Анне Андреевне – за семьдесят. Все это время, всю свою жизнь трудовую она в Усть-Куте прожила. Последние сорок лет – в Речниках. Как в новый микрорайон из барака переехала, так и живет. С сыном Владиславом. Он уже взрослый, Владька-то: работает, заботится о матери, как может, но, по правде, пенсионерка тащит на себе весь дом сама, как улитка. Влад все время на работе. А на матери уборка, стирка, кухня, магазин. Так и проходит день за днем. Крутится-вертится, как тот шар…
В последнее время стала уставать. Силы уже не те. Старость пришла. Сказалось время, проведенное на самых простых и низкооплачиваемых работах: руки крутит, колени болят, давление скачет. Локти мерзнут, будто на них по лягушке положили. Все, как и у всех пожилых.
Одно время стал ее одолевать… телевизор. Зима долгая, вечера тянутся, как шерсти моток, по-стариковски медленно. Вот и засела Анна Андреевна за просмотр сериалов. Благо недавно (ну как недавно – уж несколько лет тому) Владька новый телевизор домой притащил. Корейский. Нет, японский. А, впрочем, японский бог его знает чей: что это за фирма. Андреевна в этих басурманских клеймах не очень-то разбирается. Главное – цвета яркие, звук громкий. Аж страшно! Теперь не надо пассатижами с красными пластмассовыми ручками (еще от мужа остались) каналы переключать, крутить штырек торчащий-«переключалку». Можно не вставая с дивана по каналам «гулять». Вот оно чудо техники! Дожили!
Купил его сын с получки. Чуть не треть зарплаты ухнул. Сидишь, смотришь. Только вот беда: хлынул на бабу Аню из этого бездонного перевернутого колодца – поток крови, насилия, криков, перекошенных рож, голых телес, наглых глаз. Загрустила Анна Андреевна. Стала накрывать «одноглазого корейца-японца» белой чистой наволочкой.
Но… интересно: чем там на ОРТ у семейной пары дело кончится, а на другой кнопке: поймают менты жулика или нет (раньше всегда ловили, вроде…), да и новости надо посмотреть: вдруг, там новый самолет упал или плотину где прорвало, или собаки кого загрызли. Все это близко к сердцу Анна Андреевна принимает. Сердце болит, а смотреть надо. Ну как надо? Хочется. Вот тянет и все. Искушение прямо. Пост ведь. Но батюшка сказал, что по часу в день можно.
Только вот заметила старушка, что после этого часа ежедневного просмотра стало ей страшно на улицу выходить. То, бывало, раньше выйдешь – посидишь на лавочке с Петровной. У нее девочка больная, инвалид, поплачешь, посочувствуешь. Вроде, горько, а на сердце легко, потому как люди светлые. Петровна и дочка ее. Девочка она вообще дитя чистое. Ни в чем не виновата. Прям, поучиться можно у ней, как надо крест нести. Ножки болят. Обувь специальная нужна. Дорогая. А и мама ее, и она сама – радостные, глаза чистые. Прям светятся изнутри. Другого слова не подберешь. Жалеют всех. Вот Сережку из 26-й. Молодой мужик, сорока нет, а пьет по-черному… Нет, конечно, не все уж так благостно во дворе и в доме, и в душе. Бывает, и кости перемоешь кому, осудишь, посудачишь… Серегу вот даже алкашом обзовешь… Бывает… Ну люди ж, все-таки живые.
Да только что уж теперь об этом? Давно с соседями не общались. Так, только двумя словами перекинешься: «здрасте-здрасте». Зимой на лавочке уже не посидишь. Холодно. Темно. Страшно. Насмотришься этого… пластмассового, который синим стеклянным бельмом светится, пошаришь по каналам, по кнопкам потыкаешь – там страсть, там стыд, там кровь, там… Ну прям ужас берет: вдруг, пойдешь в магазин, в стекляшку, а у тебя сумку отберут. Видела тетя Аня такой сюжет. Или вообще маньяк набросится. У нас, вроде, не Москва и не Америка – Нью-Йорк, где негры… А все равно страшно. Не будут же врать дикторы: значит, действительно, много болящих психически в стране развелось. С ножами на женщин кидаются.
Вот и стала Анна Андреевна как-то людей побаиваться. Всматривается иной раз в лица. Да нет: серые, уставшие, потухшие часто, но… хорошие. Сергей вот из 26-й. Ходит, шатается, падает. Грязный весь, как помазок. Опустился совсем парень. Дружки к нему ходят такие же чумазые. Но вот не страшные, а… жалко их. Сережку особенно. Она ж его с детства помнит. Бедовый. Стало Анне Андреевне как-то стыдно-то людей бояться… Стала она заставлять себя, понуждать: сама первая с соседкой по подъезду, которая младше лет на десять, поздоровается, а то и девчушке-школьнице с голым пупом и булавкой в носу «здравствуй, дочка» скажет.
Раз на пятый приучила ту кивать, а где-то на десятый девчонка и сама, первая стала здороваться. Сережку пьяного Анна несколько раз до квартиры дотаскивала. А то видит – лежит под подъездом, сил нет. Просила сына за ним сходить. Поворчит Владька, а все ж-таки спустится, подтащит его к квартире, позвонит. Нет, думала Андреевна, – не так все плохо. Поживем еще. Решила вообще до конца поста тряпицу с телевизора не снимать, не смотреть его, значит. И так легко стало. Даже перестала нитроглицерин глотать горстями. Вон какое дело! Владислав, правда, по вечерам стал то в «Дом-2» заглядывать, то по «Камедь-клабам» шляться. Квартирка маленькая, звук громкий. Тогда мать придумала на кухне запираться. С молитвословом. Так оно полегче.
Однажды сообщила ей Петровна, что Серега пропал. Сгинул, значит, нет его. А вообще – жуть. Петровна голос понизила: выгнали, значит, Сережку из квартиры. Женщина его. Обманом что ль, или как. Квартиру, вроде, на себя переписала, а Серегу выгнала. Только куда он пойдет? К дружкам своим? Нужен он им… Как же… Поговорили об этом и забыли, честно сказать. У всех свои заботы-хлопоты. Только, правда, Серега исчез. Будто на новую квартиру переехал. Ох, лучше не знать ее – этой новой квартиры.
Месяц о нем ничего слышно не было. А потом, значит, сообщили из милиции. Умер Сергей… и фамилию назвали. В морге он. Уже долго лежит. Хоронить надо. Пошли к бабе его. Сказали. А та – не хочет знать его. И не муж он ей вовсе, говорит.
Решила тогда Анна Андреевна пройтись по подъезду, деньги собрать для Сергея. Неправильно это, что человек не нужен никому. Ну пусть и пил, пусть и мертвый. Так тем более ему покой нужен. Ходила Андреевна по соседям. Объясняла. Пороги обивала. И вот что удивительно: только двое не дали ничего. Один даже квартиру не открыл, через дверь разговаривал. Ну Бог им судья. Может, и правда нет денег. Всякое бывает. А вот женщины-соседки не могли слез сдержать, Сережку непутевого вспоминая. Тетя Аня и сама всплакнула с плачущими.
Двенадцать тысяч собрали. Похоронили Сергея. Сожгли, правда, перед этим. Думали-думали: можно-нельзя. Можно. Батюшка благословил. Что ж делать, если так лучше будет. А может и не лучше, но так уж решили. Сейчас так делают. На кладбище сказали, что положат Сергея, вернее – то, что от него осталось – урну – в могилку к кому-нибудь. Договорятся с людьми. Люди-то у нас добрые. Нормальные у нас люди. Анна Андреевна в этом лишний раз убедилась. Добрее тех, что в телевизоре. Это точно.
А все квитанции из крематория и с кладбища Анна Андреевна собрала. Хранит. Вдруг, понадобятся для отчетности. Мало ли кому. Вот хоть женщине этой – жене Сережкиной. Или кто она ему? Ей же, наверное, квартиру нужно будет на себя оформлять. Все квиточки аккуратно прибраны. В серванте лежат.
Автор: Террапевт
Источник: https://litbes.com/perspektiva-2/
Больше хороших рассказов здесь: https://litbes.com/
Ставьте лайки, делитесь ссылкой, подписывайтесь на наш канал. Ждем авторов и читателей в нашей Беседке!
#рассказ @litbes #литературная беседка #современная проза #путешествие во времени #жизнь #фантастика #книги #чтение #романы #стеб #проза #читать #что почитать #книги бесплатно #бесплатные рассказы