Сначала о поводе.
В 2008 году в городе Битола в Македонии состоялось судебное рассмотрение дела по иску об ущербе, который причинил бурый медведь одному из местных жителей, который держал пасеку. Звали истца — Зоран Киселошски. Выяснилось, что некоторое время от поползновений мишки Зоран пытался оборониться тем, что включал на полную громкость исполнение поп-певицы Светланы Ражнатович (Светлана Ражнатовић), она же — Цеца. Кушать мёд под такой аккомпанемент медведь не хотел. Но проблема состояла в том, что Цеца пела не только на медведя, но и проникала в уши решительно всех, кто был способен слышать на испускаемых Цецей звуковых частотах, в том числе и самому Зорану. Зоран решил чуть-чуть перевести дух от Цецы и отключил своё оборонительное вооружение. Аппетит у медведя немедленно пришёл в норму, он явился на пасеку и наелся мёда, весьма неаккуратно открыв ульи и вытащив оттуда рамки, а затем, не поблагодарив даже Зорана, ушёл в неизвестном Зорану направлении. Зоран подсчитал ущерб. Получилось что-то около 140 000 динаров. И тогда Зоран обратился в суд с иском к медведю. Суд вызвал ответчика в суд. Ответчик в суд не явился. Суд рассматривал иск более одного года (!) и присудил Зорану 140 000 динаров, при этом суд решил, что коль скоро медведь числится в нетях, то уплатить должно государство.
Когда говорят, что в каждой шутке есть лишь доля шутки, сказка — ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок, и что, „бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою“, тем более не стоит забывать, что ещё лучше понаблюдать за кругами на воде, которые расходятся от камешков, кидаемых другими. А отчего бы внимательно не рассмотреть те самые «непрактичные» средневековые обычаи, над которыми потешаются иные? В конце концов, эксперименты на животных выглядят куда как более моральным занятием, чем эксперименты, производимые над людьми. Тем паче, что суд над медведем — ещё не самое злобное занятие человека. Те, кто гордо именовали себя венцами творения, откалывали штучки и по-серьёзнее.
Во-первых, что сразу же привлекает внимание в суде над животными, так это то, что люди отказываются от произвольного насилия. И это, уж можете поверить, не так мало само по себе, поскольку отказаться от ближайшего определения воли произвола — может лишь человек и моральный и нравственный, способный отличать себя от себя и потому имеющий возможность применять один из нравственных категорических императивов И. Канта: «… поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом», по крайней мере применять его по отношению к самому себе. Особенно на фоне, например, горячего убеждения исполнительных властей государств, что они могут по собственному произволу без всяких объяснений не просто посадить дикого медведя на цепь, но и не впустить на территорию государств жену к мужу, или, напротив — мужа к жене.
Во-вторых, суд над животными, во всяком случае над высшими животными, сразу же означает, что за животными признаётся определённое право, относительно которого, собственно и рассуждает суд, а, следовательно, и субъектность. Причём, те, кому это кажется уж очень нелепым и смешным, вполне могут вспомнить такие нормы, как абзац 2 ст. 137 ГК РФ, которая уж слишком глупой не кажется, но напротив предусматривает «принципы гуманности», то есть человечности, как ограничение в осуществлении прав в отношении именно животных, а последнее означает, что животные во всяком случае при осуществлении прав в отношении них никак не могут рассматриваться таким же образом, как и неодушевлённые вещи. Мало того, субъектность животных в российском, например, законодательстве прямо следует из п. 2 ст. 231 ГК РФ, ведь в этом правиле прямо говорится не только о том, что явившийся собственник может иметь отношения к такому имуществу как животное, но и то, что за животным признаётся отношение к явившемуся собственнику, причём не просто абы какое, а именно такое, которое влияет на возникновение права человека на это животное. А уж о прекращении права собственности именно при нарушении принципов гуманного обращения с ними, предусмотренного правилом ст. 241 ГК РФ и говорить не приходится. Но если нормы абзаца 2 ст. 137, п. 2 ст. 231 и ст. 241 ГК РФ не кажутся такими уж смешными, то отчего же суд над субъектом, по отношению к которому мы требуем гуманного, то есть человеческого отношения, и отношения которого учитываем наряду, например, с отношениями несовершеннолетних детей при решении вопроса о восстановлении прав в отношении к ним, вызывает желание покрутить пальцем у виска?
В-третьих, не следует забывать, что согласно как иудейской, так и христианской доктрине (а я предполагаю, что и мусульманской — тоже), животные имеют душу. Пусть не вполне свободную, но всё-таки наделяющую их автономной волей. И не учитывать это обстоятельство, рассматривая действия государственной власти православной Македонии, относящейся, как видно из этого странного судебного процесса, вполне почтительно к религиозным воззрениям, никак нельзя. И, к тому же, такое отношение к религии у развитого человека вызывает вовсе не смех, а уважение. Куда как неприятнее выглядят попытки, скажем, навязывания ИНН, невзирая на то, что этот самый налогоплательщик является, вообще говоря, даже не крупным рогатым скотом, который подлежит клеймению, а всё-таки человеком. Рассуждать же о том, что проклятия в адрес ИНН и его боязнь никак не укладываются в вероучение, может, кто угодно, но только не государственная власть. Она должна заниматься своим, а охочих поуправлять в области абсолютного духа и без неё достаточно.
Все указанные моменты явно двигали и двигают тех людей, которые устраивают суды по поводу поведения животных. И, заметим, все эти моменты вполне оформились в юридических доктринах уже в Средневековье. А что Средневековье, как полагают многие, было непрактичным, нерационалистичным и даже мракобесным, поскольку-де позволяло уничтожать людей на кострах и ограничивало их свободу, то тут нетрудно обратить внимание на практичность, рациональность и садистское наслаждение, с которыми уничтожали людей в концентрационных лагерях Германии и ГУЛАГе, какие ужасающие рекорды ставили иные славные хорваты-католики в концентрационном лагере уничтожения цыган, сербов и евреев Ясеновац. Я, например, не могу спокойно проходить мимо магазинов с надписью Solingen, поскольку на память моментально приходит, быть самое запоминающееся изделие из этого города: Srbosjek, и пусть радуется тот, кому не будут приходить на память подобные вещи.
И всё-таки, всё-таки, всё-таки, при всей справедливости всего сказанного выше, есть что-то почти неуловимое, что заставляет судить о судебных процессах над животными как о чём-то несколько нелепом и неуместном.
Как вы думаете — что?
Очень может быть, что поняв это, мы поймём и природу правосудия как такового и природу его функций. А это, похоже, должно волновать нас больше, чем медведи.