1222 год. Китайский мудрец Чань-Чунь открывает Чингисхану секрет бессмертия, предлагая подготовиться к вечности на земле. В Ставке ему больше делать нечего, и даосы собираются в путь.
Возвращению предшествует тяжелый разговор с Елюй Чуцаем. И окончательный с ним разрыв.
Продолжение. Предыдущая часть и земное бессмертие, меркнут ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Неважно что ты хотел, важно что у тебя получилось.
Приближая полдень, солнце открывало Чань-Чуню монгольский лагерь. Десятник бранил растяпу. Сменившиеся дозорные дрыхли в траве. Рядом её мирно щипали кони. Громадные красавцы изумительной стати, что бывают только в хойхэсских странах.
С восхищенной завистью на них косился мальчишка-конюх. Чьего незрелого ума доставало понять, что отнятое у князей достаётся князю.
Проворный малый, столь же шустрый сколь и чумазый, откуда-то куда-то тащил козу. Его товарищ все понял без слов, и осмотревшись по сторонам отправился следом. Встретившись с Учителем, заговорщики смущенно заулыбались, но участия в трапезе не предложили. Иноземцев сэченов (мудрецов) в войске искренне чтили, но откровенно побаивались.
Мало ли что..
Верный распорядку, утренние часы Чань-Чунь проводил в пеших прогулках, возвращаясь в шатер к полуденному зною для отдыха. Распахнув полог он не удивился увидев подтянутого человека затянутого молочным шелком. Чья сетка морщин у глаз говорила, что он был моложав, но не молод.
Елюй Чуцай глубоко поклонился и дождавшись ответного приветствия от Учителя, позволил себе справиться о здоровье. Разговор этих людей назревал давно и один ждал его с нетерпением, а второй понимал что он неизбежен.
Ревность государственника
Гордость не мешает думать, гордость мешает понять
Елюй Чуцай не понимал (и не принимал) отстраненности неприкаянного отшельника. Для монголов подобные люди казались диковинными, но он родовитый принц выросший в Поднебесной, повидал их сполна.
Странников с обочины бурлящей жизни, оказавшихся вне в силу причин. Изредка благородных, но чаще обыденных.
Некоторых действительно занимал поиск Пути и постижение сути. Но большинство таскалось по миру в поисках чашки с рисом от простодушных, прикрывая безделье и слабость налетом таинственности. Не находя сил осесть на земле, терпения овладеть ремеслом и смелости обзавестись семьей.
При всем уважении к мудрости, Елюй Чуцай оставался государственным человеком и мог терпеть безответственный образ жизни с трудом.
А учения о нём не терпел вовсе. Как и холодности носителя.
Учтивый и вежливый, Учитель не просто не подпускал его ближе прочих, но подчеркивал неприятие от длительного пребывания рядом.
Но почему!?
Общего между ними, было больше гораздо.. Чем между Чань-Чунем и монгольскими ханами. Грязными дикарями, которых можно было обучить Искусству войны, но не традиции омовения рук перед трапезой.
Их наложницами - вздорными лгуньями, неспособными любить никого (даже своих детей) и ничего, кроме обид и прихотей. Утомившись наслаждениями и интригами, эти бабы смывали краску. И сбегаясь к Учителю за утешением, возвращались заплаканными, но спокойными.
Тем же негодником (мерзавцем и проходимцем!) Чжун Лу, человеком изъеденным пороками и изжеванным прошлым. К которому Учитель был подчеркнуто добродушен, несмотря на дикие (с точки зрения придворного церемониала) выходки.
Но он то. С кем они так похожи.
Оба поэты. Аристократы. Из знатных семей, но понимающие что благородство это не происхождение, а поведение. Знающие силу традиции и власть обряда. Качества предметов и свойства душ.
Прошедшие проверку общением и испытание комнатой.
На все попытки сблизиться, Чань-Чунь отмалчивался, а Елюй Чуцай хорошо понимал, что его молчание значит.
Пара слов находилась и для свирепого разбойника и для придорожной проститутки, поверявших Отшельнику наболевшее. Самый заматерелый головорез уходил в слезах, клянясь оставить окаянство и взяться за честную жизнь двумя руками. До первой пьянки и поножовщины конечно, но всё же..
Время расставания неумолимо близилось, и Принц решился на прямой разговор. Не просить совета, что делать он знал и сам. Но узнать отношение. В конце-концов человеку важно (знать) не что он делает, сколько что об этом думают люди. Те по крайней мере, которых он за людей числит.
Чань-Чунь не ответил на вопрос о здоровье. Не предложил сесть. И заговорил будто обращаясь не к этому собеседнику, а к другому.
Разница небольшая, но существенная.
Украденная судьба
Не бери чужого, и чужое тебя не возьмет
Он трудился в рыбной артели, и не брезговал воровством у товарищей. Тот человек пришедший виниться в то время, когда я еще сомневался действительно-ли Небо хочет, чтобы я их всех принимал и всё о чем они расскажут слушал.
Рыбаки приняли их недавно, и на правах младших, загрузили самой неблагодарной работой. В обязанности входила разделка свежего улова, после того как его доставят с реки, но до того как он окажется на рынке.
Требовалась сноровка и скорость, коей мой знакомый - юноша с цепким взглядом и крепкими руками, обладал вполне. А товарищ его отчасти.
Хотя отчасти сказано мягко, потому что он был рассеянным.
Ронял рыбу, оставлял чешую, кололся плавниками и норовил обрезаться - единственным, что было у этого человека (и в нём) ценным. Ножичком с перламутровой рукоятью, насыщенно изумрудного цвета. Товарища своего мой знакомый откровенно презирал и когда его бранили посмеивался. Но вещицу оценил сразу, прикинув что для такого - такое лишнее.
Улучшив миг, он стащил ножичек. А вскоре и из артели вышел.
Тут то всё и пошло.
Возникла отвлеченность.
Мысленный поток тек без перерыва, не давая взять в руки ни дел, ни себя. Всё тяготило, от всех хотелось уйти. Другой человек стал бременем, его пребывание рядом мукой. Хотелось спрятать ладони, убрать взгляд, уйти куда-то. Или чтобы ушёл он. Общение давалось с трудом и дышало фальшью.
Язык заплетался, извергая рваную речь и отрывистые слова не к месту. Едва-ли когда удавалось изобразить радушие, но даже если получалось удачно - люди чуя неладное хмурились. Неосознанно пятились и натянуто улыбались. Понимая что это человек, с двойным дном.
Оно то (дно) больше всего и пугало.
От других можно уйти, куда от себя денешься.. Мысли, мысли, мысли. По привычке простаков, он отражал их прочищая горло (кхм, кхм, кхе, кхе), что помогало не много. И сердце неумолимо отправляло в голову воронье.
Низменность, похоть, грязь, сомнения, страхи. Гадливое отношение к людям. Пугали собаки, раздражали дети. Кто-то постоянно куда-то торопил и он ничего не мог этому противопоставить. Как и шепоту. Мерному, насмешливому, иссушающему насквозь. Словно кто-то извне, вселился внутрь.
Еще и люди. Потешаясь над рассеянным, кто замечает рассеивающий дух. Вора видели отрешенным, ушедшим в себя, спорящим с кем-то. Он задевал углы, обо всё царапался, портил любую работу за которую брался, вечно чего-то ронял. Путался в одежде и напялив чулок наполовину, мог залипнуть на час.
Простаки смотрели с укоризной, злобные с насмешкой, добрые с жалостью.
Но корыстолюбивые (а их среди всех хватает) искали пользы. Каждый для себя, каждый по-своему. Мир внешний казался разверстой пастью, готовой сожрать. А мир внутренний такой пастью был. Так воришка и жил.
А ко мне прибежал, когда жить уже невмоготу стало.
Я был еще относительно молод и совершенно неопытен. Случай же тот запомнил оттого, что нечто сподобило впервые обратиться к другому:
Сынок..
И удивившись самому себе, повториться
Сынок. Что ты сделал?
Ведь чтобы с человеком не случилось, он всегда подозревает за что.
Разрыдавшись, мужчина рассказал про историю с ножичком, не оставив ничего как посоветовать - найти человека, отдать украденную у него вещь и принести извинения.
Последующие годы показали, что многие (почти все) подобный совет отвергают. Но тот человек достиг состояния, когда необходимость жить соглашается с необходимостью постыдиться. Тем более стыд был заслуженным, ведь на краже толкнула не корысть, но подлость. Подсказавшая, что:
красть у слабых не страшно.
Каким же было удивление вора, когда он встретил хозяина (ножичка) вновь.
Он увидел его на коне (в средневековом Китае признак достатка и состоятельности) и тот, признав товарища юности, соскочил наземь. Крепко обнял и ввел в свой дом, приказав домашним глубоко поклониться.
Накормив брата семью видами кушаний и девятью переменами блюд (образ полного изобилия), он отослал слуг и почтительно предложил изложить дело. Выслушав вздохнул, повертел ножичек и отстраненно рассказал сам.
Потрясение от потери отцовского дара было стремительным, а рана глубокой. И рваной. Три дня он не спал, а после видел во сне перламутровую рукоять, чтобы проснувшись испытывать горечь по-новой.
Коря себя за потерю, человек прочесывал прибрежный тростник, копался в иле и всматривался в воду. Тогда то и пришла мысль, что жить надо дальше, но по-другому.
Он изменился.
Подобрался, опомнился. Ушла суетливость, пытливость засквозила в прояснившемся взгляде. Отвлеченную мечтательность заслонил наблюдательный интерес. Подсказывающий где искать пользы, куда идти дальше и на что тратить дни.
Окреп голос. К рукам прилепилось возрастающее проворство. Общение перестало быть натужным, даваясь легко. И уважение к достоинству каждого, позволяло быть с каждым на равных.
Всё (Чань-Чунь обернулся к Елюй Чуцаю) чему нас научило правило одного движения и испытание комнатой, объявилось в этом человеке само. Он умел держаться и держать при себе. Не браться за многое и обходиться малым. Видеть цель и откладывать затянувшееся на время.
Потому что время дороже всего.
Со временем люди и увидели его на коне, воплощающим три способности силы (управлять, владеть и иметь), интерес к жизни и спокойную, утверждающую мир улыбку.
С ней человек протянул ножичек товарищу, к тому присовокупив
Он твой. Возьми. И больше так, никогда не делай.
На том и расстались.
Не сразу мой знакомый понял, что выменял ножичек на судьбу, а судьбу на ножичек. Впрочем покой вернулся и новая жизнь начиналась не с пустыми руками.
Оба помолчали.
А когда Принц спросил, какое отношение история вора имеет к нему. Ведь он не берет чужого и не учит обкрадывать слабых. Чань-Чунь отрезал
Нет. Но ты создаешь к этому обстоятельства.
Тут то между поэтами и вышла окончательная размолвка.
Свинарка и пастух
Государства создают, чтобы служили цели. А не чтобы им как цели служить.
Елюй Чуцай гневался. Горячился. Кричал. Сыпал изречениями мудрых и примерами книг, о которых все слышали, но никто не читал. Напоминал о великих царствах по-разному начинавшихся и заканчивающихся одинаково.
Плохо.
Доказывал, что теперь с их (варваров) помощью, они (кидани) создают порядок, где все будут знать место. И пусть не каждый будет счастлив, но каждый защищен. Вопрос:
Сколько еще надо убить людей, чтобы наступил твой порядок?
Привел в замешательство, а дальнейшие слова Учителя в оторопь.
Старик осмелел до того, что сравнил его государство с.. псом. Сторожевой, но собакой! Обязанной сидеть на привязи и охранять людей (и их имущество) от волков. Всё.
Ни молиться ему, ни молиться на него не нужно.
Народы, у которых достаёт силы своё государство обуздать - получают преданного защитника. А у которых нет - оно становится злым божеством. Вначале забирает силы своих людей, а после его рвут на части соседние псы.
Или волки. Как кому угодно.
Но это в конце..
Перед тем всех посчитают. Запретят защищать. Защищаться. Жаловаться. Хотя жаловаться может и нет. Так уж и быть - скули.
Все мальчики будут на подозрении. Потому что способному создать одно государство, ничего не стоит создать другое. А божеству всегда хочется быть единственным.
Впрочем требуя верности себе, себя оно в отношениях не ограничит. И как послушный во всём муж, не может женщине не опостылеть. Так и стране - послушный во всём народ. Обожравшись человечиной, она побежит на сторону, готовая распластаться перед окрестными землями.
Чтобы нести от всех, кроме собственного супруга.
Самые преданные начнут её спасать! Что то же самое, что спасать женщину от любовников. Дело занятное, но бессмысленное. Вдобавок, с этими то (спасителями) она с особенной низостью и расправится.
Благодаря тебе - Умный дурак, посчитавший служение подлости - долгом. Без которого (дурака) все эти, Чань-Чунь кивнул в сторону стана. И все те, кто после них будет. Остались бы мелкими негодяями, утонувшими в собственной гнили.
Кстати затем, они и тебя выкинут. Или съедят.
Но дети.. Ради них.
Начал было Елюй Чуцай привычно заслоняться от Неба детьми
На что Учитель задал вопрос.
Знаешь сколько детей, умрёт с голоду сегодня? От того, что строители твоего порядка, увели из их дома козу?
И сколько умрёт завтра?
Сколько умерло вчера?
И с чего ты решил, что я буду кормить твоих собак своими детьми. Или одобрять это?
Что делать?
Спросил Елюй Чуцай напоследок.
Возврати столько ножичков, сколько сможешь.
После гость не прощался, а хозяин не провожал.
Верный служебной привычке служилого человека - подслушивать, из тени возник Чжун Лу. И без тени смущения спросил.
Учитель! Хотите я расскажу, чему я у Вас научился?
Не дождавшись (да и не ожидая) ответа, проговорил
Что жизнь и служба это разные вещи.
И я больше не хочу служить. Я хочу жить.
Живи сынок, живи.
Только и сказал Учитель Сорванцу, про себя.
Бред.. бред..
Великий Гуманист, Хранитель Печати и фактический отец-основатель Монгольской Империи и её ответвлений (Российской, Китайской и Иранской держав), шёл к своему шатру оглушенным.
Всё смешалось. Слезинка ребенка, собачья слюна, козьи кости. Немытая солдатня, женский плач, стоны недорубленных, кровь, кровь. Бесстыдно забрызгавшая белый шелк Дома Елюев. Тщетно он стряхивал её с халата, отмахиваясь от слов вздорного Старика. Подбитого одиночеством и бездельем.
Но.. не зря. Сызмальства учили мальчиков принцев.
Не важно как звучат слова, важно как выглядит дело.
И всё им прочитанное, смотрелось теперь по-новому. Хотя он не был настолько узок, чтобы воспринимать всё однозначно.
В конце-концов (Читатель), не будем забывать что
Которой бесноватый богохульник подталкивал брата-богоотступника к отцеубийству. В одной стране великой, но непрочитанной литературы.
И отвергать злобное божество, не значит отказываться от государства в принципе.
Елюй Чуцай вернет ножичков сколько сможет. Избавит Китай от поголовного истребления. Спасет полумиллионный Кайфын, когда Субудай-Багатур предложит Угэдею вырубить его до человека.
И много (очень много) еще добра сделает.
Но мысль, что не будь его (Умного Дурака). И это отребье, так и резало бы друг друга за обломок (перламутровой) расчески, где-то далеко за Стеной. Мятежная мысль не покидала его до конца. Особенно, когда временщики созданного им Двора, его из Двора изгнали. Как и говорил Он.
Бред.. бред.. Слышал слуга-уйгур по ночам - голос хозяина. И ответ уже кого-то другого. Бред говоришь? Посмотри вокруг, и если это трезвомыслие.
Пусть то будет бредом.
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
Присоединяйтесь к Телеграмм! Статьи выходят РАНЬШЕ!
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (Сбер, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Карта 2202 2036 5104 0489
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU
DASH - Xo7nCW1N76K4x7s1knmiNtb3PCYX5KkvaC
ZEC - t1fmb1kL1jbana1XrGgJwoErQ35vtyzQ53u
