"И вот сейчас, видя потрепанного годами мужичка (хоть «жених» явно высок и плечист), Рая расстроилась. Маня Сокеева ей рассказывала, что этот Иван – сват ее, хороший человек, работящий, уважительный, и не пьющий (до последнего времени). Рая верит Мане, но вот внешним своим неухоженным видом Иван ее не впечатлил: как с таким спать потом в одной кровати?
Нет. Не то.
Развернувшись от окна, Раиса решительным шагом вышла в общий коридор."
Иван сидел на завалинке, недалеко от длинного одноэтажного барачного дома, и курил папиросу. Поредевшие с годами волосы на его голове отросли за время после отъезда дочери (раньше Вера стригла Ивана), и смотрелись неухожено. После длительного запоя кожа на его лице пожелтела, под глаза залегли тени.
Иван сидел и вздыхал, глядя на свои сапоги. Раньше он никогда не позволял себе выйти из дома, не пройдясь по ним щеткой с гуталином. Сейчас же и его обувь, и вещи, и он сам выглядит так, как чувствует себя его душа – «не нужно за ненадобностью и забыто».
Если бы не Лев и Мария Леонтьевна, пил бы Иван сейчас самогон ушлого соседа-спекулянта Фёдора и дальше. Но Мария…(Иван вновь вздохнул, и прикрыл глаза, чувствуя, как тоска, в эту минуту, вновь поскреблась о его разбитое сердце)…Маня заставила дать ей обещание:
«сходить на знакомство с женщиной»…
Ну, как, «заставила»…Эта женщина лишь глянула своими васильковыми глазами в его глаза, и все…Иван бессилен сопротивляться.
И вот сидит Иван уже минут десять на завалинке, и ждет. Ждет женщину, которую Маня «сосватала» ему в невесты. У Ивана нет большого желания видеть эту женщину-невесту. Так… Пришел, потому что слово дал Мане прийти…
Сейчас только начало апреля. По всем опушкам распустились одуванчики, растут ковром мелкие голубые цветочки. Но это все не те цветы, что можно сорвать и сделать букет для женщины. Поэтому, отправляясь на знакомство, Иван, подумав, взял с собой в бумажном кульке свежих маковых баранок (купил по пути в продуктовом магазине). Сейчас лежит этот кулек во внутреннем кармане его расстегнутой фуфайки, ждет своего часа…
И Иван ждет... вместе с ним…
В это же время, в барачном многоквартирном доме
Раиса еще раз посмотрела сквозь тонкое оконное стекло на мужчину, ссутулившегося на поваленном бревне, с папиросой, зажатой в пальцах единственной руки, и недовольно поджала губы…
Не то.
Раисе тридцать восемь лет. Ее единственная дочь Лиза вот уже год, как укатила в Москву, мечтая стать актрисой. И Рая лишь пожелала дочери счастья – хочет ребенок сам вершить свою судьбу – пусть так и будет. Чтобы не получилось, как у самой Раисы – родители выдали дочь замуж по своему выбору, за человека, старше ее годами на пару десятков лет, и всю жизнь потом ходила Раиса битая и униженная, попрекаемая мужем-грубияном, что «ни сына родить, ни дом содержать, ни мужа ублажать» она неспособная. Так и прожила бы Рая свои оставшиеся годы в неуважении и издевательствах от мужа, но в стране началась война…
И вот, волею судьбы, сегодняшняя Раиса хранит в себе ( под ста замками) одну тайну, о которой никто не догадывается из ее знакомых по фабрике, и по улице, и среди родни. Тайну о том, что одним из самых счастливых дней ее жизни стал день, когда она узнала, что стала вдовой.
В далеком теперь уже 1942 году.
С тех пор, после получения похоронки на мужа, расцвела Раиса, не смотря на войну и голод. Молодая женщина стала жить, широко распахнув душу: смеялась громко, песни пела душевно, работала так, что была в почете и уважении на родной фабрике, дом содержала в образцовой чистоте, дочь растила, и все эти годы ужасно радовалась своей женской свободе.
Но два года назад, после окончания войны, стали с фронта возвращаться мужчины. И Рая, глядя, как светятся счастьем глаза у тех счастливиц, которым повезло, и к ним вернулись мужья, вновь захотела испытать чувство «замужненности». Только теперь Рая не хотела привязывать себя к любому первому встречному, а хотела видеть рядом с собой человека приятного внешне, трудолюбивого и не пьющего. И желательно…совсем не старого (со старым и злым нажилась, «спасибо- добавки не надо»).
И вот сейчас, видя через окно потрепанного годами мужичка (хоть «жених» явно высок и плечист), Рая расстроилась. Маня Сокеева ей рассказывала, что этот Иван – сват ее, хороший человек, работящий, уважительный, и не пьющий (до последнего времени). Рая верит Мане, но вот внешним своим неухоженным видом Иван ее не впечатлил: как с таким спать потом в одной кровати?
Нет. Не то.
Развернувшись от окна, Раиса решительным шагом вышла в общий коридор.
---
Рая шла вдоль ряда дверей соседей, и размышляла, глядя на номерки комнат:
№ «6» – Люська Копылова… У нее любовник есть. Ей другого не надо;
№ «9» - Маня Сотникова…Обойдется. Меньше зубоскалить будет и сплетничать.;
№ «10» - Зойка Сидельникова…Тоже нет. Бабе лишь 32. Зачем ей тот «замшелый с завалинки»?.. Может еще судьбу сама свою встретит.
№ «13»
Рая остановилась возле комнаты с номером 13. В этой комнате живет беженка. С сыном. Ходят сплетни по фабрике, что родила она своего мальчонку от фрица какого-то, пока муж на фронте был. Уходил на войну – молодая жена была даже не беременная, а вернулся – ребенок по дому бегает уже взросленький, годков трех. Светленький. С голубыми глазами. Говорят, выгнал муж эту Глашу с мальчиком из дома, и ославил. Выгоняя, называл «немецкой подстилкой» громко, чтобы соседи слышали. Плакал, выкидывая ее вещи из дома, крича, что не верил письмам соседей, пока своими глазами не увидел предательства супруги.
А в это время семья одна собиралась из этой деревни уезжать на совсем. Хозяева дом продали. И видя, что некуда этой Глаше деваться от позора в деревне, взяли ее с собой. Уж они то знали, как все было на самом деле – вместе с Глашей пережили приход немцев в деревню. Знали эти люди, что «без вины виноватая» осталась Глаша. Не сама она этого хотела. Не по своей воле честь замужней женщины потеряла, и забеременела от захватчика.
Именно от тех людей, что увезли Глашу с собой из деревни, и знают все на фабрике о судьбе молодой женщины. Не умеют люди хранить чужие тайны. Как их за это судить?
И вот, стоя у дверей комнаты № 13, Рая остановилась и постучала кулаком по деревянной поверхности. Последней мыслью в ее голове кружились сейчас слова: может прилепится «Подстилка немецкая» к этому Ивану. Перестанет соседям глаза мозолить в доме со своим Степаном. Глядишь, заберет их к себе в дом этот мужичок.. Комната освободится для хороших людей…Нечего этому немчонку бегать здесь по коридору, глазищами своим голубыми на всех смотреть…Фашист маленький… Яблочко от яблоньки…
Двери открылись неожиданно.
Раиса, опустив руку с занесенным кулаком вниз, хлопнула пару раз ресницами, и произнесла, глядя на Глафиру, стоящую в дверях с расшитым кухонным полотенцем в руках ( Глаша искусно владеет вышивкой, и это знают все соседи; ее расшитые платья и косынки – жгучая зависть всех соседушек).
Глянув в серые глаза молодой женщины (Глаше 30 лет) Раиса произнесла, прежде оглянувшись по сторонам, чтобы никто не подслушал их разговор:
- Глафира. Нужна твоя помощь. Поможешь?
Глафира, с удивлением в глазах (она редко видит гостей у своих дверей), кивнула согласно.
Получив согласие, Рая начала торопливо и приглушенно говорить:
- Там возле дома, на завалинке, мужчина сидит. Иваном зовут. Без руки он. Ищет хозяйку в свой дом. Ко мне пришел свататься, но мне он не нужен…
Так вот. Сходила бы ты до него, Глафира.
После этих слов лицо Глаши удивленно вытянулось, а серые глаза стали похожи на блюдца. Но Раиса продолжила тараторить, боясь, что Глаша сейчас закроет дверь перед ее носом:
- Глаша! Подумай! Напряги извилины! Твоего Степана не принимают в нашем доме! Скоро он вырастет, станет старше, и будет еще хуже! А так, если ты сойдешься с этим Иваном, он вас к себе заберет. Там вам спокойней будет, чем здесь, среди женщин. Бабы они ж злые – своих грехов не видят, а чужие им глаза колют. А в доме Ивана ты будешь хозяйкой. И ребенок твой с тобой будет. И мужику уход будет! Ты ж хозяйка всем на зависть, и рукодельница к тому же. Сходи, Глаша, сходи! Посмотри на него! Хороший мужик! Мне его сама Мария Леонтьевна посоветовала. Они родственники с этим Иваном. Я уверена, ты еще меня и Маню благодарить потом будешь за счастье женское! Все! Я ушла, а ты иди! Поспеши, пока никакая другая тебя не опередила. И чтобы ты не струсила я тебе напомню: помнишь ведь синяк на плече у твоего Степки? Помнишь? А другие синяки помнишь? Так вот – это все людская злоба. Забери ты своего немчика от людей! Пожалей его! Дитя обижают, а ты молчишь и терпишь! Уходи к Ивану! УХОДИ.
Когда Рая ушла, Глаша закрыла двери и опустила глаза. Рядом с ней, не видимый Раей, все это время простоял за дверями пятилетний Степа. Сын стоял и смотрел на Глашу умным, почти взрослым взглядом.
Вздохнув, Глаша подошла к столу, на котором остывал к обеду в двух тарелках только что сваренный суп с галушками, и произнесла:
- Ты все слышал, сынок… Как думаешь, что нам делать?
Степа, подойдя к маме, обнял ее коленки, и прижался головой к груди. Его голос звучал успокаивающе для Глаши:
- Мам…Тетя Рая сказала, что у дяди того руки нету… А как же он тогда живет? Без руки? Как кушать себе варит? Как печку топит?
Глаша, глядя на Степу, умненького и рассудительного не по годам, ответила:
- Он же мужчина. Ему сложно, но он живет.
Степа, нахмурив бровки, подумал-подумал, и произнес:
- Нет. Супчик он точно себе не сварит с одной рукой. У него не получится. Это точно. Мама…Давай мы этого дядю к нам в гости пригласим? А? Мам? Можно? Я даже сам его позову! Ты только разреши!
Глаша, переведя взгляд с просящих глаз сына на тарелки с остывающим супом, пожала плечами, и произнесла:
- Хорошо. Давай пригласим… Сделаем вот что: я вас подожду у дома, а ты сбегаешь до завалинки, и пригласишь дядю к нам на обед. Согласится – проводишь его, а я вас встречу. Не согласится - не надо.
Степа, услышав согласие от мамы, очень бодро кивнул головой, и потянул Глашу за собой на улицу.
----
Иван поднял голову и увидел, что к нему бежит светловолосый мальчик лет пяти-шести.
Подбежав, ребенок остановился совсем рядом с Иваном, и уставился своими голубыми глазами на пустой рукав его фуфайки.
Ухмыльнувшись беззлобно, Иван произнес:
- Нет ее там. Не ищи. Война забрала.
Ребенок, вздохнув так, что у него поднялась грудка, с трудом отвел свой взгляд от рукава, и произнес:
- Дядя…Тете Рае вы не нужны. Не ждите ее – она не придет. Она вас моей маме отдала… А моя мама, если бы вы первым к ней пришли, никогда бы вас вот так не отдала кому-то-нибудь другому. Потому что нельзя человека обижать, если он подружиться пришел к другому человеку. Потому что все хотят, чтобы…
Иван, слушая ребенка, молчал и думал:
- Необычный мальчуган…Маленький оловянный солдатик – вот как можно назвать этого малыша. Тоненький, ровненький, ясноокий,…к гадалке не ходи - обиженный кем-то… Кем?...
- …потому что мы одинаковые…
- Тебя как зовут, парень?
Малыш, услышав вопрос, заданный ему, перестал рассуждать, улыбнулся и ответил:
- Степан. А вас зовут дядя Иван. Я знаю))
Иван кивнул головой, соглашаясь, и протянул руку для мужского рукопожатия:
- Будем знакомы, Степан. А как зовут твою маму?
Мальчик, услышав этот вопрос, резко обернулся себе за спину. Повернувшись через пару секунд обратно, произнес:
- Глафира Кондратьевна.
Иван повторил своими глазами направление взгляда ребенка, и увидел вдалеке, на углу дома, женщину в светлом платье и тапочках. Ее волосы убраны под косынку, а руки нервно комкают край фартука. Женщина стоит и внимательно следит за Степаном…И за Иваном тоже. Она сейчас похожа на лань, грациозную и пугливую, ждущую лишь малейшего неверного движения от незнакомца, чтобы кинуться на защиту своего дитя от чужака.
Иван улыбнулся женщине, не смотря на разделяющее их расстояние, и почтенно наклонил голову, в приветственном жесте. Женщина, в ответ, тоже слегка кивнула головой.
И тут в разговор опять вступил Степа:
- Дядя Ваня! А вы пойдете к нам кушать суп? С галушками)) Вкусный)) Вас мы с мамой приглашаем в гости!
Иван удивленно распахнул глаза: на обед сегодня он точно не рассчитывал. Ни в своем заброшенном и одиноком доме, ни в чьем-то другом.
- Спасибо, Степа, за приглашение. Отказываться не буду)) Я очень хочу попробовать ваш суп с галушками. А вас с мамой я тогда угощу баранками. Вот. Держи.
Иван достал из кармана кулек с баранками, и отдал ребенку в руки.
- Спасии-бо))
Степан смотрел на вкусно пахнущий выпечкой кулек, и улыбался во все щеки, а затем добавил:
- Пойдемте тогда скорее! Моя мама замерзнет нас ждать! Он всегда легко простужается. Нельзя, чтобы она заболела!
Иван поднялся с бревна и зашагал за Степаном, на ходу пытаясь причесать пальцами отросшие на макушке редкие волосы.
Когда они со Степой подошли к Глафире, женщина приветливо улыбнулась Ивану, и, продолжая смущенно теребить в руках край фартука, пригласила мужчину в свой дом…Вернее, в свою комнату.
----
Обед прошел прекрасно. Степа своей болтовней разбавлял за столом неловкость. Сначала все ели суп, а потом пили чай с баранками, которые принес Иван. Мужчина осторожно и деликатно рассматривал женщину и ее жилище..
Комната этой женщины выглядит богато и нарядно, хотя богатства, в привычном понимании этого слова, никакого и нет. Это все вышивки. Подсолнухи, маки, жарптицы…Украшенные вышивкой вещи везде и всюду в этом доме: покрывала на двух узких кроватях, наволочки, шторки на окнах, салфетки под горшками с пышными комнатными цветами. А еще рубашка на Степе, с вышитыми самолетиками на воротнике и грудке, фартук Глаши, расшитый воробышками на цветущих ветках яблони, платье Глаши с россыпью маленьких анютиных глазок по круглому вырезу на груди…
Иван был восхищен талантом и трудолюбием Глафиры.
Сама же Глаша…
Иван смотрел на женщину, и читал ее, как открытую книгу…
Глаша нежная женщина. От нее не исходит сила. От нее исходит спокойствие и умиротворенность. Временами, женщина наклоняет к плечу голову, и смеется. Ее смех тихий и очень приятный на слух.
Иван с первых минут знакомства понял – Глаша обожает своего сынишку. Ее глаза неустанно так и следят за ребенком, но потом она спохватывается. И вспоминает, что в доме находится посторонний мужчина. И тогда Глаша старается угодить гостю, заботливо подливая Ивану в кружку горячего чаю, мягким жестом руки подавая ему еще одну расшитую салфетку, и забирая незаметно прежнюю, испачканную Иваном супом с утертых губ и подбородка.
Когда обед и чаепитие были закончены, Степа, спустившись с высокого табурета, объявил маме, что идет на улицу гулять.
- Сынок! Только от дома никуда не уходи! Хорошо?
- Хорошо, мам! Я буду рядом с домом!
Иван проследил за ребенком. Мальчик сам обул ботинки, сам натянул шапку на голову, затем надел курточку, и торопливо открыл дверь.
- Застегнись, Степа – крикнула Глаша сыну.
И ребенок, услышав слова матери, послушно остановился уже в коридоре, пока не успев закрыть за собой дверь.
В тот момент, когда он начал застегивать пуговки на куртке, послышался звук открываемой двери в коридоре, а затем, Глаша и Иван увидели со своих мест, как какая-то женщина, проходя мимо по коридору, пихнула в спину Степу, зло произнеся:
- Уйди из-под ног, немчура проклятая! Раскрылился тут! Не пройти-не проехать! Людям глаза мозолишь!
Степа, после тычка женщины, спешно прижался к стене.
Глаша, услышав и увидев, как обижают ее ребенка, тут же вскочила с табурета, и подбежала к сыну. Присев перед Степой на согнутых в коленях ногах, Глаша с волнением и испугом смотрела на Степу, и трогала его плечи руками, приговаривая:
- Ушибся, родной? Больно?
Степа, спокойно застегнув последнюю пуговицу на курточке, качнул головой. Со стороны казалось, что ребенок вообще не обратил внимания на тычок взрослого человека:
- Нет. Все хорошо. Мне совсем не больно)) Я убежал, мам! Ладно? Меня там Полинка ждет!
А затем, получив от мамы поцелуй в щеку, Степа заглянул в комнату и крикнул Ивану, который тоже к этому моменту встал из-за стола, и смотрел сейчас с серьезным удивленным выражением лица на мать и сына:
- До свидания, дядя Ваня! Приходите к нам еще!
Когда Глаша проводила Степу и вернулась к столу, Иван остановил ее, встав прямо перед ней, и задал вопрос:
- Что это сейчас было?
Глаша, вздохнув, и опустив ресницы, произнесла:
- Ничего особенного. Это просто ненависть.
Иван ждал еще слов от женщины, и продолжал стоять перед ней неподвижно.
И тогда Глаша произнесла, глянув своими серыми глазами, полными боли и обиды на мужчину:
- Его отец – немецкий солдат… Теперь все понятно?
Иван замер.
Степа?? Этот мальчик сын врага?
Осознав всю сложность положения, в котором оказались женщина и ее ребенок, Иван произнес, почти шепотом:
- И как же вы живете???
Глаша в ответ, лишь неуверенно пожала плечами, и низко опустила голову.
Она устала видеть и чувствовать ненависть и презрение людей, живущих рядом. Она устала бояться за своего ребенка…
Она устала…
Две непрошенные слезы скатились по ее щекам.
Быстро утерев их кончиками пальцев, Глаша ответила Ивану, подняв свое лицо, и глядя в пространство за его плечом (посмотреть этому мужчине в глаза, и увидеть в них презрение выше ее сил…Зачем себя мучить лишний раз?)
- Спасибо, что зашли, Иван. Спасибо за баранки. А теперь прощайте. Вам пора домой.
Дорогие мои друзья! Уже совсем скоро эта история закончится)) Может быть уже завтра, Спасибо вам огромное за поддержку)) Я очень дорожу вашим вниманием)) СПАСИБО ЗА ВСЕ!
Очень мне интересно узнать Ваше мнение о Глаше и Степе. Как думаете: решится ли Иван связать свою жизнь с Глафирой?.. "Немецкой подстилкой" (ужасное выражение) Моё сердце болит за эту женщину и ее ребенка.