После разговора с Терещенко, Наташа поехала на работу к Массальской. В Доме Быта царило оживление, к разным специалистам было разное число посетителей. Больше всего их было у парикмахерской и у фотографа. Массальская была сегодня на работе. Как всегда стройная и подтянутая с красиво уложенными пшеничными кудряшками она суетилась вокруг своих клиентов. Наташа посмотрела на неё через открытую дверь, но внутрь не прошла, а направилась к администратору.
В кабинете, обитом деревом, куда пришла Егорова, резко пахло дубленой кожей и гуталином, за стеной находилась мастерская по ремонту обуви. Администраторша, увидев удостоверение Егоровой, округлила глаза, но постепенно их сузила, узнав о цели визита.
- Елена Сергеевна хороший работник, - говорила она, устроившись в кожаном крутящемся кресле. – Общительна, любезна и, вообще, выдержанная, крепкая молодая женщина.
- Да, я тоже смогла оценить её качества. Но меня больше интересует её биография. Вы с ней знакомы, с биографией? – спросила Наташа.
- Биография? Только самое основное. Меня интересуют, в частности, профессиональные стороны наших работников.
- И, всё-таки! Расскажите, что знаете!
- Я брала её с хорошей характеристикой, до нас, она работала в фото студии в Геленджике. Фотографировала отдыхающих, но это летом. Зимой же - обычная работа.
- Как и где она там жила, вы не в курсе? А главное, почему приехала сюда, в Приморск?
- Я, конечно, не спрашиваю, зачем вы мне такие вопросы задаёте, раз задаёте, значит надо вам. Но говорите вы о ней, как о подозреваемой, какой-то.
- Нет, что вы! Просто она по делу проходит свидетелем. Собираю о ней кое-какие данные.
- Как жила не знаю, только слышала, что-то о раннем разрыве с родителями. А где, могу вам сказать. Ей исполнилось 18 лет, и она ушла из дома. Работала кастеляншей в пансионате «Кавказ» и жила там же, при пансионате. Потом выучилась на фотографа, в 21 год стала профессионалом. Это всё есть в нашей документации. Что касается Приморска, здесь много неясного. По её словам, уехала, чтобы быть подальше от родителей. Тогда почему она не сделала этого сразу, как только получила профессию? К тому же, с ними она уже не жила. Но на эту тему Массальская говорит неохотно.
- Я это тоже уловила… Ну, что ж, спасибо за информацию. Только о нашем разговоре Елене Сергеевне не рассказывайте. Всего доброго!
Егорова ушла, а начальница, сидя в кресле, долго размышляла о её визите.
Вечером Наташа объясняла Андрею по телефону цель своей завтрашней поездки в Геленджик. На улице было тихо и темно. Окна соседнего дома тускло освещали дворик, обсаженный низкорослым кустарником и американским кленом. Белые акации, ещё по зимнему голые, теснились в самом дальнем его углу, там где высокий деревянный забор с калиткой выходили на Приморский бульвар. Наташа стояла у окна и о чём-то весело смеялась в телефонную трубку. Андрей, видимо, рассказывал что-то смешное.
Алексей Михайлович удивился про себя, слушая краем уха их беседу. «Надо же, - думал он, - как быстро с делового разговора, они перешли на анекдоты. Дети ещё, ей Богу!»
Договорив до пол двенадцатого, Наташа повесила трубку.
- Наконец-то, распрощались! – вздохнул Егоров.
Наташа хихикнула.
- Ну, латоха, с чего начнёшь, как в Геленджик приедешь? – спросил отец тоном начальника.
- Поеду в пансионат «Кавказ», поговорю с теми, кто работал с Массальской, если есть такие. Если нет, должны остаться какие-то записи о ней. В адресном столе запрошу данные о её родителях.
- Полные их имена тебе известны?
- Только имя отца. Сергей Тихонович Массальский, 1918 года рождения.
- Она сама сказала?
- Нет. На стене висит его фото, а под ней надпись: «Сергей Тихонович Массальский, 18 года рождения». Ясно теперь?
- Ясно. Странно, что висит его фото. О родителях она вспоминать не хочет, а портрет отца повесила.
- Вот и мне странно. Ответы на все вопросы, думаю получить там, на месте.
На следующий день, прибыв в город Новороссийск, в аэропорту Наташа долго не могла отыскать автобусную остановку, чтобы отправиться в Геленджик. Вокруг на площадке стояло много автобусов, но на табличках были указаны другие пункты, не нужные Егоровой. Наконец ей подсказали, что в метрах 150 от этой крупной стоянки, она найдет нужную ей остановку. Так и есть. Подойдя, Наташа увидела автобус с надписью «Геленджик», а ниже, на стекле у водителя висела табличка: «Пансионаты и дома отдыха: Кавказ, Черноморец, Сосновая роща, Солнечная». Девушка забралась в автобус и стала ждать отправления.
Машина быстро заполнялась пассажирами, в основном местными, т.к. отдыхающих в марте было маловато. С чемоданами, сумками, рюкзаками и детьми, было лишь четыре семьи. Шофер предупредил о том, что стоять в салоне нельзя и возьмёт не больше тридцати пассажиров. Почему такие правила Наташа поняла потом, когда автобус стал набирать скорость и поехал по горному серпантину. Смотреть в окно было интересно и в то же время жутко. С левой стороны нависала каменистая серая стена горы, с правой, далеко внизу – Черное море. В одном из глубоких карьеров Наташа увидела памятник в виде стоящего пионера с поднятой рукой. Она повернулась к соседу и спросила о его истории. Сосед оказался знатоком здешних мест и рассказал, что всего полтора года назад в зимний лагерь везли ребятишек. Был гололёд, несколько автобусов поднимались по скользкому серпантину и один с пионерами сорвался в пропасть. Все погибли. «Больше 30 человек», - добавил он в конце. Весной поставили этот памятник, а дорогу сделали по новому, она стала более безопасной. Наташе стало совсем жутко, она вжалась в кресло и отвернулась от окна.
Спокойней на душе сделалось лишь, когда въехали в сам город, преодолев перевал. Он встречал обширными виноградниками и подсолнуховыми полями, готовыми к посеву. Мимо тянулись вереницей частные домишки и мелкие магазинчики. Вскоре свернули на большую дорогу и понеслись к одной из первых остановок, пансионату «Кавказ».
В час дня здесь было достаточно тепло, облака рассеялись и туманной дымкой окутали горы. Впереди за деревьями синело море, у фонтана, рядом с танцплощадкой, прохаживались рабочие в спецовках, чинившие серую плитку на дорожках аллеи. Было красиво и торжественно. Наташе сразу понравилось здесь. Она направилась к двенадцатому корпусу, где отдыхали работники связи, в котором, со слов директора пансионата и работала когда-то юная Массальская. Там она нашла женщину, работавшую при ней. Ею оказалась ключница и вахтер одновременно – Нина Степановна Лютова.
- Нина Степановна, я приехала из Приморска по очень важному делу. Отнеситесь серьёзно к моим вопросам и пожалуйста попытайтесь вспомнить девушку, работавшую здесь 16 лет назад. Я понимаю, это трудно, но всё-таки, постарайтесь!
- Я вас слушаю.
Егорова отвела её в сторону.
- Речь идет о Елене Массальской.
- О Массальской, о Леночке?!
Наташу очень удивило, что женщина вспомнила о ней сразу. Та в ответ улыбнулась.
- Не удивляйтесь. С ней я переписываюсь до сих пор. Когда-то здесь мы ей заменили семью. Но мне не понятно, почему Приморское УВД ею интересуется. Я пожилой человек, у меня большой жизненный опыт, я работаю с людьми и знаю, кто чем дышит. Леночку я знаю лишь с хорошей стороны.
- Я тоже не знаю её с плохой. Но сейчас я расследую дело, в котором Массальская играет некоторую роль, а какую именно, я и хочу понять.
- Спрашивайте! – произнесла Лютова, с укором взглянув на Наташу.
- Вам известно, почему Елена Сергеевна ушла от родителей?
- Да, известно. Одно время это было тайной, но теперь уже нет. Многим известна причина.
- Какова же она?
Лютова вздохнула и предложила Егоровой сесть.
- Садитесь, только поближе к щитку с ключами. Сейчас будут идти с обеда. Отдыхающих совсем не много, но всё равно они есть. У нас был заезд пятого числа. Мы одни из немногих открываем сезон в марте.
Они устроились поудобнее в уголке, где их никому не было слышно и Лютова начала.
- Случилось так, что в девятом классе Леночка влюбилась в молодого учителя физкультуры. Он, вроде бы, тоже проявил к ней интерес. Она была очень хорошенькая, миловидная, натуральная блондинка. Кончилось тем, что Леночка забеременела и в 16 лет родила ребёнка, девочку. Учитель быстренько отсюда съехал, а родители Лены, поскольку она считалась ещё не совершеннолетней и нуждалась в опеке, от ребёнка отказались. Решали всё они, она права голоса не имела и ребёночка оставили в роддоме.
- А Лена хотела оставить эту девочку?
- Да, очень хотела. Она даже лечилась на нервной почве. Родителям она не простила это до сих пор. И тогда, как только кончила школу, сразу ушла от них. Жила здесь. Ей выделили комнату в доме для обслуги. Мы жили с ней рядом. Работала она здесь два года.
У Егоровой сжалось сердце. Перед ней стояли серые глаза Массальской, её бледное лицо, тревожный взгляд. Она видела Елену сидящей на банкетке у приёмного покоя городской больницы, её зеленый плащ, который она нервно разглаживала дрожащей рукой. Для Наташи уже многое становилось ясным, но чтобы до конца высветить картину, она решила продолжить.
- Два года она работала у вас, а потом куда ушла?
- Потом выучилась на фотографа, получать стала хорошо и ушла на частную квартиру. Я всегда навещала её, старалась всячески ей помочь. А 26 ей исполнилось и ни с того, ни с сего приспичило ей уехать отсюда.
- Причину не знаете?
- В том то и дело – нет! Не могу, мол, жить здесь и всё! Вступила в фиктивный брак из-за жилплощади. Он капитан, уезжал в Севастополь. Познакомились они через её школьную подругу. У него был свой дом и разумеется, после так называемого развода и его отъезда, он перешел к ней. Хорошенький такой домишко. Из-за чего, собственно, она и вышла замуж. Год только прожили.
- Ему, капитану, известна была подоплёка?
- Да, он всё знал. Пожалел её, хороший человек. А дом ей нужен был для обмена на квартиру в Приморске. В общем, лет десять, как она туда уехала. Пишет, что живёт неплохо, а о причине, почему там живёт, ничего не пишет. Ведь Приморск - военный городок, и почему её туда понесло - не понятно.
- Где живут её родители, вы знаете?
- Знаю! Знаю где живёт отец. Он развелся с женой через год, как от них ушла Лена. В доме жена верховодила, отец-то, может ребёнка и оставил бы. А мать рядом с нами работает, в доме отдыха «Сосновая роща». Администратор она.
- Дайте мне адрес отца Лены.
Женщина назвала адрес по памяти и Наташа незамедлительно туда пошла.
Её встретил высокий, седовласый мужчина, стройный и подтянутый, по всему было видно военную выправку.
- Полковник в отставке – Массальский, - представился он Егоровой.
Когда узнал, что речь пойдет о дочери, не в меру растрогался и занервничал.
- Вам известно о ней? Вы знаете, где она?
- Да, она живет в Приморске.
- Лет десять назад она уехала и я потерял с ней связь окончательно. Она мне не писала и не звонила. Что с ней?
- С ней всё в порядке, не волнуйтесь! Я дам вам её адрес. Возможно, скоро вы увидитесь, если захотите, конечно… Она помнит о вас, - добавила Наташа, вспомнив фотографию на стене в комнате Массальской.
- Господи, девочка моя!
И Сергей Тихонович заплакал.
- Сможет ли она, когда-нибудь, простить меня, моя бедная девочка?! - говорил он сквозь слёзы. – Мы всю жизнь ей поломали! Проклинаю себя за то, что согласился тогда с женой.
Наташа поняла, какие душевные муки всё это время переживал Массальский. Ей было тяжело начать разговор. Сергей Тихонович долго не мог успокоиться. Всё копившееся годами, нашло выход лишь теперь, когда можно было немного расслабиться. Ему вернули дочь. Может и не совсем так, но он хотя бы знает где она и теперь будет вымаливать у неё прощение.
Никаких вопросов к Наташе у него не возникало. Почему эта девушка интересуется Леной, зачем она прилетела сюда из Приморска – это теперь было не важно. Массальский был захвачен другими мыслями и переживаниями.
Егорова поняла, что больше рассказанного в пансионате, она не услышит в этом доме. О судьбе дочери после её отъезда в другой город, родителям не было известно.
Не долго думая она оставила отцу настоящий адрес его дочери, а взамен узнала у него адрес роддома, где когда-то Елена родила ребёнка.
Егорова шла туда, заведомо зная ответы на все вопросы, ей нужно было лишь подтвердить свою версию. И она её подтвердила. Из документов и старых записей, которые подняли из архива, Наташа узнала, что ребёнка Массальской удочерили Пахомовы.
Уложившись в два дня своей командировки, отпущенных Султановым, Егорова вернулась в Приморск.
Она оставила рапорт о проделанной работе на столе у Терещенко, а сама прямиком отправилась к Массальской. Был выходной, женщина находилась дома.
- Ещё пять минут и вы бы меня не застали, - сказала Елена Сергеевна с порога. – Я собираюсь к Светлане. Может поедете со мной?
- Обязательно. Но сначала давайте кое-что выясним, - проходя в комнату сказала Наташа.
- Хорошо, только побыстрее, - произнесла Массальская и прошла за Наташей.
Девушка присела к столу, сложила перед собой руки и с улыбкой посмотрела на Елену Сергеевну, затем она опустила глаза на свою кожаную темную папку и глубоко вздохнула. В этом её поведении было что-то особенное, такое, что у Массальской подкосились ноги и она опустилась на свой мягкий диван.
- В чём дело? – почти шепотом спросила она.
- Ни в чём. Просто хочется узнать, что вы делали в квартире Пахомовой в один из декабрьских вечеров?
- Что?! – у Массальской перехватило дыхание.
- Повторить вопрос?
Женщина приоткрыла рот, но не издала ни звука. В этой напряженной тишине Наташа ждала ответа, ждала молча, шурша листками своего блокнота.
- Я не понимаю, - прошептала Елена Сергеевна.
- Что ж тут не понятного? Меня интересует, что вы искали в квартире вашей дочери?
Массальская побледнела и потеряла над собой контроль. Она упала лицом на подушки и начала вздрагивать, не издавая при этом ни звука. Наташа подошла к ней и сала рядом.
- Я была в Геленджике, сегодня утром оттуда. Мне всё известно.
Женщина подняла на неё воспаленные глаза и стала задыхаться от душивших слёз, которые застыли внутри и никак не могли прорваться наружу.
Наташа налила воды из графина, стоящего на подоконнике, и подала Массальской. Та отхлебнув несколько глотков, начала рыдать, сползая с дивана на пол. Попытки поднять её не увенчались успехом. Так она и сидела на полу, пока немного не успокоилась. Солнце из окна било ей в лицо и, отвернувшись, она стала вытирать слёзы руками. Косметика растеклась, образуя чёрные синяки вместо теней, но Елене Сергеевне было всё-равно. Картины её горькой жизни в воображении сменяли одна другую, женщина всхлипывала и продолжала тереть глаза. Наконец она встала, подошла к книжной полке, достала Энциклопедию, вытащила из неё конверт и протянула Егоровой. В нём лежала фотография трёхлетнего ребёнка в коротеньком осеннем пальтишке и шапочке с большим помпоном.
- Вы это искали? – спросила Наташа, с удивлением глядя на Массальскую.
Та утвердительно кивнула головой.
- Давайте теперь всё по порядку. И, пожалуйста, не надо так…
Наташа подошла к женщине и обняла её за плечи.
- Теперь всё в порядке, у Светы всё будет хорошо. А больше расстраиваться, просто, не из-за чего. Есть в жизни важное и неважное, которое почему-то вытесняет порой главное, не давая на нём сосредоточиться. Самое важное для вас сейчас – это здоровье дочери. Всё остальное, выкиньте из головы!.. Простите меня за то, что я так грубо вмешалась в ваши семейные тайны, но обстоятельства дела были таковы, оставалось много непонятного и неопределённого. Теперь же всё ясно. Лишний раз беспокоить вас уже не будем... Сядьте, прошу вас, сядьте!
Женщина вздохнула и села к столу. Она заговорила быстро и спешно, будто боялась, что её не выслушают до конца и оборвут.
- Я просила их, я умоляла оставить мне ребёнка!.. Мать не уступила, она никогда не уступала мне ни в чём, она всегда была чёрствой и холодной. Отец… Ну об отце, потом… Я думала, что ребёнка не возьмут, мне исполнится восемнадцать и я заберу её к себе, но… Через неделю пришла в роддом и мне сказали, что мою дочь уже взяли. Какая-то бездетная пара. Что было со мной тогда! Говорить отказались где она. Я заболела, попала в больницу. Отец пришел ко мне и сказал, что узнал, где она, под большим секретом ему сказали. Он умел разговаривать с людьми. У новых родителей моей девочки детей никогда не будет, они и взяли приёмыша. Я выздоровела и стала их искать. Нашла. Каждый день к их дому подходила, в окна заглядывала…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
