Отец вернулся из Томской клиники только через полтора месяца. Похудевший, бледный, но немного бодрее, чем был до отъезда. Он теперь мог есть и густую пищу уже, только малыми порциями, просовывая кусочки в рот. Ему поставили зубные протезы, но жевать даже с ними было плохо – подвижность нижней челюсти была почти полностью утрачена. Всё это отец объяснял любопытной дочке, которая с детской непосредственностью разглядывала его новые зубы.
Он стал ходить с ребятишками купаться. Сонька и Санька ждали этих походов с нетерпением. Папа учил Соньку плавать, к её обучению и Санька подключался. Он уже переплывал карьеры играючи. Быстрый и ловкий, как рыба, он восхищал своим умением отца. Тот говорил сыну:
- Ну, ты просто, как я в детстве!
- А где ты так хорошо научился плавать? - спросила однажды Сонька, когда они втроем загорали на берегу после купания.
- В Иланске, в городке, в Красноярском крае. Там я родился и вырос. У нас недалеко было озеро. Вот там и были мои первые уроки. Сам все азы постигал. Мне всего-то лет 8 было тогда, меньше даже, чем вам сейчас. Научился довольно быстро. С мальчишками старшими спорил на рубль, что переплыву наше озеро. И ведь сумел… хоть и трудно было.
Тут он взглянул на Саньку:
- Не сметь повторять! Карьеры переплываешь и пока довольно. Глупый я тогда был еще. Старшие подзуживали. Жизнь надо ценить.
Голова по-прежнему у отца болела, и он часто, отвернувшись к стене, лежал неподвижно или уходил один в лес. Говорил, что так боль переносится легче. Лес его лечил и делал сильнее. Бабка с ним соглашалась, приговаривая:
- Пусть идёт! Лес все недуги излечИт, душу добрее сделает, да и жизню, как есть, прожить заставит. Может, уразумеет отец-то ваш, что испытания Господом дадены человеку не просто так. Тяжко крест нести, а надобно.
Однажды вечером Сонька, возвращаясь домой, обнаружила в почтовом ящике большой конверт с синей печатью. Дома была только бабка, ей-то его и пришлось отдать. Баба Фёкла читать не умела и Соньке не разрешила конверт открыть. Но та всё же смогла прочесть, что адрес отправителя «Т...й народный суд». Любопытство томило девчонку, и она еле дождалась из леса отца.
Только он в дверь – дочка к нему:
- Там письмо тебе большое. Прямо из самого суда. Читай скорее, интересно же.
Но бабка цыкнула на внучку:
- Не суй носа в чужое просо!
И пришлось любопытной Соньке угомониться.
А вечером уже отец за столом начал разговор с мамой и бабушкой (и Сонька здесь же была, куда без неё):
- Судить моих обидчиков будут. Суд через неделю. Надо ехать заранее, чтобы с делом ознакомиться. И потом, думаю, за день не управимся. Придется там жить. Вы, Фёкла Васильевна, с ребятами останетесь? Хотелось бы, чтобы Нина со мной поехала. Легче мне с нею будет…
- А мне равно привыкать. Хто ж с имя до энтого-то сидел. Надо так надо. Езжайте ужо. Всё пережить треба – и энто тожа, - отвечала бабушка, - справимся небось.
И дня через три мама с отцом уехали.
***
А судила теперь Сонька. Ребятишки начали играть в суд. Бессменным судьёй, конечно, была она, главная выдумщица - Сонька. Подсудимые разные люди – друзья брата и сестры. Судебный зал в старом заброшенном доме той же Шмыкановой горы. Сначала находился подсудимый, и Сонька готовилась к процессу. «Встать, суд идёт!» - это было её любимой фразой. И где она услышала её – в книжках каких иль из телевизионных передач – о том история умалчивает. Суды шли. И были довольно успешными, надо сказать.
Голубицкий Серёга получил срок за то, что пинал щенка, Лёнька Кривоносов был судим за нанесение тяжких повреждений лицу своего брата Алёшки, Нина Зуева подала в суд на Валерку Худобина: «Сколь можно, меня обзывать-то!»
Даже Саньке неожиданно пришлось в роли подсудимого побывать за то, что он бабе Фёкле помогать отказался гусей загонять в стайку – был оправдан, потому как с гусаком из стаи у него был извечный конфликт. Так, суды длились целую неделю. Закончила их очень неожиданно баба Фёкла. Однажды вечером, когда и судья и её братец вернулись домой, она грозно спросила:
- А ну, говоритя, где были? И чо опеть творили?
- Так, на Шмыканихе же играли, - с опаской ответил Санька, стараясь вспомнить, кому они сегодня насолили.
А бабка продолжала:
- Была сёдни у нас гостья, мамка Валерки Худобина. Она-то мене и сказывала, что вы расстрелять её сыночка хотитя. Как енто?
- Баб, да это мы в суд играли. Только играли и всё. Он на Нинку обзывался, а мы шуткой его к расстрелу и приговорили. А вообще, он всем уже надоел. Его, и, правда, расстрелять нужно. Всех обижает, дразнится, дерётся. Сладу нет с ним! – оправдывалась Сонька.
- Кто ж его расстреляет! Он сам кого хошь замучает! – поддержал сестру братишка.
- Играли говоритя! А чего он тогда мамке жалиться-то ? Енто что ж миром-то жить парнишка не может? Поиграли, так забудь! Нет, бежит к мамке… Трудно ему будет жить-то! Бедолага. Наш-то Кондрат не быват виноват. А вы дома сидеть будете, пока мать с отцом не возвернуться. Пусть оне и решают, как вам далее быть...
Два дня до приезда отца и матери были самыми скучными: ребятишки сидели дома, нянчились с Андрейкой да помогали бабке.
Отец только улыбнулся, узнав и Сонькиных судных днях:
- Ну, и придумщица ты, Соня! Точно, писателем тебе быть.
А Соньке было интересно, чем там суд у отца закончился, и она так и кружила возле взрослых. Однажды повезло, услышала, как бабка возле колодца, куда они вместе за водой ходили, рассказывала одной из своих знакомых:
- Пятнадцать лет энтим иродам дали! Пятнадцать всего - за жизню человеческую и судьбу изломанную. Пусть их Бог простит. А нам на земле обидчиков прощать надоти. Только не кажный это умееть. А надобно…
Предыдущие рассказы из серии "Неслухи" по ссылке:
Добро пожаловать на канал. Читайте, подписывайтесь, комментируйте, ставьте лайки. Это помогает развитию канала.
Для связи и сотрудничества: svekrupskaya@yandex.ru
Грубость, ненормативная лексика на канале запрещены.
Копирование текста и его фрагментов без разрешения автора запрещено.
Имена и фамилии героев являются фантазией автора, все совпадения случайны.