- Очередная бездомная кошара! Сколько же их здесь развелось! Наглые! Проходу уже нет!
Кошка вся сжалась, как от удара. Слова ранили её сердце больнее, чем очередной пинок на боку или лапе. Она покорно отошла в сторону и села чуть поодаль от дороги, большие искрящиеся глаза были зажмурены. Они не хотели видеть стрекочущий цикадами, поющий недосягаемыми жаворонками, шуршащий ручьями мир. Мир в котором её никто никогда не любил.
Солнце упорно, почти до полного изнеможения душило изнывающую от зноя землю. Кошка привыкла - на юге так часто бывает. Не удивительно, что по вечерам темнота здесь наступает так внезапно - это солнце, подойдя к холмистому ложу моментально засыпает, утомленное своей работой. Смотреть на быстрые, перетекающие в темную, непрерывную, как огромное черное полотно ночь, закаты еще давно стало одним из немногих Кошкиных утешений. На дороге, которая по словам встреченного много лун назад кота вела из города к морю, по вечерам было совсем мало людей и уж тем более машин. Их всех и так-то здесь было немного - прохожие говорили, что это проселочная дорога, жаловались на ухабы, отсутствие тени и предпочитали ехать на транспорте по раскаленному зловонному шоссе пепельно-серого цвета.
Кошка их не понимала. Она родилась и выросла здесь - в вольных бескрайних иссушенных жаром лугах, это был её дом, здесь витали воспоминания о детстве, о матери, о братьях и сестрах... Многие из них умерли в длинные мокрые зимы, приносящие с собой голод и болезни, кто-то ушел попытать счастья в город, кто-то - в ближайший поселок. Кошка осталась одна.
Она не могла уйти: мать перед самой смертью просила ее остаться, говорила, что Кошка нужна здешним людям... Раньше, по рассказам старых котов, прибившихся как-то на пару ночей к территории Кошки, люди были проще и добрее, они делились едой, улыбались, чаще смеялись, не гнушались погладить незнакомого им мурлыку... Теперь все было иначе. У Кошки не было среди них друзей, никто не знал и не помнил ее.
Некоторые незнакомцы, правда, останавливались иногда, чтобы приласкать мурлыку. Их руки обыкновенно были мягкими и теплыми, Кошка испытывала странное почти незнакомое для неё счастье в эти минуты и даже боялась отдаться ему сполна, чтобы не привыкать... Но эти люди, так же как и другие потом проходили мимо, и одиночество накрывало с новой болезненной силой.
В тот жаркий июньский день Кошка получила очередное грубое замечание. Она не понимала, чем не нравится людям, старалась встречать всех проходящих мимо, с надеждой выбегала на середину дороги, терлась о ноги, пыталась мурлыкать... Почему никто не ценил её гостеприимства? Почему не понимали, что он делает это для них же, людей? Не думали, что это её долг, обязанность, которая, как говорила мать, свыше возложена на всех котов?
Не обидевшаяся из-за того, что уже притерпелась к холодности и гневу, Кошка сидела вдалеке среди колышущихся на легком ветру стеблей налитой солнцем зеленой травы. Маленькие пожухлые кусты росли чуть в отдалении от пыльной сухой колеи, и сил чтобы дойти до них у мурлыки не было. Неужели никто так и не поймет ее? И она уйдет следом за родными на небо никем не ценимая, никому не нужная?..
Сколько Кошка просидела так без движения, без тени, совершенно обессилев от безысходности и зноя, она не помнила. Неожиданно светлые детские руки слегка дотронулись до её шерсти. Кошка не стала открывать глаз: она знала, что сейчас раздастся глухой недовольный голос взрослого и незнакомый ребенок покорно уйдет прочь. Говорят, изредка, удается обойтись без этого, и дети забирают котят домой... Но только котят, не взрослых котов.
Но было тихо. Или это она просто лишилась слуха? Наверное Кошка наконец умерла, и это ангелы нежными тонкими руками ласкают её выцветшую от солнца и ветра шерсть... В таком случае можно уже очнуться.
Мурлыка слегка пошевелилась и приоткрыла один глаз. Нет, она была дома, среди знакомых с детства мест. Спокойные размеренные лучи заливали всю окрестность светлым сиянием, приближался заветный закат. Пахло сладко и пряно. А рядом, словно подсвеченная, стояла девочка. В ее маленьких ручках ловко переплетались между собой цветы. Наконец она кончила и, снова прикоснувшись к Кошке, аккуратно положила на ее полосатую бурую голову венок. Такого мурлыке еще не приходилось видеть...
В отдалении стояла молодая пара. Руки их были нежно сплетены, глаза с любовью смотрели то на дочь, то друг на друга. Кошка редко такое встречала. Обыкновенно мужчины и женщины, если и шли вдвоем, были совершенно такими же, как если бы были одиноки... Мурлыка не могла это толком объяснить, но удивлялась такому. А здесь... Всё было хорошо, как-то правильно.
Девочка подняла увенчанную одуванчиками Кошку. Мысли в голове последней спутались в своем беге, опережая друг друга, сливались во что-то долгожданное и отрадное.
Люди о чем-то недолго поговорили. Лицо женщины стало вначале озабоченным, но мужчина лучезарно улыбнулся и погладил мурлыку. Его жена, казалось, тоже успокоилась и кивнула.
А потом они неспешно, умиротворенно пошли дальше, по золотистой песчаной дороге к морю и поселку. И Кошка была с ними... Навсегда. Долг ее был исполнен, она была нужна этим людям. Может быть её мать и не имела ввиду всех прохожих, а говорила о тех самых, единственных? Может достаточно любить того, кто предначертан тебе, и это тоже сделает мир чуточку лучше и принесет больше пользы, чем заискивать перед теми, для кого ты не дороже сорной травы?
