Атака и защита

Проанализируем одно дело, в котором в своё время пришлось и мне принимать участие.
Всё началось с… развода. Затем встал вопрос о разделе имущества, — ну да, разумеется. И бывшая жена, в то время, когда её бывший муж лежал с тяжёлым гипертоническим кризом в больнице, с помощью своей матери начала атаку.

1. Рискованный иск

Это дело весьма интересно тем, что в нём оказалась применимой весьма рискованная статья Семейного кодекса Российской Федерации. Статья 45 этого кодекса, между прочим, гласит:

2. Взыскание обращается на общее имущество супругов по общим обязательствам супругов, а также по обязательствам одного из супругов, если судом установлено, что всё, полученное по обязательствам одним из супругов, было использовано на нужды семьи. При недостаточности этого имущества супруги несут по указанным обязательствам солидарную ответственность имуществом каждого из них…

Подчеркну: статья рискованная донельзя. Получается, что если только бабушка и внук использовали на нужды семьи деньги, взятые взаймы бабушкой, то несёт ответственность исключительно бабушка по договору займа; если это были брат и сестра, и договор займа заключила одна только сестра, то имущество брата остаётся в неприкосновенности; если это были мужчина и женщина и у них была семья, но брак их зарегистрирован не был, то автоматически от одного только использования на нужды семьи ответственность не возникает. Но стоит лишь этот самый брак зарегистрировать, как ответственность тут же и будет. И другой супруг должен заниматься доказыванием перед третьим лицом обстоятельств, к доказыванию которых он, возможно, даже не был готов, так как не знал о том, что другой супруг позаимствовал деньги у этого третьего лица. Словом, правило, прямо скажем, сомнительное в своей юридической корректности.

Второе весьма пикантное обстоятельство этого дела состоит в том, что в деле был предъявлен иск г-кой Т к двум лицам: к её дочери — Гранкиной Людмиле Николаевне и её бывшему супругу — г-ну Г (здесь и далее упомянуты только фамилии лиц, занимающих публичное положение). При этом г-ка Гранкина Л.Н. являлась, так сказать, корифеем гражданского права, а именно — судьёй Новосибирского арбитражного суда, а довольно хорошо известно в профессиональных кругах, что вот как раз самомнения в области как гражданского процесса, так и в области материального гражданского права именно у судей арбитражного суда — хоть отбавляй. Иногда оправданное, а чаще — нет.

Трудно себе по-человечески представить, чтобы судья арбитражного суда, чей заработок в России весьма и весьма высок, занималась бы оформлениями в письменной форме займа у своей матери-пенсионерки, да ещё под 120% годовых, а эта самая мать получала бы расписочки от своей дочери о получении денег. Тем не менее, именно такой иск и был предъявлен в суд.

Иск состоял в следующем.
Госпожа Т. обратилась с иском в суд к своей дочери г-ке Гранкиной Л.Н. и её бывшему супругу с иском о взыскании с обоих как с солидарных ответчиков суммы займа и процентов. В обоснование своего иска, составленного явно не самой г-кой Т., а её представителем, чьё имя упоминается в судебном решении, истица представила сам договор займа, исполненный в письменной форме, подписанный г-кой Т. и г-кой Гранкиной Л.Н., две расписки в получении денег, также подписанные только её дочерью — г-кой Гранкиной Л.Н. В доказательство же того, что деньги были истрачены именно на нужды семьи, истица представила договор подряда на бурение скважины для питьевой воды и достройку дома, который принадлежал её дочери и тогда ещё действительному, а ныне — бывшему супругу, г-ну Г.
Договор, надо отметить, был подписан опять-таки только г-кой Гранкиной Л.Н. с компанией, на момент подачи иска уже не существовавшей. К договору, конечно же были приложены корешки приходных ордеров, вроде бы свидетельствующих о том, что г-ка Гранкина Л.Н. уплатила деньги по договору подряда.

Вот, собственно, такие были основания.

Натурально, г-ка Гранкина Л.Н. с иском согласилась немедленно, её представитель даже не кобенился ни секунды. Вот так просто — взял и признал иск без дальних слов.

С г-ном Г. получилось хуже. Он сказал, что понятия не имел о самом договоре займа, а дом к моменту заключения договора подряда не просто был построен и сдан в эксплуатацию, а и полностью отделан. И, выиграв немного времени, г-н Г. привёл в суд как свидетелей, тех самых людей, которые занимались строительством дома. Эти свидетели прямо показали, что они не только строили этот дом, но и рассказали кто и что делал, кто что прибивал и красил. К делу были приобщены и фотографии дома, из которых великолепно было видно, что по крайней мере часть работ, перечисленных в договоре подряда, представленном истицей никакой возможности выполнить не было без разборки стен и крыш дома: в договоре подряда было указано устройство смотровой ямы в гараже, а дело обстояло так, и это было видно на фотографиях, что там вообще нет никакой смотровой ямы, а есть пустое помещение под полом, усиленное под местом для автомобиля опорами, причём все ригели, которые держали пол на первом этаже, заведены ни много ни мало, как под фундамент самого дома. Так что, что ни говори, но после сдачи дома в эксплуатацию такое так просто было сделать, прямо скажем. весьма затруднительно. И свидетели прямо говорили, что и пол, и дыра в полу, и пустое пространство, в рост человека под полом уже существовали задолго до даты, которая красовалась на договоре подряда.

Да вот ещё какая была незадача — нашёлся документ, свидетельствовавший о том, что скважина для питьевой воды, разумеется, бурилась, но вот дата такого бурения опять-таки предшествовала дате заключения договора подряда, в соответствии с которым она якобы была пробурена. А документик-то этот исходил от совершенно другой, «живой» компании. Такое вот фраппирующее обстоятельство было.

Да, свидетели и документы были найдены не вдруг. Но процесс приходилось притормаживать потому, что в него вошла в качестве третьего лица, не заявляющая самостоятельных требований относительно предмета спора, г-ка Ж., родственница г-на Г, которая заключила в пользу г-жи Т с г-ном В. договор поручительства за г-ку Гранкину Л.Н. Ага, именно: это был договор поручительства в пользу третьего лица!

Вот такое дело приняла к своему производству заместитель председателя федерального суда общей юрисдикции Октябрьского района ф.с. М.В. Плотникова, судья весьма и весьма опытный и грамотный. Но и тут одна деталь, которой, впрочем, можно и пренебречь: эта судья была в приятельских отношениях с представителем истицы. Замечу, однако, что сами по себе эти отношения, разумеется, не бросают ни на кого ни малейшей тени. Меня знали по крайней мере в лицо все или почти все судьи коллегии по гражданским делам Новосибирского областного суда, но при этом я что-то не припоминаю, чтобы мне кто-то делал какие-то скидки и сбавки. Однако, факт есть факт: рассмотрение гражданских дела в Российской Федерации в первой инстанции происходит исключительно в единоличном составе. И судье, если что — некуда деваться от своих знакомств и пристрастий.

Да... а какое же было вынесено решение?
О! это — интересно.

Суд первой инстанции иск удовлетворил в полном объёме. Он отверг все показания свидетелей, просто указав что оценивает их «критически» (никогда не мог воспринять этой формулировки, в сущности ничего не определяющие, так как к любым материалам дела вообще суд именно критически, то есть, предельно, должен относиться), а видеоматериалы просто отказался приобщить к материалам по делу.

Но это не конец истории. Как она продолжилась, увидим дальше. А сейчас разберём использованные методы.

2. Использованные методы

Совершенно ясно — какой именно инструмент использовала атакующая сторона. И ясно, что в реальности атакующей стороной в рассматриваемом деле была не г-ка Т., а именно её дочь — г-ка Л.Н. Гранкина. В самом деле, если г-ка Т., являясь матерью ответчицы, избрала такой способ защиты как предъявление требования к г-ке Л.Н. Гранкиной и г-ну Г как к солидарным должникам, то в процессе исполнения решения г-ка Т., если бы она оказалась взыскателем, могла бы совершенно свободно перераспределить взыскание и обратить его только и исключительно на имущество г-на Г.

Тут, правда, была одна ошибка. Дело в том, что согласно ст. 325 ГК РФ, солидарный должник, после исполнения своего обязательства имеет право регрессного требования к другим солидарным с ним должникам того же кредитора в долях, падающих на каждого из них за вычетом доли солидарного должника, исполнившего свои обязательства. Иными словами, если бы даже г-ка Т. реально взыскала бы с г-на Г. полную сумму займа и проценты по нему, то у г-на Г. появлялось бы полное основание требовать от г-ки Л.Н. Гранкиной половины уплаченного им самим. Заработная плата г-ки Л.Н. Гранкиной как судьи арбитражного суда достаточно велика, а уйти от таких платежей она никак бы не смогла.
Мало того, если бы только г-ка Л.Н. Гранкина хотя бы на мгновение задержала исполнение ею своих обязательств перед г-ном Г., то она попала бы в ловушку, из которой никогда не смогла бы выбраться, но которую я тут описывать не стану. И тут уже никак не помогла бы ей договорённость с собственной матерью — г-кой Т.

Считали ли эти варианты г-ка Л.Н. Гранкина и г-ка Т. вместе с обслуживающими их юристами или нет — не знаю. По части построения тактики как атаки, так и защиты, собственно квалификация юриста как судьи мало что даёт. Прежде всего потому, что сама деятельность судьи не конструктивна, а доктринальна. Инструментальный подход к праву именно для этой юридической профессии не просто не характерен, а именно что вреден. Суду надлежит не искать способы защиты права, а только и исключительно оценивать предложенные другими.

Сама методика, которая был использована в данном случае, это методика интерцессии, вмешательства в дело третьего лица. Или, скажем так, — это будет корректнее: был использованы некоторые элементы такой методики. Сам по себе этот метод как атаки, так и защиты, в принципе, достаточно плодотворен. Появление третьего лица или третьих лиц в споре всегда вносит определённый элемент неожиданности, и, кроме всего прочего, за счёт того, что третьи лица, которые входят в спор со стороны, являются самостоятельными субъектами, появляются возможности управления гражданским судебным процессом, которые не существуют при первоначальном, более узком круге лиц. Ясно, что для того, чтобы тактика была управляемой, вмешательство субъектов должно быть именно спланированным, а сами они должны выступать в качестве союзников того или иного спорящего. Замечу, что тут нет ничего ни противоправного, ни противозаконного.

В данном деле, например, нет никакой необходимости скрывать, что введение в дело г-ки Ж. дало возможность собрать доказательства г-ну Г. те самые доказательства, которые впоследствии в решении последовательно отвергал суд первой инстанции. А некоторые из этих доказательств просто обошёл стороною. Но важно было именно то, что такие доказательства оказались в деле, свидетели были найдены и допрошены, фотографии и документы — приобщены. А до этого никаких доказательств, естественно, г-н Г. не имел. Появившиеся в деле с его стороны доказательства были явной неожиданностью прежде всего для представителей, как г-ки Л.Н. Гранкиной, так и для представителя г-ки Т.

Именно участие в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора г-ки Ж. обеспечило регулирование темпа гражданского процесса не со стороны солидарно действовавших и заранее к этому процессу подготовившихся гг. Т и Л.Н. Гранкиной, а именно со стороны г-на Г., который получил в результате лучшую процессуальную позицию, так как имел для своих возражений куда как больше информации, чем его атаковавшие противники, ведь он знал уже — что именно представлено истицей и ответчицей и что надо опровергать, а вот о его планах ни истица, ни ответчица догадываться не могли.

Заметим сразу, что никто в этом процессе при допуске к правосудию в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, г-ки Ж., не имел права давать каких бы то ни было оценок тому договору, который она заключила с г-ном В в пользу г-ки Т.

Обратим своё внимание, что для заключения договора в пользу третьего лица не требуется никакого согласия этого самого третьего лица, так как в результате такого договора на это самое третье лицо не возлагаются никакие обязательства. Обязательства возлагает на себя в таком договоре в пользу третьего лица именно сторона договора. А это она делать вправе, не советуясь ни с кем, и не получая никаких согласий ни от кого. Просто в силу собственной гражданской дееспособности.

Получив же процессуальный статус третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, г-ка Ж. не могла быть его лишена ни по каким основаниям, кроме собственной смерти, и имела все необходимые процессуальные права, включая и право на обжалование состоявшегося судебного решения.

В этом отношении, разумеется, рассуждение на эту тему в решении суда совершенно не выдерживало критики. Субъект имеет процессуальное право в процессе не потому, что ему соответствуют или не соответствуют в конкретный момент какие-то материальные права, а исключительно потому, что субъект занял уже определённый процессуальный статус.
Впрочем, роль г-ки Ж в гражданском судебном процессе в данном случае была точно такой же технической, как и роль г-ки Т. Абсолютно уверен, что г-ка Т. не будет исполнять судебного решения в отношении своей дочери!.

Но что же было сделано атакующей стороной неверно?

1. Вспомогательный субъект, г-жа Т. вошла в гражданский судебный процесс в прямой атаке против действительного противника. Трудно было себе представить, чтобы г-н Г., который точно не имел ни малейшего представления ни о каких договорах займа и подряда на ремонт уже функционирующего дома, в коем он и г-ка Л.Н. Гранкина снимали на видео фильм о встрече Нового года (а уж кто-кто, а именно и г-ка Т. и г-ка Л.Н. Гранкина об этом пикантном обстоятельстве знали прекрасно), вдруг вот так вот согласился бы с довольно своеобразно сформулированным иском.
2. Для атаки была взята крайне неудачная конструкция договора займа в сочетании с весьма своеобразной статьёй Семейного кодекса РФ. Нетрудно было сообразить, что указанная статья настолько близко подходит к нарушению конституционного правила о субъектной самостоятельности мужчин и женщин и неотчуждаемости даже в результате брака прав человека, что только очень и очень ангажированный суд мог бы обойтись без специального сужения действия этой статьи. Кстати, следует обратить внимание, что ф.с. М.В. Плотникова, не настолько непрофессиональна, чтобы в лоб игнорировать именно очевидные конституционные принципы при истолковании и применении такой экзотической статьи Семейного Кодекса РФ. Что с ней в данном случае случилось — решать ей самой.
3. При составлении задним числом, — а в последнем нет никакого сомнения, — договора подряда, делался простой расчёт на «мёртвость» второй его стороны (фактически контрагент был использован как элементарная «помойка»), а следовательно, на крайнюю затруднительность добывания контрдоказательств — раз; и ещё расчёт был основан на предположении, что все усилия будут направлены на опровержение подлинности представленных доказательств — два. Между тем, контрдоказательства г-на Г. состояли вовсе не в доказывании подложности договора и квитанций — такое действительно, доказывать относительно просто только в уголовном процессе, что, быть может, и стоит затеять, — правда, г-ка Л.Н. Гранкина? Контрдоказательства г-на Г. состояли в том, что даже если предположить, что перед нами — совершенно подлинные бумаги, представленные истицей и сотрудничающей с ней ответчицей, то всё равно эти документы не могут ничего доказывать, так как работы, которые в них отражены, были к моменту отражения этих работ сделаны, да ещё при всём при этом сделаны иными людьми. Делать же расчёт на неумении другой стороны строить возражения и собирать доказательства было, как минимум, самонадеянно и неразумно.
4. Основная атака и подготовка велась в одном и том же процессе. Это очень рискованно, поскольку при проигрыше этого процесса, не удастся более провести вторую или третью подготовку.
5. Был сделан расчёт не на игру на многих полях в течение длительного времени, а на быструю победу в зале знакомого судьи. Не сочтите это пошлятиной, — могу оговориться ещё и ещё раз, что само по себе знакомство судьи и представителя никакого значения не имеет... хотя, всё же может иметь, но совсем не то: знакомый судья может начать, например, осторожничать в местах, где ранее он был действовал проще, и жёстче проверять действия своего знакомого, иногда, а то и часто перебарщивая, особенно в дискреционных оценках. Но это, правда, если с совестью у судьи всё в порядке. Во всяком случае личный фактор значительно сильнее воздействует на суд в условиях, когда он состоит из одного судьи. Уж тут легко поверить как раз человеку, неоднократно рассматривавшему дела единолично.

Результат рассмотрения, тем не менее, можно прочесть.

Однако решение это было невероятно для ф.с. М.В. Плотниковой слабым.

Посмотрите: в нём совершенно не проанализировано доказательство в виде видеозаписи. А это как раз доказательство обладает высокой степенью достоверности: на нём в кадрах не только дом, но и и истица — г-жа Т. и ответчица — г-жа Гранкина, есть там и забор, который согласно утверждениям истицы, г-жи Т был установлен намного позже, и отделка дома, как снаружи, так и внутри.

В решении написано нечто странное: там написано, что ответчик г-н Г не оспаривал представленных гг. Т и Л.Н. Гранкиной доказательств. А между тем из того же самого решения видно, что это совершенно не соответствует действительности: оспаривал, но он оспаривал не договор по его недействительности, что было бы крайней глупостью, а сами письменные доказательства по их достоверности и достаточности. Да и зачем ему для рассматриваемого дела нужно было оспаривать договоры по их действительности? Ключевым моментом в деле являлось не то, что сам по себе заём был или не был получен, и вовсе не то — возникли или не возникли обязательственные правоотношения между г-кой Л.Н. Гранкиной и фирмой по договору подряда; для дела имело отношение вовсе иное: имело значение то обстоятельства в силу чего — исполнения ли таких обязательств, которые указаны в договоре подряда, или нет оказался отремонтирован дом, знал или не знал г-н Г. о получении займа именно с указанной в иске целью, давал ли он своё одобрение на это или нет. Словом, надо было ко всему прочему выяснить такую сложнодоказуемую вещь как субъективное отношение г-на Г. к возникновению и прекращению правотношений между истицей и ответчицей, между ответчицей и фирмой.

Под этим углом зрения дело судья вовсе и не рассматривала.
Судья даже не указала, вопреки прямому требованию законодательства, в мотивировочной части решения — отчего это она отдала одним показаниям свидетелей преимущество перед другими и в чём, собствнно, состояли эти показания. А между тем, значительная часть показаний свидетелей, допрошенных по инициативе истицы, вообще не дало никаких сведений, которые могли бы подтвердить или опровергнуть обстоятельства как раз имеющие значение для разрешения спора по существу.

Знаете, я всё-таки полагаю, что для такого опытного судьи как ф.с. М.В. Плотникова (я вовсе не ехидничаю!) тут сыграл роль именно субъективный фактор. Ну, не могу я представить себе такого рода слабость в исследовании доказательств у этой судьи, на моих глазах всегда действовавшей достаточно точно и обосновано. Именно и точно и обоснованно. Эта судья вовсе не склонна демонстрировать манеру «хочу всё знать», а это означает, что она обладает значительным опытом и навыком для вычленения именно ключевых вопросов в гражданском судебном процессе и не теряется от наплыва сведений.
Но, как бы то ни было, а доказательства по делу г-ну Г. удалось собрать и заставить суд приобщить их к делу. А что касается выводов из этой совокупности доказательств, то суд такие выводы делает, разумеется, сам. И тут, если есть ошибка, то это — ошибка никак не стороны гражданского судебного процесса или результат её недобросовестности, а ошибка именно самого суда.

Если же касаться любых оценок, — надо помнить, что они именно субъективные! — то представитель г-на Г. достаточно быстро заподозрил, что решение не будет объективным. Слишком уж аккуратно, придирчиво и настороженно отнеслась судья к его появлению в процессе и к его ходатайствам. Представитель даже проверил несколькими бесполезными ходатайствами, — выглядевшими, тем не менее, как необходимые, — стремление максимально и даже с избытком соблюсти именно процессуальные права... Так часто делают судьи, опасаясь отмены решения именно по процессуальным основаниям, по основаниям нарушения именно процессуального права стороны, которую они планируют «обидеть» решением. В данном случае эта проверка сработала. Тогда в качестве тактики и была избрана тактика максимального собирания доказательств и наполнения ими любой ценой дела в суде первой инстанции.

Впрочем, сказано и так довольно много об использованных методах...
А теперь я поведаю о том — чем именно и как окончилось это дело.

3. Итог манёвров

Надеюсь о том, как именно рассматривалось дело по иску г-ки Т. к гг. Л.Н. Гранкиной и Г. о взыскании суммы займа и процентов по нему как с солидарных должников, было сказано довольно. Но тут очень важно понимать, что решение суда первой инстанции есть лишь мнение рассматривавшего дело судьи относительно материалов по делу. Сами эти материалы тут, конечно, не публиковались. Не публиковались, но сказано о них было достаточно.

Нетрудно догадаться, что на указанное решение была написана жалоба. И нетрудно догадаться, что эта жалоба была направлена прежде всего именно г-ном Г. В жалобе содержалась просьба отменить состоявшееся решение и направить дело на новое рассмотрение в тот же суд. Оговорюсь: жалобу писал не тот же самый представитель, который представлял интересы г-на Г. в суде первой инстанции.

По моему мнению просительную часть жалобы следовало изложить иначе: «Решение отменить в части взыскания сумм с г-на Г., а в остальной части — изменить, довзыскав с г-ки Л.Н. Гранкиной государственную пошлину». Мне представляется совершенно очевидным, что материалами по делу не просто не было доказано, что полученные г-кой Л.Н. Гранкиной деньги были затрачены на нужды семьи (во всяком случае на те нужды, которые указывались истицей в исковом заявлении), а именно было доказано совершенно обратное: эти деньги не могли быть потрачены именно на ремонт и отделку общего дома. Потому уже, что именно из материалов по делу, ничем, в сущности, не опровергнутых, было очами видно (очевидно), что к моменту заключения договора подряда, представленного истицей г-кой Т. в качестве именно доказательства цели траты денег, дом уже имел тот самый вид, что и в настоящее время. Из этого следует, что все материалы собраны в достаточном объёме, и эта совокупность материалов как раз прямо доказывает необоснованность именно иска в отношении г-на Г.

Ответчица г-ка Л.Н. Гранкина, прямо выдавая свои намерения (уж не надо полагать, что судья арбитражного суда Новосибирской области так-таки безграмотна и полностью лишена критического отношения к материалам дела), не направила даже формальной жалобы на решение, которое, строго говоря, ставило её под удар (в силу возможного регресса со стороны г-на Г.) и несколько, скажем так, не соответствовало материалам по делу.

Верной тактикой в этом случае было как раз направить жалобу, добиться отмены решения и в отношении себя, направления на новое рассмотрение, а затем организовать отказ истицы Т. от иска. таким образом можно было попытаться повторить атаку, учитывая совершённые ошибки. Теперь это уже сделать не удастся.

Что же касается г-ки Ж., то она отнеслась к решению безразлично, поскольку к моменту вынесения решения, а уж тем более и к тому моменту, когда такое решение могло бы вступить в законную силу, действие договора поручительства уже прекратилось, разумеется, не случайно. Что полностью соответствовало её роли в этом деле.

В коллегии по гражданским делам Новосибирского областного суда дело попало, к несчастью для истицы и г-ки Л.Н. Гранкиной к относительно новому для этой коллегии судье-докладчику. Насколько я помню, эта судья ранее занималась делами административными, а это по природе весьма интересные дела, где часто оспариваются именно вопросы факта.

И областной суд вынес определение об изменении вынесенного решения, отменив его в части иска к г-ну Г и оставив без изменения в отношении г-ки Л.Н. Гранкиной. Причём руководствовался суд именно теми материалами дела, которые были собраны в суде первой инстанции.

Как видите, тактика собирания материалов в суде первой инстанции при опасении, что судом будет вынесено, тем не менее, необъективное решение полностью себя оправдала.
Так и закончилось это дело. К явному и серьёзному недовольству г-ки Л.Н. Гранкиной.

Для неё, в реальности, в результате неумелого использования инструмента интерцессии могли наступить весьма и весьма тяжёлые последствия. Речь идёт не только о том, что возможно предъявить иск, связанный с возмещением процессуальных затрат г-на Г. к её матери, которая доводилась в деле сем истицей.

И знаете, мне лично юристку Л.Н. Гранкину совершенно не жалко: работая судьёй, надо понимать ограниченность собственной специальности и сохранять постоянную критику собственных действий. Особенно же когда принимаешься за деятельность, для тебя совершенно незнакомую, достаточных навыков в которой напрямую не получила и получить на судебной работе просто не могла.

Профессионализм состоит в том, чтобы владеть профессией и не позволять, чтобы профессия овладела тобой.