, да и вообще, наконец, уже можно честно сказать, что дед тогда взял всех хитростью, и пора знать честь. Гараж. Должен. Быть. Разрушен.
Когда дед в этом году засобирался на пасеку «на прощание», мы с мужем сказали – пчёл продавай, ребят найми за деньги помочь разобрать гараж и вывезти хлам ценное-нажитое. Дед покивал, впрочем, как и всегда. А через месяц пчёлы его почти убили.
Бабушка позвонила и дрожащим голосом сказала:
– Соня… Свата… Деда... придавило гаражом.
Когда я выяснила, что всё-таки он живой, и этому событию уже два дня, муж сорвался с работы и поехал за сотню километров забрать пострадавшего, по его же словам «помирать домой», а по нашему плану – в травмпункт и на постельный режим. Дед нас часто удивлял, но в этот раз превзошёл сам себя процентов на тысячу.
Он стал ломать гараж в одиночку. На него упала та самая тяжеленная металлическая стена. Сам выбраться не мог. Набежали соседи. Пара здоровых ребят не могли её поднять. Сделали рычаг. Кое-как вытащили деда, который… на своих двоих пошёл через дорогу на «дачу» отлежаться.
Пчелиная месть или стариковская безалаберность? Синдром выжившего.
Что бы это ни было, но два ребра оказались сломанными, ноги сильно ушибленными, но целыми. Врач прописал 3-4 недели покоя. Через неделю дед спросил:
– Соня, как бы мне обратно поехать?
Соня не выдержала и ругалась на деда как в последний раз. Спасибо, что живой, блин. Почему я больше злюсь, чем сочувствую, расскажу в следующий раз.