Утром Селимие проснулась от холода. За ночь стены дворца остыли, и в сумрачных каменных пустынных комнатах стало зябко.
К тому же в открытое окно задувал свежий ветер, и по коже от этого бежали колючие мурашки, поднимая дыбом мельчайшие волоски на теле.
Не верилось, что на улице днём можно будет изнемогать от жары. Поёжившись, Селимие натянула одеяло по самую шею и попыталась вновь уснуть. У неё это получилось, как только она согрелась.
На этот раз сон был глубоким и долгим.
Проснулась она почти к полудню. Открыв глаза и увидев, что солнце яростно пытается проникнуть в комнату сквозь прочные решётки ставен небольшого окна, Селимие удивилась, что её никто не побеспокоил, хотя время утреннего омовения, да и трапезы прошло.
- Эй, кто-нибудь, - крикнула она, встав с кровати и подойдя к двери.
Ей никто не ответил, и она вышла в коридор. Где-то вдали слышались приглушённые голоса, и она позвала снова:
- Есть здесь кто-нибудь?
На этот раз в конце коридора показалась женская фигура, и вчерашняя служанка, поклонившись, спросила, что желает госпожа.
- Что желаю? Ты смеёшься надо мной? Я желаю умыться, пить и есть. У меня со вчерашнего дня во рту ничего не было. К тому же ты сказала, что утром придёт лекарша. Где она? – возмущённо произнесла Селимие.
- Сейчас я принесу воду и еду. А лекарша ушла в больницу за лекарством и бинтами, всё закончилось, - ответила женщина.
- Почему лекарша сама ходит в больницу? – удивилась Селимие. – Разве нельзя послать ещё кого-нибудь, да хоть её помощницу? Так сегодня осмотра не будет?
- Это мне неведомо, госпожа, - ответила служанка и склонила голову.- Обычно лекарша нескоро возвращается.
- Хорошо, неси воду и еду, - велела Селимие и стала искать гребень, чтобы расчесать волосы. Надежды на то, что это сделают девушки-служанки, как в Топкапы, не было.
День прошёл в тоскливом ожидании следующего.
Заняться было нечем, разговорить служанку не получалось, и Селимие ничего не смогла узнать о дворце и его обитателях.
Воспоминания о прошлом она настойчиво гнала от себя и запретила себе вообще думать.
Она просидела в одиночестве до вечера на диване, покачиваясь и читая молитвы и аяты, какие помнила.
На следующий день ближе к обеду неожиданно, без предупреждения служанки, открылась дверь, и в комнату вошла лекарша для осмотра.
Это была пожилая невысокая сухощавая женщина в тёмном сером глухом платье, в надетом поверх него светлом кафтане с вышитым красным крестом на груди и плотно повязанном светлом платке.
- Ложись, хатун, я осмотрю тебя, - сказала она, неприятно удивив своим обращением Селимие.
Однако девушка не выказала неудовольствия, не стала спорить, а улеглась на кровать.
Когда осмотр был окончен, лекарша, ни слова не говоря, уставилась на девушку.
- Мне вставать? – спросила Селимие, посмотрев на безмолвную лекарку.
Та, молча, вновь принялась за осмотр.
Долго провозившись, она, наконец, спросила:
- Как ты себя чувствуешь?
- Неплохо, вчера было хуже. Голова болела, и тошнило. Я в карете сильно ударилась головой, видно, сотрясение, - ответила Селимие, заподозрив в поведении врачихи что-то странное.
- Никакого сотрясения у тебя нет. Беременная ты, - огорошила та девушку своим вердиктом.
- Что Вы сказали? – не поверила своим ушам Селимие.
- Глухая что ли, беременна ты, я сказала, уж месяца два как, - повторила лекарша.
- Что-о-о? – прошептала Селимие, судорожно сглотнув.
- Я вот тоже удивляюсь, как в Топкапы тебя проглядели. Там такие опытные врачевательницы, - сказала хатун, вытирая руки.
- Что же теперь будет? – испуганно посмотрела на неё Селимие, не сказав, что там, во дворце, её и осмотреть не успели, спешно посадили в карету и отправили в ссылку.
- Что-что, письмо сейчас напишу, сообщу, приедут из Топкапы и всё сделают, мне самой нельзя, им надо. Хотя я и умею, многие хатун в городе моими услугами пользуются, - похабно подмигнула лекарша.
- Что сделают? – спросила Селимие, в ужасе глядя на женщину.
- А ты будто сама не знаешь, что. То же, что и с твоим шехзаде, - буркнула повитуха.
- А откуда Вы знаете, что с моим шехзаде сделали? – промолвила Селимие.
- Да ты, никак, и вправду умом тронулась. Как такое не знать, если новый султан на престол взошёл, да следом за тобой письмо нам послали, где про тебя всё и рассказали, и то, что не в себе ты. Ну ладно, некогда мне тут с тобой, пошла я, - нетерпеливо сказала лекарша и пошла к двери.
- Постойте, - вскрикнула Селимие, подбегая и хватая лекаршу за рукав.
- Ну, что ещё? – недовольно спросила та.
- Не пишите письмо, пожалуйста, я сама напишу, Михримах-султан, - попросила Селимие.
- Ну конечно, не пишите, - противным голосом передразнила девушку лекарша. - Мне ещё пока моя голова дорога, чтобы её из-за какой-то девки лишаться.
- Пожалуйста, я прошу Вас, я Вам денег дам, - взмолилась Селимие.
- Откуда у тебя деньги-то? Да если бы и были, на что они мне, я итак ими осыпана, весь город мне кланяется, особливо, его женская половина, - хихикнула хатун.
- Я на колени встану, - продолжала умолять старуху Селимие.
Она готова была терпеть любые унижения, лишь бы не потерять и этого ребёнка, посланного, видно, судьбой ей в утешение.
Сразу после осмотра, когда до неё дошёл смысл благословенных слов лекарши, она чуть с ума не сошла от переполнившей её радости, затмившей скорбь и тоску.
- Зачем мне твои колени? Смешная ты, - хмыкнула лекарша и продолжила идти к двери.
Селимие прерывисто задышала, озираясь по сторонам, увидела на столе тяжёлый медный кувшин на столе, схватила его и выкрикнула в спину уходящей женщине:
- Так будете писать в Топкапы?
- Что ты ко мне пристала, сказано, буду, вот прямо сию же минуту и напишу, - издевательски ответила лекарша.
Селимие подняла тяжёлый кувшин и со всего размаху обрушила его на голову повитухи.
Та застыла на месте, потом попятилась назад и упала на пол, завалившись на бок.
Подумав с минуту, Селимие наклонилась над женщиной, потрогала пульс и, убедившись в его отсутствии, стала дрожащими руками торопливо снимать с неё одежду.
Облачившись в платье повитухи, повязав на голову её платок, Селимие оттащила труп женщины за дверь, оторвала от своего платья кусок ткани и завязала его маской на лице, оставив на свободе одни глаза.
По коридору ей удалось пройти беспрепятственно, а вот на выходе из дворца охранники преградили ей путь.
- Хатун, а ну стой. Куда бежишь? – строго спросил один из стражников.
- За лекарством, - коротко ответил Селимие.
- Так ты вчера, вроде, ходила? – спросил он.
- Болезнь я серьёзную обнаружила у вновь прибывшей, срочно надо другое лекарство, - хриплым голосом ответила девушка.
- А болезнь эта, случаем, не заразная? Ты вон вся укуталась, - насторожился охранник.
- Для вас не заразная, если в комнату к ней не пойдёте. Горло у неё сильно воспалилось, жар, вон, и я, видно, от неё хворь подхватила, - просипела Селимие.
- Проходи быстрее, - посторонились стражники, выпуская лекаршу из дворца.
Селимие оказалась на свободе. Теперь надо было решать, что с этой свободой делать и как ею безопасно воспользоваться.
Тут и вспомнила она о монастыре Панагии Сумелы. Путь неблизкий, но убежище там надёжное, это она точно знала.
Неспешно шагая, стараясь не привлекать внимание жителей Трабзона, она пошла, удаляясь от дворца. Некоторые встречные кивали ей, видно, зная дворцовую лекаршу.
Минуя пару улочек, Селимие сбавила шаг, заметив, что за ней неотступно следует какой-то мужчина.
Завернув за угол дома, она остановилась и прижалась к стене.
Вскоре мимо неё проскочил преследователь, но, пробежав несколько шагов, остановился и оглянулся. Селимие в ужасе заметила, что в руках у него сверкнуло лезвие кинжала.
Мужчина стал медленно приближаться к ней, она попыталась бежать, но он в два прыжка настиг её, схватил за руку, приставил к горлу кинжал и с ненавистью бросил сквозь зубы:
- Убийца!
Селимие от изумления обомлела и застыла на месте. В голове молнией пронеслась мысль:”Так быстро узнали?”
Однако, услышав дальнейшие обвинения, она сообразила, что в ней признали дворцовую повитуху.
- Многие говорят, что тебя надо судить. Но я не пойду к кадию, я сам тебя порешу, как ты зарезала мою бедную девочку. Почему согласилась тайно ей помочь избавиться от дитя? Почему ко мне не пошла? Да, я бы злился, даже наказал её, но она бы жила…- не выдержал и заплакал мужчина. – Нет, я не стану марать свои руки и брать на душу грех из-за тебя, мерзкая тварь. Аллах сам тебя покарает. Иди! Ну, пошла отсюда, - крикнул он, отпуская руку Селимие.
Девушка стремглав бросилась наутёк, боясь, чтобы мужчина не передумал. Остановилась она, лишь когда сил бежать уже не было.
Подойдя к какому-то забору, она схватилась за камень, торчащий из него, и наклонилась, жадно хватая ртом воздух.
Отдышавшись, девушка вытерла глаза, которые застилал струящийся по лбу пот, подняла голову и заметила чуть поодаль парнишку.
- Эй, подойди, - позвала она его.
Мальчик послушно направился к ней.
- Вам плохо, хатун? Я могу матушку позвать, - тревожно сказал он.
- Нет, милый, не надо. Просто я устала, издалека иду. А скажи-ка мне в какой стороне Стамбул? – нарочито спокойной спросила Селимие.
Мальчик показал, тогда она спросила, в какой стороне море, он тоже показал.
- Ой, какой умный мальчик. А вот сейчас спрошу тебя, чего ты не знаешь, - продолжила игру Селимие.
- Я всё знаю, хатун. А ну-ка спросите, - с вызовом ответил парень.
- Ну-у-у…вот, например, монастырь Панагии где, в какой стороне? – наконец, задала Селимие свой главный вопрос.
- А-а, так это проще простого, - довольно улыбнулся мальчик, махнул рукой и подробно указал местонахождение обители.
- Вот это да! Ты и это знаешь? В жизни не встречала такого умного юношу! Да благословит тебя Аллах! Ступай, дорогой, домой, а то матушка, наверное, волнуется, - похвалила мальчика Селимие, и тот гордой походкой направился к своему дому.
А Селимие, отдохнув ещё немного, пошла по указанному мальчиком пути и добралась до монастыря…
…Лёжа в кровати, в келье монастыря, вспоминая всю свою недолгую прошлую жизнь, Гуашхун снова уснула. Поначалу ей являлись приятные видения – родные просторы, бегущие лошади, воркующие голуби…
Потом она как будто очутилась в своих покоях в Топкапы, подошла к пустой колыбели и стала искать сына:
- Абдулла, мальчик мой, где ты? Отзовись. Подай голосок маме. Абдулла-а-а, - всё громче звала она своего сына, - мальчик мой, где ты…Будьте вы все прокляты…Абдулла-а-а-а! – разлетелся по всей келье её отчаянный зов, переходящий в плач.
- Сестрица, доченька, милая, успокойся, проснись, - прямо над ухом услышала Селимие участливый женский голос и почувствовала мягкие ласковые прикосновения к голове и плечам.