"Носит людей по стране. Один за десять тысяч километров от места службы находит себе сияющую невесту. Другой, в погоне за сокровищами, бросает почтово-телеграфное отделение и, как школьник, бежит на Алдан"
- эта цитата из "Двенадцати стульев" запомнилась мне ещё в школьные годы. И надо было проехать Якутию до самого севера и снова отправиться по Амуро-Якутской магистрали на юг, чтобы понять, с чем связано упоминание именно Алдана.
Ведь когда Ильф и Петров писали свой роман, на Алданском нагорье кипела последняя в России золотая лихорадка, здешние прииски давали до 45% золотодобычи молодого СССР, да и по времени основания Алдан (21,6 тыс. жителей), что стоит в 530 километрах южнее Якутска у дороги во внешний мир, можно считать первым городом если не всего СССР, то по крайней мере советской Сибири.
В наши дни Алданский улус остаётся центром золотодобычи, ну а главное, что знают о нём путешественники - почему, чёрт возьми, город Алдан стоит НЕ на Алдане?!
Прежде, чем начать рассказ, полюбуемся его "главным героем" - вот они, золотые пески и самородки Алдана в Сокровищнице Якутии. Мудрый народ саха, ещё в дорусские времена творивший неземной красоты украшения из серебра, не доверял золоту, считая, что эти жёлтые камни приносят беду и проклятие. Да и ценности особой не видели - и золото, и медь в якутском языке назывались одним словом "алтан", к которому и возводят теперь название Алдана:
А вот русский народ той мудростью не обладал, и с открытием в 1814 году на уральской речке Пышма первых россыпей пробудил дремавшие в их песках споры золотой лихорадки. С неумолимостью чёрной смерти, в 14 веке ползшей с востока на запад, эта хворь поползла с запада на восток через Кузнецкие горы, угрюмый Витим и каторжное Забайкалье, к 1860-м годам придя на Амур.
Россыпи его притоков были, откровенно говоря, не богаты, но хитрый таганрогский грек Дмитрий Бенардаки, бывший ахтырский гусар, а теперь владелец заводов-газет-пароходов, свой бизнес делать рассчитывал на переселенцах и потому интерес к амурскому золоту всячески подогревал.
Не смущало его даже то, что следом за старателями потянулись на Амур и конкуренты, множество мелких фирм и предпринимателей, в 1880-х даже выплеснувшихся в Китай в виде анархо-капиталистической Желтугинской республики. А вот как жёлтый металл добывали в те годы: промывали добытый в карьерах и шахтах песок на огромных деревянных конструкциях с эстакадами, лотками и желобами, где осаждались более тяжёлые золотые крупинки.
Основанная Бенардаки в 1865 году Верхне-Амурская золотодобывающая компания опутала обозначенный в названии регион огромной сетью относительно небольших приисков, самые богатые из которых лежали от Амура вдали, в верховьях Джалинды и Зеи.
Понемногу золотоискатели уходили за Становой хребет, и в 1903 году была открыта россыпь на реке Тимптон - первая в бассейне Лены. В 1913-16 годах золотопромышленники вскладчину начали строить колёсную дорогу от станции Большой Невер на Транссибе (успели пробить 293 километра), а в 1917 году золото нашлось на алданском притоке Томмот...
Золотоискатели явно подбирались к какому-то новому эльдорадо, и вполне понимавшая это советская власть буквально на излёте Гражданской войны возобновила поиски, которые возглавил красный латыш Вольдемар Бертин.
Прочёсывая тайгу, однако, люди Наркомзолота столкнулись с тем, что вакуум бежавших в Китай золотопромышленников заполнили частные, почти что чёрные старатели, в большинстве своём якуты из центральных улусов и эвенки - коренные жители этих мест. Одну из таких чёрных партий, по сути обычное кочевое стойбище с чумАми и оленЯми, чумработницами и детьми, возглавил якут Михаил Тарабукин.
Надо сказать, судьбы двух первооткрывателей, даром что принадлежали они к разным языковым семьям и расовым типам, были потрясающе схожи: оба были хуторянами и сыновьями батраков, даром что один из Курляндии, другой с низовий Алдана. Оба рано осиротели и подались в чернорабочие - один на стройку Транссиба, другой где придётся в Якутске. Оба прошли через "добровольные концлагеря" Бодайбо, откуда вынесли не столько золото, сколько ненависть к капиталистам. Оба не хотели воевать, но Бертин в итоге посидел в тюрьме для уклонистов, попал на фронт Первой Мировой и в Сибирь возвращался через пекло Гражданской, Тарабукин же в своей тайге вовремя уходил из горячих точек.
И вот в 1923 году якут и латыш случайно встретились на речке Орто-Сало и впадающем в неё ручье с говорящим названием Незаметный. На нём-то Михаил Прокопьевич и нашёл золотоносную россыпь, а Вольдемар Петрович подключил к делу современные технологии да уладил все формальности с государством. Так началась последняя вспышка золотой лихорадки...
Человеческий мозг улавливает слухи о найденном золоте напрямую из воздуха, поэтому уже к осени 1923 года на Незаметном трудилось две сотни старателей. Год спустя их было здесь уже 5000, и с того же 1924 года советская власть начала брать этот процесс под контроль - сначала в виде треста "ЯГЗолото".
Социалистический и капиталистический методы освоения Алдана поначалу шли параллельно: старатели легально работали здесь вплоть до отмены НЭПа, а в 1925 году прямо в центре разросшегося посёлка Незаметный монтировалась первая в этих краях Драга имени Дзержинского. Три драги, к концу 1920-х ставшие основой алданской золотодобычи, были доставлены, как и многие другие грузы, через Укуланскую пристань - теперешний Томмот.
Вот только Алдан-река описывает на карте фигуру наподобие знака вопроса, и водный путь сюда из Качуга или Жигалова растягивался на 4000 (!) километров - сперва по Лене за Якутск почти что до Сорока островов, а затем по Алдану 2/3 длины реки против течения. Для крупных грузов, конечно, такому пути не было альтернатив, а для всего остального в 1925-29 годах под руководством инженера Иосифа Пилина, выбившего для стройка два трактора "Кейс", была восстановлена и продлена на Алдан брошенная в годы Гражданской войны колёсная дорога.
В 1933 году её протянули к базе Чуран на берегу Лены, а годом ранее Незаметный разросся настолько, что сделался городом. С рядом оговорок - первым новым городом Советского Союза.
В отличие от Мурманска (последнего города царской России), Славутича (последнего города СССР) и Магаса (первого города постсоветской России), этот статус не так однозначен. Ведь на заре советской власти десятки разросшихся до городского уровня заводских посёлков, сёл, станиц и станций просто обрели этот статус де-юре, ряд основанных тогда посёлков при шахтах и электростанциях доросли до городов лишь спустя десятилетия, а очевидные Шатура и Волхов строились в советской России ещё до официального образования Союза.
Здесь же мы имеем идеальный случай: в 1923 году основанный в чистом поле посёлок, уже в 1932 ставший городом. И уж во всяком случае это была первая советская стройка в Сибири, которую и стройкой социализма-то сходу не назвать. Странное для гремевшего на весь Союз городка название Незаметный продержалось до 1939 года, а вот выбор нового названия прекрасно объясняет цитата Ильфа и Петрова: Алдан в данном случае - не река в 80 километрах отсюда, а весь золотоносный район, разросшийся вокруг Незаметного.
Золотые пески Алдана добывали в карьерах и шахтах. В 1961 году вошла в строй драга №41 с ковшами по 380 кубометров - на тот момент крупнейшая в Союзе (нижняя на позапрошлом кадре). Золотой век золотого Алдана, впрочем, на тот момент тоже прошёл: с восстановлением Ленских приисков и октрытием новых месторождений на Колыме Алдан превратился из всесоюзного центра золотодобычи в просто "один из".
Однако вчерашним днём сделалась и сама по себе добыча золота в россыпях: куда больше жёлтого металла можно достать из руды. Поэтому открытие в 1957 году Куранахского золоторудного поля, простирающегося на десятки километров между городом и рекой называют ещё "вторым рождением Алдана". Куранахская руда очень бедная (1-1,5 грама на тонну), но её ОЧЕНЬ много, и потому пущенный в 1965 году рудник остаётся ведущим в Якутии.
Правда, и тут скорее первым среди равных: всего Саха добывает порядка 40 тонн золота в год (в России уступая Красноярскому краю и Магаданской области), но добыча ведётся в десятке улусов, расположенных широкой полосой вдоль Алдана, Яны и Индигирки. Что-то добывают на Олёкме, что-то - в Нерюнгри по соседству с углём, однако само по себе выражение "поехать на Алдан" не теряет актуальности: богатейшие месторождениях Аллах-Юнь залегают в Усть-Майском районе в среднем течение Алдана.
В отличие от Бодайбо, где сам воздух трещит от ненависти к "москвичам", планомерно оттесняющих от золота местных жителей (сперва придушили старателей, потом стали привозить вахтовиков, а теперь и инженеров на манагеров меняют), на Алдане народ своей жизнью на золоте вполне доволен.
Население городка, упавшее с пика в 27 тыс. жителей, стабильно с начала 2010-х. В артелях трудятся в основном местные, а на зарплату и социалку не жалуются - так рассказывал водитель, который подвёз нас часть дороги на Томмот. А вот эвенк, подобравший нас за Куранахом, был настроен несколько иначе: "тайга только кажется большой, - говорил он, - а на самом деле вы не знаете, какая она маленькая".
Конечно, он имел в виду экологический аспект, ведь основной метод работы на Куранахе - "кучное выщелачивание". В специальных гидроизолированных ямах руду сваливают кучами и опрыскивают их цианидами, которые, просачиваясь сквозь минерал, вытягивают из него золото с дальнейшей подачей ядовитый жижи на золотоизвлекательную фабрику - и можно представить, сколь токсична будет даже малейшая утечка. С железной дороги хорошо видны тянущиеся по распадкам язвы карьеров, на дне которых копошатся экскаваторы и трактора:
Прошлые кадры сняты с Амуро-Якутской железной дороги и трассы "Лена" в 10-15 километрах севернее Алдана. Сам город встречает со стороны Якутска и Куранаха необычайно вычурным крестом, или скорее якутским сурэхом:
И весьма эффектной панорамой со спорткомплексом и полем Ысыаха на высоком берегу Орто-Сало:
Трасса не сказать, чтобы обходит Алдан стороной, но чётко очерчивает его по самым окраинам, на юге за аэропортом соприкасаясь с железной дорогой:
По трассе, ближе к полудню, мы покидали Алдан, а прибыли сюда на рассвете белой ночи поездом. Амуро-Якутская магистраль - тема для отдельного рассказа, недавно опубликованного здесь в нескольких частях. Сейчас лишь скажу, что прокладывали её тремя очередями, законченными в 1979, 2004 и 2011 годах. Станция Алдан начала строиться в 1992 году, но вокзал под старину на ней появился только в 2004-м, с запуском пассажирского движения.
Со стороны Куранаха город будто нависает над трассой "Лена", а со стороны станции - наоборот: улицы со звучными названиями вроде Мегино-Хангаласская, Вторая Орочёнская или 10-летия Якутии круто спускаются в узкую глубокую долину Орто-Сало:
Спустимся туда и мы. Кварталы близ трассы, зажатые между аэропортом и станцией, встречают вот таким вот нечто:
Но в общем первое впечатление от Алдана после месяца в якутских улусах - насколько же он другой! После не то что низовий Лены, а даже Якутска эти места кажутся благодатным югом с буйной растительностью, разлапистыми соснами, мягким воздухом и домами без высоких свай. Из "мерзлотных" атрибутов - лишь трубы над поверхностью земли:
Ещё разительнее национальные отличия - если в каких-нибудь Майе, Чурапче или Жиганске русского днём с огнём не сыщешь, то здесь, как в Витиме и Ленске, то же можно сказать про якутов. Обычная рабочая Сибирь:
Где случайно заглянув в открытый подъезд, мы вдруг обнаружили Стену Цоя:
Местный торгово-развлекательный комплекс привлёк взгляд совсем не торгово-развлекательной вывеской. Необычность АЯМа ещё и в том, что эта линия управляется не РЖД, а отдельными Железными дорогами Якутии со множеством весьма заметных отличий.
Пока АЯМ строился, управление ЖДЯ располагалось в Алдане, и более того, оно и до сих пор не съехало в Якутск. Однако я напрочь упустил этот момент, и мы прошли примерно в квартале от железнодорожного офиса по соседству с аэровокзалом, не подумав к нему свернуть.
Крутой поворот улицы 10-летия Якутии (названной так в 1932, когда Незаметный стал городом) мы срезали через двор, и лишь на обратном пути из окна такси я едва заснял "полуторку" ГАЗ-АА, в интернете почему-то фигурирующую как АМО. Её поставили здесь в 1989 году как памятник "Труженикам северных трасс" к годовщине строительства АвтоАЯМа:
Вдоль монументального пожарного депо улица спускается к центру:
И всё выше над домами встаёт зелёный склон:
Увенчанный вот такой композицией:
Центр Алдана открывает Дворец культуры (1974) с памятником Первооткрывателям:
Якут и латыш... но братья навек ли - не знаю. Более чем уверен, что Тарабукин был совсем не рад, когда государев человек Бертин заметил его партию у Незаметного ручья.
Интереснее самой скульптуры - барельефы с сюжетами таёжного края:
Из парка напротив ДК доносился ор и мат недогулявших за ночь алколоидов, поэтому мы свернули на проходящую вдоль этих барельефов улицу Ленина:
Тут обнаружилась пара простеньких сталинок:
Спонтанное дитя эпохи НЭПа, город Незаметный был обойдён вниманием конструктивистов, приглашённых немцев из баухауза и зубров сталинского ампира.
Но вспоминая Новокузнецк, Магнитогорск, Ангарск и другие города, где всё перечисленное было, помним, что все они строились позже. Дальше по улице - администрация с Ильичом:
А Старый Незаметный в Алдане - это пяток бараков и засыпнух у перекрёстка улицы Ленина с переулком Чекистов:
На "горизонтальных" улицах Алдана - внезапно, арыки, как где-нибудь в Алма-Ате:
Характерная местная деталь - решётки с гарцующими оленями:
Выше по переулку Чекистов - потрясающе лаконичный Никольский костёл (1994), словно бросающий вызов названию переулка. Хотя здесь не могло не быть спецпереселенцев из Прибалтики и депортированных немцев, это в чистом виде миссионерский проект, который начинали в 1991 году польский просветитель Ярослав Базель и двое ксендзов из Словакии.
Все они принадлежат к Салезианской семье - благотворительно-педагогическому движению, несколько десятков организаций которого сплотились вокруг монашеского ордена, основанного в 1859 году в Турине доном Иоанном (Джованни) Боско. Делом своей жизни последний видел помощь брошенным детям и подросткам - их материальную поддержку, воспитание в благочестивом духе и выход во взрослую жизнь.
Насчёт которой дон Боско не строил иллюзий - немалую часть его миссии занимали чисто юридические дела, в первую очередь борьба с эксплуатацией детского труда на фабриках. Хочется верить, что всеми этими благими делами салезианцы занимаются и в сибирской глубинке:
Спустившись по переулку Чекистов, попадаем на Октябрьскую улицу, где находится, пожалуй, самое пронзительное место города - Тополиная аллея. Деревья на ней не зря растут парами - их сажали парни и девушки в 1941-45 годах, расставаясь перед отправкой на фронт.
По Октябрьской мы вернулись к скверу у Дома культуры, где к тому времени настала тишина. У сквера вполне модный дизайн, включая лавочки с подстаканниками:
А у входа со стороны Октябрьской с 1992 года в память о геологах Южной Якутии лежит карбонат-флогопит-диопсидовая глыба. Второе богатство Алдана помимо золота - это слюда, представленная здесь не мусковитом, а более редким флогопитом, его крупнейшей в мире группой месторождений. Вот только кому интересна слюда? Я так и не нашёл вменяемых данных об объёмах её добычи ни по месторождениям России, ни даже по странам: где-то (причём в англоязычных источниках) Россия названа лидером, дающим 1/4 мировой добычи, а где-то сказано, что все наши рынки утеряны и добыча в стране полностью прекращена.
Так что вернёмся на улицу 10 лет Якутии и пойдём за Орто-Сало. Она оказалась образцовой речкой-вонючкой с заросшими и замусоренными берегами, а Незаметный ручей оправдывает своё название и по сей день. На том берегу начинается гораздо более крутой склон, и улица 10 лет Якутии превращается в лестницу к Парку Победы (1985) и храму Новомучеников Российских (1995-2000):
Если храм в первом городе СССР впечатляет разве что красным цветом, то вот памятник в Алдане - удивителен. Три очень живые, при кажущейся примитивности, фигуры тружениц тыла с лопатой, кайлом и неводом да странная спиральная стела, форма которой не вызывает у меня натурально никаких ассоциаций:
Рядом - небольшой военный музей:
Выше Парк Победы становится обычным парком:
С опушек которого и на город начинает открываться вид:
Мы забурились в какие-то задворки и промзоны, петляя грязными дворами и тропами в высокой траве среди труб:
Но забравшись сюда, было бы странно не дойти до вершины:
Там, где дорога выполаживается, встречает пара арок характерных форм: в последние годы из Алдана пытаются сделать горнолыжный курорт. То актуально и в Якутии (тут самый длинный в России сезон - с ноября по май), и для Якутии - в отличие от плоских и маловодных окрестностей Якутска, на Алдане крутые склоны, снежные зимы и такой же крепкий мороз.
В окрестностях города действует пяток горнолыжных комплексов (например, Селигдар), а этот был построен в 2017 году на базе действующей с 1958 года школы олимпийского резерва:
Причём если здание её выглядит "с иголочки", то трибуна явно была возведена ближе к дате основания школы - деревянные лестницы её в таком состоянии, что Наташа в своих босоножках поранила ступню торчащей щепкой.
К спорткомплексу примыкают могол-урасы и Аал-Луук-мас (Мировое древо). Конечно же, это площадка Ысыаха, главного национального праздника народа саха, обустроенная в 2018 году, когда здесь проходил всеякутский Ысыах-Олонхо. Нависая над городом, эти сооружения напоминают жителям и гостям, в каком регионе находишься:
На трибуны мы полезли, конечно же, ради видов на город, напоминающий распахнутую книгу в компактной долине Орто-Сало. Название Алдан может отсылать даже не к реке, а к Алданскому нагорью (до 2306м), лесистые склоны которого так радуют глаз после бескрайней Центральноякутской равнины.
В пологих сопках - около километра, а за ними торчат полуторакилометровые гольцы с названиями вроде Батько, Шаман, Заметный, Дефективный... Поверхность древнего Алданского щита, нагорье сказочно богато полезными ископаемыми... но может дело тут лишь в том, что из всей бескрайней Якутии это просто самая изученная часть.
Центр Алдана крупнее - вот внизу виден ДК, вокзал скрывает лес за аэродромом, а где-то перед аэродромом в левой части кадра стоит здание "Железных дорог Якутии", столь невзрачное, что издали его и не приметишь:
Левее трасса "Лена" уходит на Куранах, Томмот и далёкий Якутск, а вдоль неё тянется вахтовый посёлок.
Напоследок полюбовавшимся птицами, рассевшимися по окрестными проводам и столбами...
...мы стали спускаться, а у моста через Орто-Сало, примерно там, где в 1925 монтировали драгу - поймали такси с разморённым на утреннем зное шофёром да поехали обратно на вокзал.