Женщина вздохнула и села к столу. Она заговорила быстро и спешно, будто боялась, что её не выслушают до конца и оборвут.
- Я просила их, я умоляла оставить мне ребёнка!.. Мать не уступила, она никогда не уступала мне ни в чём, она всегда была чёрствой и холодной. Отец… Ну об отце, потом… Я думала, что ребёнка не возьмут, мне исполнится восемнадцать и я заберу её к себе, но… Через неделю пришла в роддом и мне сказали, что мою дочь уже взяли. Какая-то бездетная пара. Что было со мной тогда! Говорить отказались где она. Я заболела, попала в больницу. Отец пришёл ко мне и сказал, что узнал, где она, под большим секретом ему сказали. Он умел разговаривать с людьми. У новых родителей моей девочки детей никогда не будет, они и взяли приёмыша. Я выздоровела и стала их искать. Нашла. Каждый день к их дому подходила, в окна заглядывала…
Массальская снова не удержалась. Слёзы потоком катились по щекам и падали на жёлтый воротник сорочки.
- Вам тяжело рассказывать, не нужно. В следующий раз, - положив свою ладонь на её руку, сказала Наташа.
Та замотала головой.
- Нет, сейчас! Теперь! Я долго ждала этого момента. Сейчас!
Она опять стала тереть руками лицо, но на этот раз успокоилась быстро.
- Так и бегала туда восемь лет. Старалась, чтоб не заметили, не увидели. Тревожить не хотела. А потом однажды прихожу, а в доме живут другие. Помню, болела, из дома долго не выходила и проглядела, как они съехали. У новых жителей узнала, что в Приморск они уехали. Муж у Пахомовой военный был, перевели его сюда… Плохо мне тогда было, очень плохо! Поняла я, что не накопить мне денег на переезд… Потом мужчину понимающего встретила, вступила с ним в брак из-за жилья.
- Мне это известно.
- Вот и хорошо. Не буду я лучше рассказывать, как эти три года мыкалась. Муж через год только уехал, и обмен искала ещё два года, потому что разрешения на въезд в город Приморск не давали. Наконец, приехала сюда. Здесь Пахомовых-то много оказалось, да только нужных мне я найти не могла. Оказывается, за это время, по многим причинам, муж от приемной матери Светланы, ушёл, а она взяла свою девичью фамилию, но дочь так Пахомовой и осталась, из-за алиментов. Вот найти я их и не могла.
- А Светлана осталась с прежней фамилией, значит? – переспросила Наташа, чтобы дать возможность Елене Сергеевне перевести дыхание.
- Да, с прежней… В отчаянье я была, искала их тут около года почти. Всего вместе больше четырех лет прошло. Изменились они обе и мать и дочь.
- Как же вы их нашли?
- Решила испытать последний вариант. Нашла через воинскую часть Пахомова, узнала его домашний телефон и под видом подруги его бывшей жены позвонила ему. Тут-то и узнала, что вместе они не живут. Спросила, как её найти. Он и назвал мне этот адрес и её настоящую фамилию – Демченко. Когда я пришла сюда, её не узнала вовсе. Похудела, с лица спала, волосы в чёрный цвет выкрасила. Да и девчонка моя уж невеста. Изменилась, повзрослела. Сомнения у меня сперва появились, они ли? Ну, они, конечно! Это уж от долгого ожидания встречи мне всё не верилось. Опять стала жить, как прежде с дочерью в одном городе, но всё-равно врозь. Ну, а дальше… Читаю объявление как-то на улице, случайно. Меняют квартиру с доплатой, однокомнатную на двухкомнатную. И улица и дом совпадают, и даже подъезд. Такое, лишь раз в жизни выпадает! Уцепилась я за этот вариант. Решила к дочери поближе – и обменялась. О жилплощади и не думала тогда, что какие-то метры проиграю, главное – дочь рядом. Познакомились мы с ней, подружились, а тут на счастье, мать её с другим мужем в Симферополь уехала. Мы со Светой одни остались.
- Она знает, кто вы? – осторожно спросила Егорова.
Массальская испуганно взглянула не неё.
- Нет, что вы! Я не хочу её тревожить, травмировать. Для неё мать – та женщина. Не хочу!
Она вся содрогнулась, но по выражению лица Наташа видела, как хочется ей рассказать всё дочери.
- О том декабрьском вечере, расскажите! – попросила Наташа.
- Предыстория такая! Однажды шёл сильный дождь, была осень, ноябрь. Мы сидели у Светочки, пили чай, смотрели телевизор, завели разговор, не помню о чём. И вот в этом разговоре, Света вдруг посмотрела на меня не так, как обычно и сказала, что моё лицо ей знакомо. Не помню, говорит, когда и где мы встречались, что-то далёкое, из детства. Но потом она задумалась, напряглась и говорит: а знаешь, в нашем семейном альбоме много моих фотографий ещё из Геленджика. Вроде бы на какой-то из них, есть кто-то похожий на меня. Я тогда жутко испугалась, но вида не подала. Света стала рыться в шкафу, но альбома, к счастью, не нашла. Уже дома у себя я вспомнила, что однажды стояла у калитки их дома и смотрела на Свету, она играла в садике с куклой, вдруг вышел из дома её отец с каким-то мужчиной, который нёс в руках фотоаппарат. Потом он быстро вскинул его вверх и щёлкнул затвором, девочка засмеялась, он подошёл ближе и сфотографировал её ещё раз. Вспомнив это, я подумала, что возможно, попала в кадр и испугалась ещё больше. А тут момент удобный, ключи у меня от квартиры есть. И вообще, если Света узнает меня на фото, как я ей объясню все эти совпадения: Геленджик, переезд сюда, как? В один из дней она сказала, что задержится на работе и я воспользовалась. Вошла в её квартиру и стала искать везде подряд. Альбом этот за шкафом обнаружила, провалился он туда. Шкаф кое-как отодвинула, достала альбом. Нашла фотки из Геленджика, но ничего подозрительного на них не увидела. Это фото, которое взяла, мне напомнило тот день, та же одежда, та же поза, тоже сделано у дома в саду, но меня там нет. Просто сыграло её воображение. Может заметила она меня у дерева в тот момент, вот память и запечатлела что-то. И всё-таки я это фото взяла себе, на память. Там ей три года, два экземпляра было. Но не успела я вещи на место поставить, глянула в окно, идёт она, уже во двор вошла. Выскочила я оттуда. А дальше – вам известно.
- Да-а! – протянула Наташа.
Обе замолчали.
- Не смею вам давать советы, это ваши личные дела, но всё-таки жаль, что вы ей ничего не расскажете. Через столько лет мучений вы имеете право на счастье.
- А для неё, для Светы, будет ли это счастьем?
- Да, всё очень сложно. Кстати, отец скоро вам напишет. Простите, но я дала ему ваш адрес, он такой несчастный! Знаете, когда я его увидела, я поняла, что будет большой несправедливостью оставлять его в неведении.
Массальская медленно перевела взгляд на его портрет, висевший на стене.
- Как он? – тихо спросила она.
- Ничего, держится браво, я сразу угадала в нём бывшего офицера. Только он плакал, когда о вас говорил.
Массальская опустила голову и закусила губы.
- Пожалуйста, налаживайте с ним связь, - мягко добавила Наташа и встала из-за стола. – Мы собирались ехать к Светлане, поедем?
Елена Сергеевна быстро поднялась и пошла в ванную.
У палаты стояла Белла Леонидовна, приемная мать Светланы. Лицо её было озабоченным и усталым.
«Ага, мамаша вторая приехала», - промелькнуло у Наташи. Массальская об этом ничего не сказала, видимо, навалившееся внезапное разоблачение вытеснило из головы всякие «мелочи». Приёмная мать быстрым шагом подошла к ним, как только увидела входившую в коридор Елену Сергеевну.
- Это следователь, Наталья Егорова, - начала с ходу Массальская.
- Очень приятно! Моё имя Демченко Белла Леонидовна. Я мама Светланы, - представилась подошедшая женщина.
Наташа узнала её и без представления, как только вошла туда. К делу Пахомовой были приложены фотографии её родителей. Такая яркая женщина, как Белла Леонидовна сразу бросается в глаза. Она обладает заметным лицом. Сейчас, вживую, Наташа в этом убедилась ещё больше. Её дочь, напротив, обладает более тонкими чертами, присущими лицу Массальской. Боже! Как она не видела этого раньше?! Внешнее сходство между Светланой и Еленой Сергеевной было очевидным. Егорова улыбнулась своим мыслям. Конечно, сейчас разглядеть это легче, когда всё уже известно!
- Когда вы приехали? – спросила Наташа у Демченко.
- В четверг, вечером. Майор Терещенко сказал мне, что дело ведёте вы, но вы были в отъезде. Скажите, ваша командировка, как-то связана с делом Светланы?
Егорова бросила беглый взгляд на Массальскую. Та залилась пунцовым румянцем и до синевы закусила нижнюю губу.
- Нет, это к делу не относится, - произнесла Наташа и потупилась в пол.
«Обманула? Нет, не обманула. Просто уклонилась от точного ответа, - думала Наташа. – Собранные данные в Геленджике к настоящему расследованию, действительно, не относятся. Тут дела семейные».
Елена Сергеевна глубоко вздохнула и с благодарностью посмотрела на Наташу, которая, незаметно для Демченко, подмигнула ей левым глазом.
- Я надеюсь, Терещенко обрисовал вам всю картину? – спросила Егорова, чтобы поддержать разговор. На самом деле её интересовала сейчас только Светлана.
- Да. Ужасно всё! Бедная девочка! Нельзя было её оставлять тут одну, нельзя! Но она сама отказалась ехать с нами. Тут, мол, друзья, работа, молодой человек. А он ненадёжным оказался. Разве можно на них сейчас полагаться! Сплошные эгоисты. Знать бы мне всё заранее, увезла бы насильно.
- Я вас понимаю, - выслушав женщину, сказала Наташа. - Но Светлана самостоятельный, взрослый человек и право выбора за ней. Не упрекайте себя! А заранее всё предвидеть невозможно. Хорошо бы, конечно, знать, что там впереди, на горизонте.
- Как она сейчас? Ей лучше? – спрашивала Массальская.
- Да, получше. Слава Богу, и аппетит появился. Сейчас там доктор, осматривает её. Потом разрешили её навестить.
- Если не возражаете, я с ней немного побеседую, - сказала Наташа, глядя на обеих.
- Конечно, - согласилась Демченко.
«Какое двойственное положение, - снова про себя размышляла Егорова. – И одна мать, и другая - тоже мать! Ого-го! Когда их двое одновременно, я теряюсь. Надо постараться в присутствии Демченко, обращаться с Еленой Сергеевной, как с соседкой. Но, шут возьми, как это сложно! Закончится дело, пусть разбираются сами, если, конечно, будут разбираться. Захочет ли Массальская открыться или оставит всё, как есть?»
По виду Массальской можно было предположить первое. Оставить всё, как есть, она, наверняка, не захочет. Но кто знает? Женщина стояла устало прислонившись к стене, хотя рядом находилась банкетка. У неё было сосредоточенное лицо, выразительные серые глаза смотрели спокойно. Демченко напротив, нервничала, засыпала Наташу ненужными вопросами и чересчур интересовалась Боровским, связывая все несчастья с ним.
Наконец вышел доктор и Наташа с его разрешения вошла в палату к Светлане.
Та лежала повеселевшая, почти в той же позе, что и в прошлый раз, только голова её была уже чуть-чуть приподнята на подушках.
- Как вы себя чувствуете, Света?
- Мне лучше, спасибо! – ответила девушка.
- Очень хорошо, я рада за вас.
Наташа села рядом на стул и посмотрела за окно.
- Скоро наступит настоящая весна. Уже заметно потеплело, - сказала Егорова.
Девушка улыбнулась в ответ.
- Замечательный вид из окна. Когда поправитесь, сами это оцените. К тому времени уже всё распустится, - говорила Наташа, создавая настроение своей собеседнице, ибо мысли девушки, в подобной обстановке на больничной койке, да ещё рядом со следователем, не должны быть скованы, они должны течь в нормальном, естественном русле, тогда все незначительные события могут всплыть ярко и в подробностях.
- Хорошо у нас в Приморске! – продолжала Наташа.
- Да, замечательно, - поддержала Егорову Светлана. – Мы жили раньше в Геленджике. Там высокие горы, зелёные летом, а зимой все белое и безликое, а здесь зима совсем другая, короткая и тёплая. Я влюблена в Приморск, когда узнала, что мама хочет забрать меня в Симферополь, даже испугалась!
- Вот как?! Но одной жить тоже плохо.
- Не знаю почему, но я люблю быть одна. Не люблю суету и толкотню. Когда уехала мама с отчимом, я вздохнула свободнее. Этот человек на меня морально давил.
- Отчим?
- Да, отчим. Хотя отец, тоже был не ангел… Я всё пытаюсь вспомнить, что-нибудь значительное из последних дней до случившегося и не могу, - неожиданно повернула разговор Светлана. – Всё было, как всегда. Никаких ссор ни с кем, никаких стычек. Кроме Елены Сергеевны и моей одноклассницы Шуликовой у меня и ближе то здесь никого нет. С ними и общалась все эти дни. Ну, работа ещё: сотрудники, клиенты, начальники. Но там всё в порядке.
- Кто она ваша одноклассница по профессии? – спросила Наташа, наклонившись к Пахомовой.
- Закройщица. Прекрасные вещи шьёт. Как что нужно, всегда к ней иду. С седьмого класса дружим.
- Значит ничего примечательного с первого по пятое не происходило? - спросила Наташа и тут же осеклась. А почему именно с 1 – 5 е, нужно брать глубже, аж с 27 го февраля, когда из Москвы приехали супруги Куликовы.
- Нет, всё как обычно, - ответила Светлана.
- Света, давай теперь вспоминать всё по порядку. Двадцать седьмого февраля – это был вторник, ты бала на работе, как всегда?
- Да, у меня отпуск в июне. Весь февраль я работала.
- Света, а ты не помнишь этот день?
- Двадцать седьмое? Как же, ведь 27 го у Шуликовой Кати день рождения! – с радостью произнесла Пахомова.
- Расскажи об этом дне, - Наташа подвинула стул к самой кровати.
- Кончила я работу в шесть часов, пораньше отпросилась, побежала домой, переоделась, взяла подарок и без двадцати семь была у Кати. Там уже гости собрались: Игорь, её жених, брат с женой, потом ещё Валя была её хорошая знакомая, они вместе работают, родители Кати естественно. Мы повеселились, потанцевали. В одиннадцать часов вечера я пришла домой.
- По дороге домой ничего не случилось? Ведь было достаточно поздно?
- Нет, ничего. У меня к тому же, голова сильно разболелась. К дому подходила, в глазах чёртики летали. Пришла, думала сразу засну и всё пройдет, но не тут то было. Пила я там мало, но у меня от красного вина всегда голова болит, а тут что-то особенное… Разделась, легла, а в голове треск и звон. И так и сяк, ничего не помогает. Зажгла ночник, встала и начала по комнате ходить. В общем, впечатления у меня остались о том дне такие: шум с головной болью, бессонница. Не помню даже когда заснула. Сидела всё на кровати и, как в окно не посмотрю – свет глаза режет.
- Какой свет?
- В соседнем доме не спали, такие же полуночники, как и я. Когда голова болит, всё раздражает. Представьте себе, темнота вокруг и это световое пятно.
- Представляю. В доме напротив, значит?
- Ну да! И тоже на втором этаже. Окно в окно.
- Кто же это такой полуночник? – поинтересовалась Наташа, в уме прикидывая кое-какие детали.
- Гизатулин, его окно.
- Гизатулин, сосед Куликова? Слесарь?
- Да, он. Я ещё утром, когда на работу шла, его спросила, что мол, у вас там всю ночь свет горел, гости были?
- А он что ответил? – быстро переспросила Наташа.
- Сказал, что нечаянно уснул со светом.
- Так-так, интересно!
Для Светы это не было интересно и она уже собралась рассказывать, что было 28 го числа, но Егорова её остановила.
- Погоди, Светлана! Дворик у вас небольшой, дома стоят напротив и в окнах хороший обзор иногда бывает.
- Да, если штору не задернуть, вечером при свете всё видно.
- Ты долго смотрела на это окно в ту ночь. Что, кроме света в нём, ты ещё видела?
Пахомова задумалась, подняла глаза к потолку и медленно заговорила:
- Кажется, тени на занавесках были.
- Кажется или точно?
- Точно, были, двигались по занавеске. Поэтому я и спросила у Гизатулина про гостей, когда случайно с ним во дворе столкнулась. К тому же, свет гас на некоторое время, а потом опять загорелся.
- Как долго света не было?
- Не помню. Я всё ходила, бралась даже за книгу, но мысли были рассеяны. Глянула в окно – света нет. Ну, думаю, и там уснули. Вышла в кухню, выпила воды, вернулась, легла, когда встала опять, свет горел.
- С полчаса могло пройти?
- Могло, а может и час прошел. Свет потом долго горел. Я лишь под утро заснула, часа в четыре. Ложилась, а окно все светилось, как маяк.
- Очень интересно, очень! Видишь, как много ты вспомнила сегодня, пусть и незначительного для тебя. Последний вопрос: шторы у Гизатулина плотно были задернуты?
- Да!
Что так заинтересовало Наташу, Света понять не могла, но на её вопросы старалась отвечать во всех подробностях, припоминая каждую деталь. Егорова была ей симпатична, как и многим, кто сталкивался с ней во время расследований. Света даже не заметила, когда и как они перешли на «ты». Не было в Егоровой этого официального тона, который холодил и настораживал. Всё в ней было просто и естественно.
Наташа шла по коридору к выходу. На лестнице её догнала Массальская.
- Я с вами поеду домой. С ней мать и я спокойна, - сказала она.
- Хорошо, но мне нужно на трамвай, я на работу.
- И сегодня даже вам отдыха нет, - посочувствовала Елена Сергеевна. – Ведь суббота, а вы с дороги устали. Дома то были?
- Нет ещё, - ответила Наташа.
- Ну вот!
- Я не задержусь сегодня. Хотелось бы побыстрее освободиться.
- Я с вами на трамвай. Вы до Загорянки, а я до Азовской поеду, там пешком дойду.
В трамвае, стоя у дверей и держась за поручни, Наташа спросила у Массальской:
- Елена Сергеевна, раньше у вас никогда не возникало желание похитить свою дочь? – зачем она спросила, ей и самой было не ясно, просто вдруг возник такой вопрос и всё.
Массальская улыбнулась и пожала плечами.
- Если честно – возникало! Когда совсем девчонкой была. А потом подумала, прикинула. Ну, куда я с малышом денусь? Найдут всё-равно и тогда ещё хуже будет, посадят и поминай, как звали. И с ребенком скитаться в бегах не сладко. Потом, дочери делать больно я не хотела.
- Можно только позавидовать вашей выдержке. Не потеряли здравый рассудок в такой критической ситуации! – сказала Наташа с восхищением.
- Наташа, скажите мне, - наклонившись к девушке полушёпотом заговорила Массальская, когда трамвай уже подъезжал к парку Ленина, - у вас хоть, какие-нибудь предположения, относительно нападавшего, имеются?
- Конкретного ничего нет. Но кое-что вырисовывается.
- Чем я могу помочь?
- Думаю, что ни чем. Но если понадобитесь, я с вами обязательно свяжусь.
Трамвай дёрнулся вперед и остановился. Наташа спустилась по ступенькам и вышла на тротуар. Когда двери захлопнулись и вагоны покатили по рельсам, в окне промелькнуло лицо Массальской, она махала Наташе рукой и улыбалась. «Точь-в-точь, как Светлана. Её улыбка!» - подумала Егорова и пошла на Загорянку.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
