11,5 тыс подписчиков

Ты точно этого хочешь? Как Чингисхан отказался от бессмертия

3 июня 20233 июн 2023

1509

7 мин

Оглавление

Почему вы настолько жестоки
Прямо сейчас

1219-1222 годы. Северный Афганистан. Выплатив вежливости положенное, Завоеватель приступает к Чань-Чуню с вопросом, ради которого Китайца и пригласили в Ставку. Кивок Мудреца заставляет условности плакать, а правду занимать трон.

Хотя на то она и правда, что все решает сама.

Продолжение. Предыдущая часть и что-нибудь хорошее, умолкают ЗДЕСЬ

Музыка на дорожку

О чем всякий просит, у всякого есть, но не всякому понравится.

В жаровне теплился хворост. А снаружи полночный ветерок сушил расклёванную вороньем крысу (откуда только берутся!). Несколько пар глаз напряженно следили за говорящим, отражая его лицо и свои страхи.

Достойнее всех (исключая Учителя) выглядел Чжун Лу. Обязательная для сановника (Цзинь ) маска невозмутимости делала его непроницаемым. Разве что опытный взгляд другого (царедворца) мог разглядеть тени на этом лице.

Но других царедворцев в шатре не было.

Ученики - даосы завороженно смотрели на Учителя, готовые восторгаться любому его слову заранее. Царевич Толуй откровенно позевывал, выказывая равнодушие вопросам жизни и смерти.

Молодости всегда кажется, что жизнь навсегда.

И только Чингиз внимал жадно. Рассчитывая получить желаемое и в этот раз. Неужто Небо подарившее (ему) столько побед, откажет в последней..

Победе над смертью.

Государь, у нас есть время?

Вежливо поинтересовался Чань-Чунь.

И дождавшись, когда Чингиз кивнет утвердительно, ответил

Даже про себя, вы этого не знаете точно. А говорите за нас..

Предварив возражения, Учитель обрезал

Ты призвал меня, чтобы достичь бессмертия. Это невозможно. В свой срок умереть положено всем. На этом всё.

Чань-Чунь глубоко поклонился (коленопреклонений и падений ниц даосы отвергали) Императору и отправился к выходу. Смотреть на звезды и взглянуть на крысу. Чья тушка тлела в пыли, делаясь пылью.

Насколько гармонична смена состояний . И каких чудес еще людям желать.

У выхода Мудреца настиг.. не окрик (сталкиваясь с духами, он разучился бояться людей), не приказ (он не путал распоряжений Неба с самовольством царей), но всхлип мальчишки.

И такая же ребяческая обида.

Почему вы настолько жестоки

Захныкал Властитель мира, с вечным упреком обычного человека к служителям Вечного. Напрямую к Которому, обычный человек обращаться не хочет.

Да и не может.

Среди прочего, Мудрость еще и умение понимать не имея.

Не знавший женщин и не имевший от них детей, Чань-Чунь не заметил как детьми для него стали все. Всех он жалел, всем желал (должного) и сам от должного не отказывался. А ребяческий плач не тот случай, когда можно просто уйти. Чингиза прорвало.

Задрожав квашней, он плескался вопросами, которым не было конца и в которых не было смысла. Где самым повторяемым словом являлось:

Почему!

Почему человек живет так мало!

Почему у него так мало времени и так много задач! Почему он не видит конца делам, но видит конец дела.. Терпит невзгоды и жуёт обиды. Хоронит родителей и дрожит над детьми. Теряет вещи. Друзей. Себя.

Умирает при жизни. С часу на час ожидая смерть изнутри и снаружи. Как заползшую гадюки и стрелу за холмом. Не выбирая ни время, ни место. И один разменивает столько лун, что едва хватит счету, а другой уходит мальчишкой.

И ладно-бы..

Старика трясло. Сжав кулаки он тер ими по груди.

Ладно бы жизнь была доброй. Нет! Меня обижали. Огорчали. Обделяли. Я засыпал голодным и видел голодную мать. Она варила траву и мы питались кореньями, когда мои двоюродные братцы отказывались жрать печень.

И мне (!) вынесшему всё это. Мне теперь умирать! Почему должен умирать Я. Создавший державу, которой не было. И способный создать, которой не будет!

Почему Сэчен (мудрец), твое Небо такое злое

Потому что ты всё перечислил.

Ответил Чань-Чунь вернувшись. И скажи мне, Государь. Что ты сделаешь, если Небо дарует тебе бессмертие?

Я завоюю мир!

Мир смертных?

Да!

И что ты будешь с ним делать?

Бесконечно смотреть как стареют дочери и умирают внуки? Такого бессмертия хочешь? Ненавидеть всех, и видеть все ненавидят.

За что?

За всё.

Или завоевав половину Вселенной до сих пор считаешь, что чужое приятно, а навязанное не отвращает?

У каждого поколения свой смех, свои улыбки, своя радость и свои тайны. Свое понимание грустного и смешного. И в их жизни, твоей будет место отчасти, а говоря честно не будет вообще. Готов ли ты это приняв, жить с этим вечно?

Разучился-ли скучать, злиться, жадничать и предаваться корысти. Навязывать себя силой и прибегать в достижении цели ко лжи. Чтобы попускаемое тебе во временном, не обратилось для тебя вечной мукой.

Все можно завоевать, кроме любви завоеванных.

Тогда..

Тогда пусть Небо делает бессмертными всех!

Выпалил Чингиз.

Чжун Лу едва не поперхнулся смехом (хотя вида не подал). Варвары как дети. Ничего не понимают. Если людей нельзя умертвить, как ими можно править?

Чань-Чунь ответил строже.

Желаешь примерить шейную колодку навечно? Вечно досадовать, вечно враждовать, вечно бояться и вечно прятаться. Желаешь (каждому) оказаться в круговерти насилия и порока, проходя через них помногу (многу) раз. Чтобы не осталось несломленных мужчин и непоруганных женщин?

Где каждому однажды выколют глаза, а кому-то язык отрежут. За неправильные слова и взгляды.

Что толку в вечности для лишённого рук. Зачем она безногому и слепому, поруганному и слабому. Чтобы вечно ощущать слабость и вспоминать унижение. Скулить и мычать. А рано или поздно поруганными и слабыми станут все, и всё в мире сделается темницей.

Из которой не освободит и смерть.

Прямо сейчас

А куда денешь болезни? Способные мучить так, как и государственным палачам не под силу. А душевные муки, терзающие пуще телесных.

Слова впивались как гвозди в несчастного Амбагай-хана. Чингиз ощущал себя то пленником на деревянном осле, то деревянным ослом под пленником. И если Сэчен прав (а он прав!), и ему (Чингизу) и тебе (Читатель) однажды пришлось бы тем и другим побывать.

Зря что-ли в городах стоят тюрьмы, где шайки дрессированных крыс насилуют (прямо сейчас) чьих-то соплеменников по чьему-то приказу и чьему-то доносу. Не будь смерти, что еще не даст, рано или поздно оказаться там.

На месте насилуемого. Или хуже. Крысы.

Сила?

И это тоже Чань-Чунь предусмотрел.

Государь.. Что ты сделаешь, если дать тебе полноту силы?

Чингиз замялся.

Громче всех крикнешь? Сломаешь гору? Съешь трех баранов? Покроешь еще сотню хойхэских (мусульманских) девиц.

Что ты хочешь сказать, Сэчен!

Что давать неограниченное ограниченному жестоко. А моё Небо не таково, Государь. И каждому даёт что нужно. Да не каждый, что нужно берет. И нужда нужна. Убери от человека необходимость поиска пищи, и он начнет есть себя. Отними у людей смерть и жизнь сделается такой, что они о ней сами попросят.

Ты еще просишь о бессмертии, Государь?

Хотя-бы мне дали завершить дела!

Прямо сейчас ушли тысячи, и ни один с завершенными.

Что-нибудь хочешь от меня получить?

А ты что-нибудь можешь мне дать?

Давно с ним так не говорили, и так не молчали. Ничего от него не хотели. Ничего у него не просили.

Чем больше возносится власть, тем сильнее смеется мудрость

Зачем ты мне всё это рассказал!

Чтобы ты понял, что любое почему - приводит к зачем. Ты хочешь не бессмертия, а состояния. Переход в которое и называется - смерть.

Щадя (детские) чувства, Чань-Чунь смягчился. Попросив пайцзу для жителей приморской земли. Добрых людей к которым успел привязаться. И если монгольское войско пройдет теми дорогами (а оно ими пройдет), пусть и неизбежное сделается ограниченным.

Нарочный с пайцзой, немедленно помчался по ямским заставам.

Еще Чань-Чунь предложил не обременять даосских монахов налогами и службой. И вообще не лезть к духовным людям с государственными заботами, иначе они полезут с духовными заботами к государству.

Для слов места не оставалось. И не докучая собой дольше должного, Чань-Чунь почтительно поклонился.

Если тебя это утешит, Государь. Я умру раньше.

Земные дни они окончат в один (1227 год) и Мудрец опередит Хана на месяц.

До юрты провожал Чжун Лу и оба задержались над крысиной тушкой, обращаемой ветром в пыль. Один видел господство неотвратимого, второй господство времени над злом.